Она поднялась на ноги, отряхнула колени от впившихся в кожу острых иголочек фарфора и сунула в рот палец, на котором был глубокий порез.

А потом схватила веник, стоявший в углу, и принялась убирать осколки, ворча себе под нос:
- Учишь-учишь тебя хорошо себя вести, а ты все равно не слушаешься! Как ты ее достал?! Высоко же полка!
Вадик с готовностью продемонстрировал сестре как ему это удалось. Забрался на стол и дотянулся до полки, которая висела на стене. Маленькое блюдце, оставшееся на полке потому, что ухватить сразу всю чайную пару разом у Вадика с первого раза не получилось, чуть было не последовало за чашкой, но Кристина вовремя спохватилась.
- Отдай! – она почти вырвала из рук брата блюдце и тут же обняла разревевшегося мальчишку. – Ну-ну! Не плачь! Просто… Оно тоже разобьется…
Слезы все-таки подкатили, и спустя мгновение Кристина уже ревела в голос вместе с братцем. И в этом реве было все – и горечь от потери, и злость, и жалость к малышу, который пока мало что соображал, а ценил и того меньше. Вадик попросту не помнил маму, и от этого Кристине становилось так грустно всякий раз, как она об этом думала, что жалость большой когтистой лапой сначала сжимала ее душу, а потом нежной кошкой ластилась, заставляя обратить больше внимания на малыша. Отец много работал, а бабушка была уже совсем старенькой для того, чтобы уделять достаточно времени внукам, и получалось, что для Вадика, Кристина была главным человеком в его жизни, который мог бы объяснить, что такое хорошо, а что такое плохо и пожалеть в том случае, если что-то случалось.
- Иди сюда! – Кристина взяла на руки брата и перешагнула через кучку осколков, которые успела собрать. – Беги в детскую! Я скоро приду!
- Поиграем?
- Да, малыш, Поиграем…
Она расцеловала брата и Вадик ускакал в свою комнату, а Кристина принялась убирать осколки.
- Кристина, детка, что там случилось? – голос бабушки был испуганным, и Кристина вздохнула.
Бабушка уходила. Погружалась в свой мир, в котором не было старости, плохих воспоминаний и проблем, существующих в настоящем. В том мире, куда она отправлялась все чаще и чаще, Мария Александровна была молодой и полной сил. Где-то рядом, пусть и невидимыми, еще живы были близкие люди, которых она давно растеряла на перекрестках своей жизни.
- Все хорошо, бабуленька! Я сейчас приду! – Кристина достала совок и почувствовала, как слезы вновь просятся на волю.
А она так давно не плакала как следует… С тех самых пор, как не стало мамы, а отец на какое-то время наглухо замкнулся в себе, не в силах справиться с тем, как изменилась его жизнь.
Мама ушла, когда Кристине исполнилось семнадцать. Молчала о своей болезни и той боли, которую терпела, не желая расстраивать мужа и дочь. И каждую свободную от процедур минуту старалась проводить с новорожденным сыном.
Решение родителей дать жизнь еще одному ребенку Кристина приняла неоднозначно.
- Зачем?! Зачем вам это надо?! Меня вам мало?! Вы же уже… - Кристина, которая на эмоциях чуть не ляпнула лишнего, закрыла рот рукой, не давая гневу преобразовать рвущуюся прочь тьму в слова.
- Старые? – мама чуть улыбнулась, невольно коснувшись тонкими пальцами уже заметного животика. – Доченька, это жизнь, понимаешь? Она растет. Она уже есть. Как я могу ее уничтожить?!
- Но, мама… - Кристина пыталась собраться с мыслями, чтобы донести до матери то, насколько абсурдна, по ее мнению, создавшаяся ситуация.
Маме же почти сорок лет! О чем она думает?! Какой ребенок?!
- А если бы я приняла подобное решение, когда ждала тебя? – голос матери стал чуть холоднее и жестче. – Решила бы, что мне не под силу будет справиться и с учебой в институте, и с младенцем? Что было бы тогда?
- Меня бы не было.
- Именно! А теперь у меня есть все – дом, любящая, я надеюсь, семья, и возможность дать жизнь еще одному ребенку. Почему ты решила, что тебе позволено оспаривать мои решения, дочь?
- Это не только твоя жизнь!
- Да. И твоя тоже. И в этой жизни появится тот, кто заменит меня, когда придет мое время.
- Мама, что ты такое говоришь?!
- То, что ты слышишь! Мы все не вечны, Кристина. И у тебя, кроме папы, меня и бабушки – больше никого. Я хочу, чтобы ты была не одна на этом свете. Понимаешь?
- Нет!
Она и впрямь не понимала тогда. Не могла понять, не хотела. Ей казалось, что мама говорит о каких-то странных вещах, не имеющих никакого отношения к действительности.
Если бы она знала тогда… Если бы только знала…
О том, что у нее не будет возможности воспитывать своего ребенка, мать Кристины узнала, когда была на пятом месяце беременности.
- Мы можем решить этот вопрос… - врач очень осторожно подбирал слова, понимая, что творится на душе у сидевшей перед ним прелестной, элегантно одетой женщины с грустными глазами, которая сжимала удивительно красивыми руками небольшую сумочку, лежавшую у нее на коленях.
- Вопрос… - женщина была странно спокойна. – Скажите, сколько времени даст решение этого вопроса мне?
- Трудно сказать… Год… Может быть, два. Все зависит…
- Я поняла! – перебила женщина. – Мой год против целой жизни моего ребенка. Как думаете, каков будет мой ответ?
- Я помогу. Настолько, насколько смогу.
- Спасибо. Я в этом нисколько не сомневаюсь. Давайте работать. Пусть малыш родится здоровым.
- Сделаю для этого все, что в моих силах.
Кристина с тревогой следила за тем, как таяла на ее глазах мама. Сколько раз она заставала ее, сидящей на кухне рано утром, с любимой чашкой в руках и странной улыбкой на губах. Казалось, она смотрит вовсе не в окно, на стену соседнего дома, а куда дальше. Туда, где над крышами многоэтажек занимался рассвет. На вопросы, заданные ей в такие моменты мама Кристины либо не отвечала, либо бросала что-то невпопад, а потом сама удивлялась тому, какой странный ответ у нее получился. И только, когда вставало солнце и кухню заливало светом, она, будто опомнившись, поднимала взгляд на Кристину:
- Доченька… Что тебе на завтрак приготовить?
Кристина убегала. Пряталась в своей комнате, хлопнув дверью, и утыкалась в подушку, давя в себе крик.
Нет! Нельзя! Ни кричать, ни плакать! Есть еще отец! А ему в разы тяжелее. Ведь, он понимает, что может потерять не только жену, но и еще не рожденного ребенка…
Именно в то время Кристина поняла, что детство для нее закончилось. Не было больше места глупости, рассеянности и фальши. Все было настолько остро и больно, что она буквально чувствовала, как растет в ней новый человек. Это очень странное чувство. Ведь она менялась, и была уже не той донельзя залюбленной мамой и папой девчонкой, которая точно знала – в ее мире все хорошо и так будет всегда. Теперь она очень хорошо понимала, насколько нужно ценить то, что дано здесь и сейчас.
Это был очень горький опыт. Настолько болезненный, что Кристине порой казалось, что еще чуть-чуть и она не выдержит, сломается и сбежит. Просто уйдет из дома и отправится на все четыре стороны. Хоть на край света! Только, чтобы не думать о том, что ждет их семью впереди.
Вадик появился на свет почти в срок. И Кристина, отчаянно труся, поднялась по ступенькам роддома вслед за отцом, чтобы встретить маму. Она боялась, что не сможет даже взглянуть на ребенка. Несмотря на все разговоры с матерью и отцом, на помощь психолога, которого они нашли для нее, и увещевания бабушки, Кристина понимала, что винит «этого ребенка» в том, что происходит.
Но мама сделала для Кристины единственно возможный и очень правильный шаг в этой ситуации. Она протянула кружевной сверток не мужу, который готов был уже взять сына на руки, а дочери:
- Возьми! Посмотри, как он похож на тебя, Кристина! Копия!
Чем был похож на нее щекастый младенец, сладко спавший и не ведавший о том, что ждет его впереди, Кристина так и не поняла. От неожиданности она чуть было не уронила ребенка, но тут же испуганно перехватила поудобнее маленький сверток.
- Мама, мне страшно…
- Не бойся! Ты не сможешь сделать ему ничего плохого! Он же твой! – улыбнулась мама.
Младенец вдруг закряхтел, приоткрыл глаза, и Кристина вдруг почувствовала, как огромная волна нежности словно подняла ее и понесла куда-то. Тяжесть свертка, который она держала на руках, смешное причмокивание, которое означало, видимо, что ребенок проголодался, и счастливые, совсем земные теперь, глаза мамы, которая смотрела на нее с гордостью и любовью, все это словно стеной закрыло ее воспоминания о тех месяцах, которые предшествовали рождению брата.
Не было больше ни злости на судьбу, которая планировала жизнь этой маленькой семьи по-своему, не спрашивая и не советуясь с теми, кому предстояло жить по ее указке, ни страха, который терзал душу все это время, ни прежней надежды на то, что все это всего лишь страшный сон и она, Кристина, вот-вот проснется в своей кровати, и услышит такое знакомое:
- Вставай, лежебока! Солнышко уже встало, а ты – нет! У нас грандиозные планы! Выходной же! Или тебе неинтересно, что мы с папой для тебя сегодня придумали?!
Первое впечатление оказалось настолько сильным, что Кристина уцепилась за него, как за спасательный круг.
Вот оно! То самое, что даст ей возможность пережить грядущее! Теперь для нее есть хоть какой-то смысл во всем происходящем. И пусть этот смысл голосит почем зря, пачкает пеленки, и требует к себе особого отношения, она будет рада тому, что он есть.
Мамы не стало рано утром…
Вадику, который сладко сопел в кроватке в комнате Кристины, потому, что ей так удобнее было вставать к нему ночью, на тот момент едва исполнилось десять месяцев.
- Я люблю тебя… - голос мамы в ночи был таким тихим, что, если бы не тишина, царившая в квартире, Кристина, наверное, и не услышала бы того, что было ей сказано.
- Знаю, мам…
- Дай ему столько любви, сколько сможешь… За меня…
- Мама, не надо!
- Надо, маленькая… Не перебивай. Мне так жаль, что я не смогла сделать этого раньше… Все труса праздновала. Думала, что тебе нужно больше времени и внимания. Мне казалось, что учиться любить можно и вот так, запросто. Просто потому, что тебя любят. Ты видишь, чувствуешь и делаешь потом так же. Так просто, казалось бы, да? Но это так не работает! Я поняла это, когда ты закричала на меня в тот день, когда я призналась тебе, что жду ребенка.
- Тебе было страшно?
- Очень! Я понимала, что пойду до конца. У меня отбирали жизнь, не спросив меня, хочу ли я этого. Могла ли я поступить так же?
- Нет…
- Именно! И я решила, что Вадик будет жить. Но как – это был для меня огромный вопрос. Мне оставалось лишь надеяться на то, что ты сможешь принять его. Ведь ты – моя дочь… Но был и другой вариант.
- Какой?
- Лена.
- Твоя подруга?
- Да. Она готова была забрать ребенка, если вы с папой поймете, что не сможете о нем позаботиться.
- Мама!
- Тебя возмущает это решение? Это хорошо!
- Да что же хорошего?!
- Потому, что теперь мне больше не страшно! Ты никому не отдашь моего сына. Теперь я это знаю…
- А раньше сомневалась?
- Да.
- Почему?!
- Потому, что ты молода, Кристиночка. Тебя ждет впереди целая жизнь! Думаешь, я этого не понимала?! Думаешь, вот так запросто, готова была лишить тебя возможности создать свою семью и стать счастливой?!
- Мам, не волнуйся так!
- Не буду… Я знаю, что все у тебя впереди! Жалею лишь об одном – я этого не увижу…
- Мама…
- Слушай меня, доченька! Придет твое время! И когда оно придет, не отказывайся от того, что оно принесет с собой. Поняла? Ты не одна! У Вадика есть отец.
- Папа с ним не справится!
- Еще как справится! С тобой же справлялся!
- Со мной?
- Когда ты родилась, папа знал, что помочь мне некому. Бабушка тогда еще работала и моталась по командировкам, а мы жили в коммунальной квартире, где все было расписано чуть не по часам! И ничего! Справлялись. Я даже отпуск академический не брала. Бегала на экзамены между кормлениями, благо, что институт был совсем рядом с нашим домом. А папа отпрашивался с работы и нянчил тебя. И его руки, кстати, ты любила больше, чем мои.
- А Вадик нет…
- Доверяй тем, кто рядом, больше, Кристина! Не нужно и вредно тащить все только на себе! Не добавляет это ни любви, ни понимания в семье. Ты тянешь, в какой-то момент надрываешься, потому, что тебе очень тяжело, и получается, что плохо всем. Ты в обиде, близкие не поняли, что тебе нужна помощь, ведь ты ее не просила, а в итоге – беда! Не допусти этого! Я росла без мамы. И я прекрасно знаю, что такое, когда тебя некому любить. Мой отец, твой дед, был хорошим человеком. Но тоже тянул все на себе, отказываясь обращаться за помощью к близким. У него было две тетки, которые любили меня до беспамятства, но отец не хотел, чтобы они принимали участие в моем воспитание. Почему? Не знаю. Не спрашивай! Но когда я окончила школу, он как-то сказал мне, что рад тому, что все закончилось и тому, что я теперь взрослая и могу сама о себе позаботиться. Мне тогда показалось, что он оттолкнул меня, хотя я и понимала, что это не так. Но справиться с этой обидой мне было очень непросто. А что такое материнская любовь, я поняла, только тогда, когда вышла замуж за твоего отца. Твоя бабушка, моя свекровь, приняла меня, как дочь. И дала все то, чего так не хватало мне – заботу, ласку и такую любовь, что все мои подруги только диву давались. Все ждали какого-то подвоха. А его все не было. Откуда им было знать, что моя свекровь сама пережила ад, когда вышла замуж впервые. Твой папа – от второго ее брака. А первый муж вместе с матерью просто измывались на ней. Он бил, а его мать говорила, что нужно терпеть, ведь все так живут. Твоя бабушка была очень молодой, когда вышла замуж. И мало что понимала. Но у нее хватило разума понять, что такое отношение терпеть нельзя! Немыслимо! И она ушла. Среди ночи, в тридцатиградусный мороз, в домашних тапочках и ночной сорочке. Ушла туда, где ее никто не ждал. К чужим людям. Не рассчитывая ни на помощь, ни на поддержку, потому, что ей твердили, что никто не поможет и ее просто вернут в дом мужа, потому, что так велит традиция. Горный поселок, где все друг друга знают… Но ее не выдали. Дали убежище и хлеб. А потом вывезли тайком в город и помогли устроиться на новом месте. И бабушка до сих пор каждый день в молитве вспоминает имена этих людей. Никого из них уже давно нет в живых, а она их помнит… Память – это, милая, самое главное! Помни хорошее и старайся забыть о плохом! Иначе жить трудно. Плохими воспоминаниями человек сокращает себе дни. Поступил ли с тобой кто-то не по совести, обидел ли кто – сделай выводы, вычеркни этого человека из своей жизни, чтобы он больше не смог с тобой так поступить, и иди дальше! Поняла?
- Да, мама…
- А хорошее – помни… Это даст тебе силу даже тогда, когда тебе покажется, что ничто уже не поможет. Так это работает.
- Я буду помнить, мам…
И Кристина старалась держать слово. Она попросила отца сделать два больших портрета матери и повесила один в гостиной, а другой – в детской. И Вадик знал, что красивая женщина на портрете – это мама. А Кристина – это та, кто всегда рядом. Та, кто любит его, несмотря на проказы и капризы.
И теперь уже была очередь Кристины сидеть по утрам, сжимая в руках мамину любимую чашку с крепким, по особому рецепту сваренным, кофе, и смотреть, как из-за крыш поднимается солнце.
Может быть поэтому потеря любимой чашки так огорчила ее?
Кристина выбросила осколки, подошла к окну, задумчиво поводила пальцем по стеклу, глядя на то, как вечер зажигает одно за другим окна в соседнем доме, и подумала о том, что в следующий раз обязательно согласиться пойти в кино с Русланом, когда он ее позовет, ведь отец дал свое разрешение. От мыслей о том, кто тревожил ее сердце, щеки Кристины порозовели и она, сама того не ведая, стала вдруг так похожа на мать, что Вадик, который прокрался на кухню, на минутку замер, любуясь сестрой.
И только Кристина собралась идти в комнату бабушки, как маленькая ладошка ухватила ее за руку и на подоконник лег рисунок.
- Вот… Я тебе нарисовал…
Чашка на рисунке была кривобокой и странной. Она была больше, чем стол, за которым Вадик наскоро изобразил все семейство, и даже больше самой Кристины, которая держалась пальцами-черточками за ее ручку.
- Красиво, - невольно улыбнется Кристина.
- Я старался!
- А это кто? – покажет она на странный силуэт с черными усами, сидевший рядом с ней.
- Руслан!
- А почему у него усы?
- Как у папы! – разобидится Вадик. – Красиво…
- Да я же не спорю! – рассмеется сквозь слезы Кристина, и прижмет рисунок к губам. – Спасибо, малыш! Спасибо…
Вадик осторожно коснется щеки сестры, смахивая с нее слезинку.
- Бабушке покажем?
- Обязательно!
- А ты теперь невеста?
- Да… Откуда ты знаешь?
- Папа сказал! Это хорошо?
- Думаю, да!
- Я тебя нарисую тоже! Но сначала покажу мамину чашку бабушке! – Вадик возьмет за руку сестру и потянет ее за собой. – Пойдем!
И Кристина осторожно поставит голубое блюдце обратно на полку, а потом последует вслед за братом.
Права была ее мама. Ох, как права! Память – это важно!
Но помнить нужно тех, кого ты любил, а вовсе не вещи. И пусть чашки Кристине жаль, память о маме никто у нее отобрать не сможет. Ведь главное напоминание о маме топает, словно маленький слоник по коридору, и громко поет любимую бабушкину песню, чтобы та проснулась и посмотрела на рисунок, который нарисовал ее внук.
На голубую чашку, которой больше нет…
Автор: Людмила Лаврова. Группа Жизненные истории
Если Вам нравятся истории, присоединяйтесь к моей группе: https://ok.ru/lifestori (нажав: "Вступить" или "Подписаться")
ТАМ МНОГО И ДРУГИХ ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ
Ваш КЛАСС - лучшая награда для меня ☺ Спасибо за внимание ❤