она была вынуждена переехать к Павлу Петровичу и жить с ним.

Она сделала это против своей воли, потому что отца не любила, не воспринимала его в качестве близкого человека, да и вообще не собиралась с ним общаться в дальнейшем, если бы не сложившиеся обстоятельства.
- Ты можешь потише себя вести? – недовольным голосом спросила Надя, входя на кухню. Павел Петрович поднял глаза на дочь и посмотрел на нее с испуганной улыбкой.
- Ой, дочка, прости. Разбудил?
- А сам как думаешь? – мрачно спросила она. – Если я тут перед тобой стою, значит, я не сплю! А дальше сам догадайся.
- Извини, не хотел. Просто разделочная доска на пол упала. Тяжелая, зараза.
- А обязательно на разделочной доске в восемь утра в субботу что-то резать? – поинтересовалась Надя, а сама смотрела на мужчину и никак не могла взять в толк, что могло привлечь в этом человеке ее мать?
Мать Нади, Анна Васильевна, была красивой женщиной, пользующейся у мужчин явным успехом. Она не могла пройти мимо, чтобы на нее не обратили внимание, не сделали ей комплимент или просто не посмотрели ей вслед. Надя всегда восхищалась своей матерью, ее способностью преподать себя, ее шармом, очарованием, ее внешними данными, в общем всем тем, чем обладала Анна Васильевна от природы, и тем, чему научилась в процессе общения с противоположным полом.
- Я борщ варю, - гордо ответил Павел Петрович, - такой наваристый, вкусный, чтобы на несколько дней хватило. Знаешь, какой я борщ варить умею?
- Не знаю и знать не хочу, - грубо ответила Надя, - я спать хочу, а не слушать, как ты тут гремишь на всю квартиру.
- Извини, - снова виноватым голосом произнес Павел Петрович, а Надя про себя подумала: «Тряпка!»
Именно так называла Анна Васильевна своего первого мужа, и именно это слово врезалось в память Нади. За Павла Анна вышла почти сразу после окончания школы, им было по восемнадцать лет, они были молодыми и влюбленными друг в друга. Вскоре у Анны родилась дочка Надя, и семья должна была стать еще крепче, но… Было одно «но». Выяснилось, что Анну Васильевну совершенно не устраивает ее муж.
- Тряпка! Тюфяк! Ты не мужик! – часто повторяла женщина, обращаясь к своему мужу. – Все самой делать приходится! Не можешь со своей матерью поговорить, чтобы она нам ключи от пустой квартиры дала, чтобы мы, наконец, отдельно жили, а не на головах друг у друга.
- Анечка, но ведь это ее квартира, и мама сама вправе распоряжаться ею, - возражал Павел Петрович.
- Куда там! Она распорядилась! Стоит пустая квартира, а в ней могли бы жить мы! Нет, мы живем с твоей бабкой, у которой маразм, топчемся на малюсенькой кухне, спим втроем, зато твоя мать живет в трешке с дочкой, на кой им такие хоромы? А двухкомнатная квартира при этом пустует. А все почему? Потому что ты – слабак, который не может поговорить с матерью и попросить у нее разрешения на то, чтобы мы могли, наконец, пожить как люди, а не как скотина.
Ссоры вспыхивали в доме постоянно. Трехлетняя Надя отлично помнила, как мать, нервная и злая, постоянно проявляла свое недовольство в адрес отца, называла его «тряпкой» и «слабаком», а вскоре вообще забрала дочку и переехала к своей матери. Так распалась семья, а через полгода Анна Васильевна вышла замуж во второй раз. В этой новой семье у нее родился сын Борис, младший брат Нади, и Анна Васильевна, наконец, успокоилась. Теперь они жили в трехкомнатной квартире, новый супруг матери был военным, дослужился до звания капитана, денег в семье было достаточно, и это вполне Анну Васильевну устраивало.
Со своим родным отцом Надя почти не виделась и не общалась, хотя жили они в одном городе. Павел Петрович так больше и не женился, жил один, после смерти бабушки он так и оставался в своей тесной однушке, в которой когда-то они жили всей семьей, а после смерти матери перебрался в ее квартиру. Двухкомнатную квартиру он сдавал, и Анна Васильевна, усмехаясь, говорила о том, что «хоть на это у Пашки ума хватило». Позже однокомнатную квартиру продали, с этих денег младшей сестре Павла была куплена квартира в другом городе, а доход от аренды общей двухкомнатной квартиры брат и сестра делили пополам.
Надя Павла Петровича почти не воспринимала. В ее памяти он так и остался тюфяком и слабаком, человеком, которого можно было с легкостью унизить, который никогда не возражал и спокойно воспринимал любую критику в свой адрес. Отсюда и росло в девочке чувство презрения к Павлу Петровичу, к ее пятнадцати годам вырастя до размера огромной волны, способно разнести в щепки небольшой городок.
- Мам, а ты отца хоть немного любила? – спрашивала Надя у матери, когда та снова начинала вспоминать свой первый неудачный брак.
Анна Васильевна смеялась:
- Любила, наверное. Молодая была, глупая. Увидела красивого парня, крышу как будто ветром сдуло. А потом только глаза открываться начали.
- Значит, любила все-таки, - делала вывод Надя.
- Значит, любила, - равнодушно подтверждала Анна Васильевна.
Отчим Нади часто уезжал в командировки, Надя с братом Борисом и матерью оставались втроем. Мать любила ходить в гости, часто с подругами пропадала в каких-то увеселительных заведениях, а Надя заботилась о младшем брате, старательно училась и выполняла достаточно много работы по дому.
Когда ей исполнилось пятнадцать, случилось несчастье. Анна Васильевна, возвращаясь домой после очередной вечеринки, попала под поезд и погибла. Вернувшийся на следующий день в срочном порядке из командировки отчим занялся похоронами, и тут же поставил Надю перед фактом:
- Меня переводят в Ольшанск. Буду работать там. Бориса заберу, а тебя, извини, забрать не смогу.
Надя опешила:
- Куда же я тогда? Без мамы?
- Так у тебя родной отец есть, - ответил отчим, - с ним и останешься.
- Но я с ним совсем не общаюсь, - в ужасе проговорила Надя, представив себе жизнь с чужим для себя человеком в чужом доме, - он мне и не отец совсем.
- По документам отец, значит, отец, - строго ответил мужчина, - извини, но взять я тебя не смогу. По документам ты мне никто. Ты – дочь Ани, дочь этого, как его зовут… Павла. Вот с ним и останешься.
Надя проплакала несколько дней. Она горевала по матери, а еще очень сильно не хотела переезжать к отцу. От одной мысли о том, что ей придется жить с человеком, который был слабым, глупым, не очень богатым и вообще никому не нужным, Наде было горько и обидно. Отчим поступил с ней некрасиво, но настаивать ни на чем девушка не могла. Ехать в Ольшанск она тоже не хотела, с родителями Анны Васильевны контактов не имела, поэтому выбора у нее попросту не оставалось.
Так Надя оказалась в доме Павла Петровича. Отец был рад, когда Надя вернулась к нему. Конечно, он горевал из-за гибели Анны Васильевны, и Надя понимала, что мужчина все еще любил ее мать, но все равно Павел Петрович был счастлив, потому что Надя не уехала в другой город, а осталась вместе с ним. Пусть недовольная, пусть разговаривавшая с ним через губу, но все равно родная дочь, любимая и единственная.
- Почему ты не женился? – спросила у него Надя, оглядывая отцовское холостяцкое жилище. Павел Петрович жил один после смерти матери больше пяти лет, и квартира заросла хламом, хотя грязи и пыли в ней не было.
- Не захотел, - ответил отец, - а что, было бы лучше, если бы сейчас со мной другая женщина жила?
- Мне все равно, - ответила Надя равнодушно, но тут она явно кривила душой. Одно дело – вернуться к отцу, а совсем другое – вернуться к отцу, живущему с какой-нибудь теткой, которая бы ему еще и детей нарожала. Одно дело жить с матерью и отчимом, и совсем другое – жить с нелюбимым отцом и какой-нибудь мачехой-злыдней.
Тогда Павел Петрович просто усмехнулся, а Надя подумала о том, что ее отец просто никому не был интересен. Еще бы, невзрачный, сутулый, с редеющими волосами, светлыми бровями, девушке он казался совершенно неинтересным. То ли дело отчим: красивый, высокий, широкоплечий брюнет с черными глубокими глазами, красивой щетиной, подчеркивавшей его мужественность. А тут… Петрушка какой-то, которого женщины, похоже, вообще не воспринимают как мужчину.
Отец раздражал Надю во всем: в словах, в поступках, внешне. В общем, все то, что оставалось в памяти девушки от слов погибшей матери, крепко въелось в ее подсознание и мешало ей спокойно существовать рядом с родным человеком. Больше всего Надю раздражало то, что Павел Петрович не возражал ей, не ставил ее на место, не делал ей замечаний, как будто соглашался со всем тем, что дочь заявляла ему, как это в свое время делала Анна Васильевна.
- Ты готовишь отвратительно, - заявила Надя отцу, - лучше уж в доставке что-то заказывать.
- На это нужно много денег, - возражал Павел Петрович.