— Да что же ты орешь?

Тише! – Пыталась успокоить бабушка. – Сбавь громкость-то, не горлопань. Но Женька не понимала, почему надо тихо, когда можно громко.
И только подрастая, уяснила, как надо петь эту песню, и стала подражать бабуле.
Бабушка, к сожалению, много не прожила, и беспечное детство Женьки закончилось. Нет, оно, конечно продолжалось, потому как ей всего двенадцать лет, однако теперь уже в доме матери.
Мамка ее, Нина Дергачева, родила дочку, как говорили в селе, не знамо от кого. Нет, она знала, конечно, но того «свистуна» и след простыл. Всё ходил под окнами общежития и свистел, вот и насвистели девчонку. Нина потом из города к матери вернулась, и в город ни ногой, решила дома судьбу устроит. Но не устраивалось. И хотя жила она отдельно, замуж быстро не выйдешь.
Еще в младенческом возрасте «сплавила» Женьку матери на время, но Клавдия Кондратьевна девчонку пригрела и отпускать не хотела. Да вот пожить не удалось.
В общем, забрала Нина дочку. И к тому времени приняла разведенного Павла Гармашина, мужика постарше себя, вроде спокойного, но в работе неторопливого. Поспать, поесть, выпить, иногда поскандалить – вот все его достоинства. Надо полагать, Женьке он не обрадовался, и отцом, понятное, дело не собирался быть. У него после развода двое осталось, не наведывается и не интересуется.
С матерью у Женьки тоже не задалось, не понимали они друг друга, и потому девчонка часто получала взбучку.
— Где тебя носило? – кричала Нина, выйдя с тазиком белья за ворота. – Белье давно постирано, хоть бы помогла полоскать, нет ведь, носится, сломя голову по улица, глянь, все коленки в синяках… девка ты или пацан какой… вот послал же Бог дитяти… век бы не знала…
— Вон пусть тебе Паша твой помогает, — огрызалась Женька, — все равно лежит, ничего не делает.
— Паша работает, а с тебя еще непонятно, чего вырастет. Вон уже грудь выпирает, того и гляди, загуляешься.
Несмотря на то, что Женьке пятнадцатый год, особо выпирающих мест почти незаметно, не оформилась еще, худющая, на палку похожа. Да еще с косами рассталась, подстриглась и бегает теперь с короткой стрижкой.
Но Нина говорила так на всякий случай, помнила, как сама нагуляла, да одна осталась. Если бы не Паша, то и куковала бы в четырех стенах. В доме матери Женьке вообще неинтересно, скучно и как-то зябко, чувствовала, что не особо нужна тут.
Если грузный Паша начинал ворчать, или ругать ее, уходила в свой уголок и начинала петь: «Летят утки, летят утки и два гуся». И всё ей было в этот момент по боку, будто не касалось происходящее.
— Ты чего тут делаешь, а ну брысь от нашего двора, а то крапивой угощу. Еще не хватало, крутишься тут. – Анна Тимофеевна Трошина грозно замахнулась прутом, сгоняя Женьку со скамейки возле их дома.
— Жалко вам что ли, может я устала, — обиженно ответила девчонка. А этой девчонке уже пятнадцать лет. И в этом доме живет Сережка, а ему семнадцать. Для Женьки лучше, если бы Сережка попроще был, точнее сказать, дом попроще и родители. Так ведь нет, мамка у него в конторе каким-то начальником, вся такая важная ходит. А папка вообще директор местной автобазы, село-то у них большое, много чего есть.
И для Анны Тимофеевны присутствие Женьки рядом с их домом — плохой знак. Парень-то у них, того и гляди, женихаться начнет, а такая пигалица, как Женька, им в невестки вовсе не нужна.
Сам же Сережка посмеивается, еще не понимает толком, что Женька втюрилась в него и бегает теперь «хвостиком».
Так прошел год. И вот уже скоро Сережке в армию идти, а Женя в шестнадцать лет по-прежнему как мальчишка. И без того светлые волосы еще больше летом выгорели, стрижка также короткая – ну пацанка и всё тут. Ну чего ему на нее смотреть.
И вот после танцев пошла она за Сережкой по темноте. Он с друзьями попрощался, в свою сторону свернул, а она украдкой за ним. Идут в темноте, только впереди его силуэт видно. Женька тихо ступает, чтобы не заметил, сердце-то все равно стучит, как барабанная дробь, впервые у нее такое. Она хоть и смелая девчонка, но тут ведь на любовь похоже.
В общем, «проводила» она его так до самого дома, думала, не заметил. Встала за углом, боится высунуться – вошел во двор или нет. Высунулась из-за угла, а тут сильные руки – цап! Схватил кто-то Женьку и дышит горячо.
Другая бы испугалась, но только не Женька. Поняла, что Сережка это подкараулил её. И вдруг, не отпуская девчонку, ничего не говоря, впился в нее. Еще не умело, так горячо, что казалось, расплавятся сейчас оба и губам больно.
Женька тоже обвила его за шею, прижалась к нему, потом и сама потянулась к нему, уж как умеет, хотя ничего еще не умеет.
Наконец оторвались друг от друга.
– Ты чего меня караулишь? — спросил Сережка. – Думала, не замечу, что за мной идешь?
— Не знаю, увидеть хотелось.
Он смеется. – А чего бы ты в темноте увидела?
— Тебя. Я давно на тебя смотрю, а ты не замечаешь.
— Да заметил уже, мать еще в прошлом году грозилась крапивой тебя отстегать.
— А зачем? Чего я ей сделала? – по простоте своей душевной спросила Женька.
— Ну не нравится ей, что мать у тебя… что у бабки росла…
— А чего плохого? Бабуля у меня здоровская была.
— Короче, мать так сказала: «не нашего поля ягода, не ко двору она нам».
— А ты как думаешь?
Сережка снова почувствовал изгибы ее тела, горячего тела, ее дыхание и снова привлек к себе.
— А по мне так… нравишься…
Встречаться они стали тайно. Но Анну не проведешь, всё заметит и выпытает у доверчивого сына. Да и сам Сережка еще не понимал, надо ли ему это. Просто интересно было стоять в обнимку, чувствовать в руках девчонку, которая тянется к тебе. И вообще с Женькой просто – она не набивает себе цену, от поцелуев не уворачивается. Да и вообще через месяц ему в армию.
Ушел Сережка осенью. Расстались как-то скомкано, чтобы его родители не видели. И не обещали ничего. Но письма он ей писал. Первый год стабильно отвечал на каракули Женьки, а второй год уже реже. И все потому, что чувствовал, скоро домой. Последние полгода вообще мало писал, а потом перестал.
И вот также осенью вернулся домой.
За это время Женька школу окончила, год, как на почте отработала.
И вот снова она возле дома Трошиных. Вытянулась немного, бока появились, как говорит мать: «мясо хоть чуть наросло». Такая же короткая стрижка, только взгляд серых глаз более вдумчивый, чуть внимательней что ли стала Женька.
С Сергеем встретились в первый же вечер его возвращения. На сеновале встретились.
— Ну все, теперь родителей уговорить, чтобы поженили нас.
— А сами – чё? – спросила Женька. – Сами что ли не поженимся?
— Легко тебе так рассуждать, у тебя вон одна мать, ей, похоже, на тебя плевать, а у меня отец строгий, ну а мамку ты сама уже знаешь, она ведь думает, что мы с тобой еще до армии расстались.
Анна Тимофеевна, и в самом деле, считала, что та прилипчивая девчонка давно отстала от их дома и от их сына, считая, что уйдёт в армию и несерьезная Женька отвяжется. Такие дерганные как она серьёзными быть не могут. Про переписку она тем более не знала.
И вот Сережка вновь на свидания собирается, каждый вечер уходит из дома. Родители многозначительно молчат, думают, девушку встретил, скоро все расскажет. А тут глядь, за остановкой Сережка с этой пигалицей Женькой Дергачевой обнимается.
Ну и всё, Анна взбеленилась. Вместе с отцом насели на парня и давай «воспитывать».
— Коля, ну ты займи его чем-то, чтобы он к этой «нагуляной» не бегал, какая мать, такая и дочка… зачем нам такая родня?
— Он и так работает, — отвечал хозяин. – Я уже его после смены оставляю…
— В ночь оставляй, чтобы к ней не бегал, пусть днем отсыпается, может отстанет она от него.
В общем, взяли парня в оборот.
Да еще Анна встретила Нину Дергачеву, мать Женькину (специально поджидала), ну и высказала все.
— Вы бы, Нина Григорьевна, смотрели за своим чадом, за Женькой-то своей, а то стыда не оберетесь. Где это видано, чтобы парня караулить…. Бегает за нашим Сережей как кошка.
— Так привяжите своего Сережу, — ответила Нина, — видно и сам он не против побегать.
— Вы лучше дочку свою придержите, а то у нее одно на уме… я ведь еще года три назад заметила, как она под нашими окнами трется, бесстыжая… в общем, я сказала, а вы к сведению примите. А если меры не примите, опозорю на все село.
Нина пришла домой злая и ополчилась на Женьку.
— Ты чего за ним бегаешь? В подоле хочешь принести? Да вон мамка его как пес сторожевой караулит, грозилась опозорить на всё село…
— Ой, ладно, ты сама уже со своим Пашей давно опозорилась, — ответила Женька, — гавкаешься с ним каждый день.
— Так из-за тебя и гавкаюсь! Выросла на мою голову, ну точно принесет в подоле… на чью шею посадишь потом?
— Да отстань ты! Мы поженимся с Сережкой и уедем.
— Ага, держи карман шире, так Анна и позволила…
Женька, по своей наивности, еще верила, что они с Серёжкой поженятся. Не знала она, что Анна вместе с мужем целый план «освобождения» от Женькиных чар придумали. Занимали его свободное время с утра до вечера, и ночью караулили, и постоянно нравоучения читали. Какую девушку надо парню, какое будущее его ждет, отец к себе на работу взял, говорили, что в техникум заочно поступить надо. А главное – жениться на достойной девушке.
Сначала Сережка попросту не мог вырваться на свидания и очень тосковал, душа и тело ныли по Женьке. С ней легко, с ней голова кружится, и сначала будто летишь, а потом плавно на землю опускаешься. И как она жарко обнимает, как она прижимается – это же в уме не укладывается… и как дальше жить без Женьки?
Но слушая родителей, все больше убеждался, что придётся привыкать жить без нее.
Женя сначала не верила, также ночью бегала к его дому, стояла под окнами или отходила подальше, а то вдруг родители увидят. И вот однажды, днем это было, встретила Сережку. А он в сторону смотрит, в глаза не хочет глядеть. И признаться не хочет, что всё теперь, не будет встреч. Да его к тому времени с другой девушкой познакомили. И глядя, как радуются родители, как пытаются угодить ему, лишь бы женился на Светлане, Сергей начинал понимать, что лучше послушать родителей.
— Да некогда мне, — ответил он уклончиво.
— Ты чё – передумал жениться? – спросила Женька.
— Ну какая женитьба, мы сами еще молодые, где жить-то будем?
Так Женька и не добилась ответа, и потом долго еще убеждала себя, что прав Сережка, негде им жить – и только поэтому он не хочет жениться. Но ведь встречаться тоже не хочет.
А потом, было это уже зимой, Женя узнала, что женится Сергей Трошин на Светлане. Родители Сергея знали родителей невесты сына, и могли сказать о них только положительное. Вот и решили породниться.
****
— Куда намылилась? – спросила Нина, заметив, что Женька вещи собирает.
— В город.
— Чего там забыла? Хвостом вертеть? Тут «не залетела», так там залетишь, с тебя станется.
— А ты все боишься, что внука тебе подкину. Бабуля вон моя не боялась, вырастила меня, я тебе готовенькая досталась.
— Не попрекай меня, мне тяжело было, болела после родов…
— Вон твоя «болезнь» — на диване лежит, — она кивнула в сторону комнаты, где отдыхал Павел.
— Женька, гляди, предупреждаю, мне слава на все село не нужна, залетишь, сама выкарабкивайся.
— Да оставайся ты со своим Пашей, надоели вы мне, и пьянки его надоели.
— Это кто там хвост поднимает? – Павел грозно ринулся в сторону Женьки.
— Сядь и не рыпайся, — сказал она, схватив ухват, — а то в рыло заеду.
— Вот, Нина, гляди, кого выкормили, — закричал Паша.
— А вы чего хотели? Слово доброго от вас не услышишь, костерите меня всяко, ну вот и получайте. Как вы ко мне, так и я к вам.
Она собрала свои нехитрые сбережения и отправилась на автобус. А ждать его ещё часа два. Нина тем временем собрала немного продуктов и поспешила на остановку.
— Женька, ну чего так злобно-то? Мать я все-таки, на вот, возьми в дорогу, — она сунула мешочек с продуктами, — положи в сумку. Да напиши, как приедешь, это тебе ведь на поезд, а там еще ночь, поела бы хоть.
— Ладно, спасибо за еду, доеду как-нибудь.
— Ну так напишешь?
— Ладно, напишу, — уже миролюбиво ответила Женька.
Она села в автобус, уже изрядно подмерзнув. Но холодно было не от того, что морозно, холодно было от расставания с Сережкой. Любила она его.
****
Устроилась Женька на квартиру, правда, это была крохотная комната у одинокой старушки, но ее все устраивало. И больше всего удивляло полное благоустройство, не надо печку топить и воду греть.
Устроилась работать на завод в формовочный цех. А весной начала готовится к поступлению. Сначала на очное в техникум, потом перевелась на заочное.
Молодость брала свое. Хотелось петь, танцевать, дружить, любить… но любила она пока только Сережку.
Домой решила не возвращаться, только иногда письмами извещала мать, что все в порядке.
С Генкой познакомилась на танцах, отметив, что парень довольно симпатичный. Он, правда, был хорош: и ростом, и фигурой, и темной шевелюрой, и карими глазами. Женька потанцевала с ним и решила забыть, чтобы вообще не зацикливаться, ведь такие красавчики обычно нарасхват.
Но Геннадий дождался ее и напросился проводить. А потом пообещал прокатить на мотоцикле. Женька подумала: один раз можно прокатиться, все равно вечером есть время.
Генка гнал как сумасшедший, и девчонки обычно верещат, просят потише. Но она молчала, крепко держась за него. Когда остановился перед въездом в город на специальной площадке, она разомкнула руки, сняла шлем и спокойно сказала: — Сейчас довезешь меня до общаги, и если будешь также гнать, я твой мотоцикл на запчасти разберу… понял?
Парень от такого заявления опешил. Никто еще так серьезно ему не угрожал, тем более среди девчонок подобных угроз не слышал.
Он оценивающе посмотрел на нее. – А ты ничё так, классная девчонка, — и попытался обнять.
— Руки, убери, я не разрешала.
— Да пожалуйста, — он раскинул руки в стороны, — только с вашего разрешения.
— Не дождёшься.
— А ты всегда такая дерзкая?
— Только с такими, кто с бешеной скоростью гоняет.
Генка подошёл к ограждению, оперся на него. – Жень, вот это единственный мой недостаток… без скорости не могу. А на самом деле, я нормальный. И не думай, что бабник, вовсе нет… просто еще не встретил свою девчонку… хотя, нет, встретил… тебя. Да подойди ты ближе, не наброшусь я.
Интересно было Женьке слушать его признание, и она подошла ближе, что там он еще скажет.
— Я ведь серьезно. С матерью хочу тебя познакомить… скажешь рано… ну да, рано, но это чтобы понятно было: всё по правде.
Услышав про мать, Женька напряглась. Вот вообще ей не хотелось с матерью знакомиться, сыта она «мамками», ей Сережкиной матери хватило – вечно она ее гнала, стыдила, смотрела на нее презрительно, всерьез не воспринимала.
Была осень. Листья шуршали под ногами, а в сером небе мелькнул косяк птиц.
«Летят утки, летят утки, — тихо запела Женька, — и два гуся…»
Услышав ее голос, парень смотрел с удивлением и восхищением, будто открыл новую страницу знакомства с этой девушкой
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ👇 👇 👇ПОЖАЛУЙСТА ,
НАЖМИТЕ НА ССЫЛКУ НИЖЕ (НА КАРТИНКУ) ⬇