Вот почему-то весь поклёп на человека под семечки хорошо идет.

Навешают того, чего не было, приукрасят небылицами и радуются.
Обычный районный центр. Таких на огромной территории Сибири уже немало. Народ только воспрянул духом, новую жизнь строят, работаю ст надеждой семью поднять, или детей выучить, себя прокормить, дочку замуж выдать, сына женить.
В 1936 году Дарье Мельниковой из небольшого сибирского городка, что за тысячи километров от Москвы, было двадцать три года. Девка, как говорили, в самом соку. И надо сказать, что замуж ей уже пора… по тем временам давно пора.
Работала она в доме культуры, который ранее был купеческим домом. А потом уж забрали его под очаг культуры. Всей хозяйственной частью заведовала, вся ответственность за стулья, столы и прочую мебель была на ней. А еще за своевременное обеспечение топливом, за ремонт, за чистоту.
Ранее был тут мужик одноногий, но управлялся нехотя, пил часто, ответственности никакой. Вот тогда и выдвинули на эту должность Дарью Мельникову, и с той поры районное начальство стало звать не иначе как Дарья Даниловна. А потом еще и временно за директора оставили ее.
По годам еще молода, а внешне – сурова, старше выглядит. Да и ростом выше других девчат, да и не каждому парню ровня. Руки у нее сильные, фигура статная, бюст внушительный, даже посмеивались: «придавит всей любовью».
Всего за год голос командным стал. Сама столы двигает, и другими командует, спуску не дает.
— Ты, Дарья, так и замуж не выйдешь, — ворчит на нее уборщица тетя Маруся, — помягче надо, помягче…
— Так они же по другому не понимают, ну кто так портреты вешает? – Дарья хотела поправить портрет вождя, а он так и «поплыл» по стене, только и успела словить. Разразилась неласковыми словами, взяла молоток и гвозди и давай сама хозяйничать. Всё у нее получается, за что не возьмется. Отец у нее плотник был, подглядела у него, как мастерить табуретку, калитку починить, а уж гвоздь забить – так это секундное дело.
Ближе к празднику Октябрьской революции нагрянули гости – снова лекция будет – так объявили людям. Народу набилось полный зал – хоть поглядеть на приезжего, а потом, может, кино покажут.
Дарья глянула на сцену — там как раз трибуну тащат мужики, оглядываются – Дарья им кулак показала, дескать, ставьте там, куда указала.
И вот с другого входа лектор идет, приехал уже. Глянула Дарья и обомлела: разве такие лекторы бывают… молоденький парнишечка, худосочный… В чем душа держится… его хоть самого поддерживай.
Ну и пошла поддержать. – Здравствуйте, вам. А вы никак Дмитрий Антонович?
— Он самый. Кудрявцев я. Лекция нынче у меня.
— Так я знаю. Ну проходите. – Смотрит на него, а он бледненький такой, кожа прямо светится, глаза серые, большие, удивленные, воротник пальто поднимает, — от ветра спрятаться хочет.
Вошли в помещение. – А я Дарья Даниловна, — и она подает ему свою широкую теплую ладонь, а он ей свою застывшую руку в ответ.
— Ой, так вы замерзли, я вам счас чай сделаю.
— А успеем?
— Успеем, подождут, если что.
— Нельзя ждать. Как же можно? Это же ответственное дело, — забормотал он.
Дарья еще больше удивилась: такой молоденький, а такой ответственный.
— Сколько же вам лет?
— Двадцать четыре, — ответил лектор.
Дарья еще с большим уважением прониклась, смотрит на него и так ей пожалеть его хочется. Ехал ведь человек в их городок, затерянный среди снегов, знания им привез. А сам худенький, болезный какой-то… но такой хорошенький. «Мой будет», — вдруг подумалось Дарье.
— А вы… — пытается предположить лектор, кем же работает Дарья.
— А я тут по хозяйственной части, и за директора тоже, прежний-то директор на повышение пошел, перевели его отсюда. А мне вот приходится смотреть за порядком. Ну ты раздевайся, снимай пальто.
В зале уже слышен шум. Лектор стал заметно волноваться. – А много ли там народа?
— Ну так полный зал. А что? Боишься что ли?
— Нет, не боюсь, не первый раз, но опасаюсь, правильно ли поймут.
Пусть только попробуют, я им… – она показала кулак. Лектор улыбнулся и Дарья, увидев его улыбку, еще больше прониклась к нему симпатией.
Говорил Дмитрий Антонович долго, в подробностях просвещая население о политической обстановке, о линии партии, рассказывал о стахановском движении, о котором многие знали из газет. А тут человек сам приехал и вон как складно говорит.
— А откуда будете? – крикнули из зала, когда Кудрявцев попросил задавать вопросы.
Лектор откашлялся, даже выпил воды, налив из графинчика трясущейся рукой (все-таки волнение). – Из Можайска, есть такой город рядом с Москвой.
— У-ууу, о-ооо, — в зале раздался удивленный гул… а как же это к нам?
— Ну вот, по зову сердца, по зову партии, ездим по стране, просвещаем население… так далеко я еще не забирался.
— А вы, Дмитрий Антонович, позвольте узнать, женаты ли?
— Кудрявцев даже покраснел от вопроса. – Нет. Но это к лекции не относится.
— Тю-ююю, так оставайся у нас, — крикнули ему, — враз невесту найдем.
Лектор стал собирать листки, исписанные мелким почерком, куда иногда заглядывал, распрощался и исчез за занавесом. Достал платок и стал вытирать лоб. Дарья снова увидела тонкие черты его лица – умного с проникновенным взглядом, только очков не хватало ему в дополнение к интеллигентному виду. Пиджак его серый чуть измялся в дороге, брюки, казалось, велики, но не это главное. Он вдруг раскашлялся.
— Никак заболели? – спросила Дарья.
— Ничего, все обойдется.
— И куда вы теперь?
— Так у вас тут гостиницу обещали.
— И что там? Холодина как всегда, да чай пустой, вот и вся гостиница. Вот что, Дмитрий Антонович, а пойдём к нам, у меня маменька щей наварила, ух, горячие, да с лучком… отведайте, а потом чай заварим с малиной… вмиг на ноги поставим. Но сначала отлежаться.
— Нет, нет, что вы, это неловко.
— А помрешь? Тогда «ловко» будет тебе? Где у тебя еще лекции?
— Так вот всё, здесь мой маршрут заканчивается, теперь обратно – домой ехать.
— У-уу, тогда не торопись, вылечим, поедешь… это сколь же дней тебе добираться, в дороге еще хуже станет, высадят где-нибудь на станции одного… Или ждет кто дома?
— Никто не ждет. Матушка моя еще в позапрошлом году как померла, а больше никого и нет.
Дарье еще жальче стало его. Умный такой, культурный, но болезный, аж сердце ноет, глядя на него.
Мать Дарьи Лукерья Ивановна ахнула, увидев, что дочка гостя привела. На стол собрала, варенье достала, чай заварила – накормили лектора.
Жили Мельниковы скромно. Домик небольшой, но свой. А ведь другие в бараках ютились, да большими семьями. Ну и новые кирпичные дома стали строить в два этажа, так и расширялся городок.
Дмитрий Антонович раз десять спасибо сказал, всё про гостиницу говорил, но Дарья в горницу проводила и предложила у них пожить, ну вроде как постоялец будет. Согласился. Деньги стал предлагать, хозяева отказались.
Пять дней проболел Кудрявцев, вставал редко. Дарья доктора приводила, микстуру ему давали, ухаживали за ним как за родным. Оклемался.
Дарья с работы придёт и первым делом в горенку, как там Дмитрий Антонович. Справились они, отступила простуда.
— Век благодарен буду вам, Дарья Даниловна, золотой вы человек, — он даже поклонился хозяевам в пояс.
— Да что ты все по отчеству величаешь? Я ведь на год моложе тебя, — призналась Дарья.
— А я и не знал.
Лукерья Ивановна вышла тем временем, куры там разбежались, вот и вышла. Дарья к нему ближе, смотрит в его серые глаза, насмотреться не может. – А оставайся, Дмитрий Антонович, у нас… а? может останешься? Люб ты мне, Митя, вот так сразу и полюбила тебя, как увидела.
Растерялся гость. – Вы и так меня выручили… как же я останусь?
— Сам сказал, никто тебя не ждет, комнатка у тебя крохотная в бараке… а тут хоть и Сибирь, а устроены мы с маменькой… подумай. Нравишься ты мне. Я бы с тебя пылинки сдувала, так уж ты мне понравился.
— Так мне ведь как-то с документами вопрос надо решить, прикреплен я в Можайске.
— А если по запросу? Я тут наше начальство знаю, они меня уважают, помогут если что… Пусть телеграфируют, что остаешься у нас и дальше служить будешь стране. А начальство наше такие умные кадры с руками и ногами схватят. Ну, соглашайся, если душа не против.
В доме было тепло, рядом с этой волевой женщиной надежно. И он кивнул. Решился вдруг.
— Как же он теперича жить у нас будет? Кто он тебе? Не муж ведь… что люди скажут?
— А вот мы на неделе и распишемся, — сообщила Дарья. Ее волосы собраны и спрятаны под платком, и только прядь чуть рыжеватая выглядывала из-под головного убора.
— Ох, зачем он тебе? – спросила Лукерья. – Его самого еще нянчить надо.
— А это уже мое дело, справлюсь, маменька, люб он мне, кажется, больше жизни люб.
Лукерья вздохнула, сожалея, что не пошла дочка лицом и фигурой в мать, а видно, в отца и в его родню. Вот и нет женихов. Появился залётный лектор, Дашка и схватила его, как жар-птицу за хвост. Радуется девка. Ну что поделаешь, не нашлось женихов более.
Год прошел, как Дмитрий Антонович и Дарья расписались. Теперь в клубе лекции каждую неделю. А еще он в школе работает, в начальных классах. Платят, конечно, мало, зато человек уважаемый. Дарья теперь уже законно директор дома культуры, и во всю гоняет работников, особенно мужиков пьющих.
— А чё ты хочешь с нынешней директорши? – спрашивают друг друга мужики. – Она вон мужа себе захомутала, считай, на аркане привела в дом.
Дарья этих разговоров не слышала, она была занята работой и Митей. Так и звала его – Митя, Митенька.
Дмитрий Антонович так и оставался худым, ни сколь веса не прибавилось. – Не в коня корм, — говорила Лукерья, и спицы мелькали в ее морщинистых руках.
Больше всего ее заботило, что детей нет у дочки. Сначала на зятя думала, дескать, худой, больной, вот и нет деток. А потом вспомнила, как с малых лет Дарья у нее работала, как завод строили и школьники ходили помогать. А она ведь, Дарья, до работы дурная, за все хваталась. И сейчас также хватается. Вот и надорвалась.
Еще год пролетел. Так и живут без детей. Дарья поначалу печалилась, а потом успокоилась, Митя для нее, что дите малое.
— Митя, шапку-то, шапку надень, простынешь. А где носки, что маманя связала? Ну что же ты, так и простыть недолго.
Дмитрию сначала приятна была ее забота, а потом уже и приелось ему. – Ну что ты, Даша, как за малым дитем за мной?
— Так и есть, что дитё малое, вон опять свои тетрадки забыл… и как ты деток учишь, ума не приложу, порядка у тебя мало. Рассеянный ты у меня, забывчивый.
А он и правда рассеянный, все забывает. Сядет обедать, в окно засмотрится. – Митя, ну чего ты там ворон считаешь?
— Снегири там, Даша, снегири.
— А то ты птичек не видел, ох Митя, не пронеси ложку мимо рта.
Вот так и жили.
В 1938 году загорелся Дмитрий поехать на родину. – Даша, я ведь там комнатку как закрыл, так и не наведался туда, там и вещи мои.
— Да какие у тебя вещи? Все вещи были на тебе и в твоем чемодане. Сам же говорил, спал там на полу.
— К маменьке на могилку съездить хочу, — сказал Дмитрий. – Да и в Москву меня на учебу отправляют.
— Да ну? – Дарья вскинула брови, неподдельно удивившись.
— Правда?
— Правда. Вот хоть сама сходи и узнай. На месяц отправляют.
— На месяц?! Как же так? Как же ты без меня? Да ты же там голодный будешь..
— Ну что ты, Даша, уж найду пропитание…
— Кто же тебя питать там будет?
Еле успокоил Дмитрий жену. Ему и самому уже боязно было от нее отрываться, он ведь рядом с ней накормлен, одет, обут, в теплую постель ложится, всю ночь Даша рядом с ним – большая и теплая.
Отпустила она его. Уехал он с тем же чемоданом. И стала Дарья ждать мужа.
Для кого-то месяц пролетел как птица, а для Дарьи долгим показался. Второй месяц пошел, а от Дмитрия никаких известий.
И вот вызывает ее городское начальство и сообщают, что Дмитрий Антонович Кудрявцев заявление на увольнение написал, и что являться обратно не собирается. И самое страшное для Дарьи – имеет на это право.
Первое, что хотела сделать Дарья, — поехать вслед за ним.
— Вы, Дарья Даниловна, успокойтесь. Не близок свет ехать туда. Да и что вы решите? Вот решение – увольняется он, работу ему там предложили. Так что трудитесь дальше, не хватало нам, чтобы все наши работники вот так разбежались.
— Так у меня семья рушится.
— Да, похоже, она у вас уже разрушилась. Плохо, конечно. Ну так напишите ему, спросите, с чего это не возвращается. Хотя, бесполезно это всё, решил так человек, имеет право.
А потом она сама от него письмо получила, в котором слёзно прощения просил и написал, что не вернется. Не желает возвращаться, и вообще, ошибкой было остаться у них. А всё из-за болезни, приболел тогда, вот и растаял от заботы. В общем, сообщил, что возвращаться не намерен, и ее к себе тоже не позвал.
Дарья потом весь последующий год жалела, что не поехала следом. Ну, а если подумать, то дорога длинной показалась бы, это не соседний район, это из сибирских краёв, да через Урал до самой Москвы, а там еще ехать. Да и Лукерья отговорила ее.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ👇 👇 👇ПОЖАЛУЙСТА ,
НАЖМИТЕ НА ССЫЛКУ НИЖЕ (НА КАРТИНКУ)⬇