Почему прощение абьюзера — не всегда путь к восстановлению

Идея прощения глубоко укоренена в общественном и культурном сознании как универсальный способ преодоления душевной боли. Во многих контекстах — личностном, религиозном, философском — прощение представляется актом освобождения, признаком зрелости и необходимым условием внутреннего равновесия. Однако в ситуации психологического насилия прощение может превратиться в инструмент самоподавления, особенно когда совершается преждевременно, под давлением морализирующих установок или из страха перед осуждением. В таких случаях оно не ведёт к восстановлению, а, напротив, может усиливать внутреннюю раздробленность личности, закрепляя её в роли жертвы.
Абьюзер, как правило, разрушает у человека целостное восприятие себя: его действия подрывают базовое чувство ценности, искажают восприятие реальности, формируют внутренний конфликт между переживаемой болью и внешней необходимостью «быть понимающей» или «великодушной». На этом фоне возникает ложная дилемма: если я не прощаю — значит, я не могу двигаться дальше, я застряла в прошлом. Такая подмена формирует у жертвы вторичное чувство вины за то, что она продолжает страдать. Это опасная иллюзия: прощение не является обязательным этапом восстановления после насилия, особенно если оно требует отрицания глубины полученной травмы.
Прощение абьюзера, совершённое без внутренней готовности, часто становится формой вытеснения. Оно маскирует не завершённость, а внутреннюю потребность прекратить контакт с болью, не прожив её до конца. Такое «мнимое прощение» порой диктуется желанием восстановить контроль над ситуацией: «если я прощаю, значит, я уже не уязвима». Однако в действительности оно может лишь укреплять иллюзию безопасности, при которой жертва продолжает находиться в эмоциональной зависимости от насильника, а агрессия остаётся неосознанной и неотрефлексированной.
Прощение, происходящее в контексте всё ещё не переработанной травмы, нарушает процесс возвращения субъективного пространства. Вместо того чтобы стать проявлением внутренней силы, оно блокирует актуализацию переживаний — обиды, гнева, боли, протеста. Женщина, «прощая», нередко отказывается от собственного опыта, как бы ставя крест на своей правде. В результате она не восстанавливает себя, а стирает следы насилия, при этом продолжая неосознанно его воспроизводить — в мыслях, в сомнениях, в неспособности выстроить границы.
С психологической точки зрения процесс восстановления требует признания. Признания того, что причинённый вред был реален, значим, разрушителен. Важно легитимизировать весь спектр чувств, которые сопровождают опыт насилия — от страха до ярости. Только в пространстве, где эмоции не вытесняются, а принимаются, возможно формирование нового, защищённого «Я». И только после этого — возможно, но не обязательно — возникает идея прощения, уже не как морального долга, а как свободного выбора.
Непрощение в данном случае не есть проявление ожесточения или незрелости. Это может быть свидетельство глубины проживания травмы и честности перед собой. Право не прощать — это также право восстановить свою субъективность, границы и достоинство. Именно отказ от навязанной необходимости прощать открывает путь к подлинному восстановлению, основанному на уважении к себе и признании своей боли как значимой и заслуживающей внимания.
Таким образом, в контексте абьюзивных отношений прощение не может быть универсальным рецептом или нравственным обязательством. Оно должно быть осознанным, свободным и происходить лишь тогда, когда человек действительно готов — не ради абьюзера, не ради других, а исключительно ради себя. И даже тогда — это вовсе не всегда необходимо.
Авторы: Е. И. Михалькова, С. А. Радченко
Проект «Жизнь без абьюза»
© 2025