– Здесь и мой угол есть, по закону мне положенный.

– Ишь, – Марина убрала руку и прижалась к стене, пропуская дочь, – когда уходила, дверью хлопала, не спрашивала, чем я за твой угол платить буду.
– Мама! – Юлька скинула обувь.
Плечи дочери невольно вздрогнули.
Мать вспомнила, что дочь всегда, перед тем как разрыдаться, вскидывала плечи. Сдержалась. Так хотелось обнять, прижать и сказать, что всё позади. Нельзя. Нужно быть строгой до последнего. Не слушает же никогда.
Дочь прошла в свою комнату и прикрыла дверь.
Мать это задело ещё больше: “Свой угол. Зачем она так. Ну и ладно, пусть живёт”. С момента ухода ничего в комнате дочери не изменилось. Мать лишь делала уборку.
Утро встретило солнцем и радостным чириканьем. Марина распахнула окно и впервые за долгое время свободно вздохнула. Как гора с плеч.
Юлька открыла дверь в свою комнату и долго ещё не выходила. За утренним кофе обе молчали. Опухшие от слёз глаза дочери рисовали на её лице “пучеглазика”.
Мать сдерживалась, а так хотела услышать, как и чем жила дочь все эти пять лет.
Юлька умылась, собралась и молча ушла.
– Не время. Не время разговоров. А когда время? – думала мать.
Всё время не время. Так и с мужем случилось, исполнилось дочери восемнадцать, школа позади, впереди светлое будущее и что? Муж собрал чемодан и ушёл. Просто ушёл, не к какой-то там бабе, а просто ушёл. И на простой разговор времени не нашлось. Через год ушла дочь. В институте встретила парня, собрала сумки и ушла.
Марина сидела за кухонным столом и думала, почему с ней это произошло и зачем. Всё же в этом мире зачем. А ответов на вопросы не было. Часики на руке спешили. Пора на работу.
Дочь всё так же молча жила в своей комнате уже третий день. Марина в гостиной. А ведь очень давно она порывалась сделать из комнаты дочери себе спальню, даже спальный гарнитур присмотрела. Сдержалась. Всё надеялась, что дочь вернётся. Все пять лет надеялась. Как чувствовала, что любовь у дочери не сложиться. Так и вышло.
Первой начать разговор мать боялась. Боялась спугнуть дочь. Слишком тонкой была нить соединяющая их сейчас.
Юля сделала первый шаг сама.
– Мам, ты была права, – тихо сказала за ужином дочь.
– Х-х, – подумала мать, но вслух не сказала, – я так и знала!
– Он оказался под*лецом. Бесплатная прислуга – очень удобный вариант сожительства. Без обязательств, без всего, понимаешь… он не собирался на мне жениться. Ему не нужен был ребёнок, и я сделала аборт.
Юля молчала, молчала и мать. Говорить что-то сейчас было не к месту.
– Мне стало так одиноко. Я стала чувствовать себя ненужной и сказала Коле об этом. А он знаешь что… сказал, что не любит меня и если меня что-то не устраивает, я могу идти на все четыре стороны. Он смеялся мне в лицо… представляешь?
Юлька запрокинула голову, и плечи её вздрогнули.
Марина тут же встала и подошла к дочери. Обняла сразу, без сомнений и задержек. Ей так хотелось кричать в голос. И рыдать с дочерью на пару. Столько накопилось за пять лет.
“А я тебе говорила, что все мужики одного хотят, а ты мне не верила. Вот! Я была права”, – повторяла про себя мать.
Ей так хотелось выть от ощущения потери. Бабушкой, она могла уже стать бабушкой и качать внука или внучку. Слушать мерное сопение ребёночка. Покупать ползунки и погремушки.
Но Марина молчала. Она принялась благодарить Бога, что вернул девочку домой. Пусть поздно, но дочь поняла, осознала.
– Знаешь что? – мать чуть отстранилась от дочери, – а давай сходим сегодня в кино, сто лет не была нигде.
Дочь захлопала мокрыми ресницами.
– Поздно уже.
– А нам на ночлег не проситься. У нас же есть свой угол, – шутила мать. – Хорошо, что ты вернулась ко мне. Знай, я всегда тебя жду. С хорошими вестями, с плохими новостями. Я жду. И буду ждать вечно.