– Свет, Свет!

Погоди. Я за рулем. Давай я тебе перезвоню.
– Перезвони. Только это ничего не изменит. Мы уже всё решили.
Михаил отключил телефон. Он закипал. Как это – везём домой? Ну, что сестра себе придумала! Немощная мать прожила у неё всего-то полгода. За это время стало ей не лучше прежнего – возраст. Еле двигается по квартире, плохо видит. Порой целыми днями не поднимается с постели – полный букет всех старческих напастей.
И на тебе – возвращаем! И куда? В развалюху к пьянице брату.
На сиденье спускался напарник Дмитрий, проснулся. Скоро его очередь – за руль.
– Чего там? Проблемы? – потягивался он.
– Сестра не хочет жить с матерью, везёт её назад. А брательник у меня... сам знаешь... И чего там у них случилось опять? Совсем спятили! Старшая – отказалась, вот теперь и младшая – туда же. Видно, нам с Танюхой придется мать забирать.
Михаил жил в Егорьеве. Это в получасе езды от города, где жила на окраине мать, а недалеко и сестра его Светлана с мужем. Анна, старшая сестра жила часах в трёх езды. Уж и они все были в приличном возрасте, росли внуки.
Всего у матери их четверо было.
Их брат Алексей когда-то имел все: семью, квартиру, гараж и даже старенький автомобиль. Сначала потерял семью, продал машину и гараж. Начал спиваться. Квартиру продал тоже, перед этим устроив там пожар. Пили компанией, курили. Соседи пострадали, предъявили счёт. И брат продал квартиру, приехал жить в дом к матери, в родовой их дом.
Брат и сестры, конечно, помогли, чем могли тогда. Но бедный и несчастный погорелец страдал от потери всего уж очень долго, впрочем, до сих пор страдает... Он жил на материнской шее, плача, что жизнь не удалась, а работы нормальной нет.
Сколько разговаривал с ним Михаил! Сколько беседовали сестры!
Хотя Анна была жестка. Один раз поговорила и закрыла эту тему. Сказала, что младшего брата Алексея у нее – нет, и слышать о нем она ничего не хочет. Михаил тогда даже обиделся на неё. Как так можно? Ведь матери-то он все равно – сын.
Нормальной работой младший брат считал работу с заработком не менее шестидесяти тысяч. При этом работать хотел по-минимуму. Такой работы никак не находилось.
Он прыгал с места на место, нигде не задерживаясь. Но даже те гроши, что удалось заработать или подкалымить – пропивал. Из дома уходили материнские деньги, в ход пошли и вещи. Он пропил телевизор, купленный Михаилом, продал кухонный комбайн, подаренный матери Анной на День рождения, начал водить друзей-забулдыг в материнский дом.
Правда, иногда его запои сменялись периодами – "как я жил, теперь все будет иначе". Он находил работу, заводил новые вполне приличные знакомства, и даже женщины интересовались им. Они не знали, что это "до поры...". Выглядел в эти периоды он вполне презентабельно. Мать радовалась и надеялась, что так и есть – все плохое у сына позади.
Но наступал опять период долгого беспробудного пьянства.
Дети переживали за мать, ездили, помогали. Михаил гонял братца и его друзей. Мать звали с собой, но она не соглашалась.
– Как же Леша-то, дочк? Я хоть накормлю, наготовлю ...
И вот в один такой период, когда в доме у матери был сущий ад, она сама позвонила дочкам с просьбой – забрать ее из этого кошмара, сил и здоровья уже не было, она плакала.
Сначала – одной дочке позвонила, потом – другой. Михаила не просила. Дочка ведь лучше, чем сноха, как ни крути.
Анна, старшая дочь, ставила ей условия, разговаривала, видимо, жёстко, как она умела. Сказала, что заберёт, с условием, что об Алексее она больше не услышит, не увидит его и денег ему мать отправлять не станет.
– Ты подумай, Миш! – мать звонила потом ему, жаловалась на Анну, – Как же я о нем говорить не буду, если он мне сын.
Михаил соглашался. Нельзя так. Сын есть сын. Он и сам был отцом двоих детей, не понимал сестру. Ведь Анна – тоже мать. И как можно заставлять мать забыть сына!
Он злился на Анну. Своенравная она, и всегда такой была.
А теперь Михаил ехал и размышлял над звонком Светланы.
– Ну, сестричка удружила! Как это – вернуть мать домой? Совсем ведь стара, да и этот ирод там сядет ей на шею. Это все равно, что на улицу мать выбросить, – говорил он напарнику, тот соглашался.
Светлана с мужем жили в обычной двушке на четвертом этаже пятиэтажки. Дети – взрослые давно жили отдельно, в этом же городе. Потеснились полгода назад, приготовили матери комнату. Муж ее Николай все понимал. Света и за его матерью ухаживала когда-то.
Михаил успокоился тогда. Наконец-то отдохнёт мать от этого пьяницы!
Жаловаться Светлана не любила, но Михаил с первых дней понял, что дела у них идут не гладко.
– Миш, ты Леше-то позвони. Как он там? А то обижается, что не звонишь, – мать звонила Михаилу от Светланы.
– А сам чего не позвонит мне?
– Так стесняется он ... Вот и ко мне сюда уж не приезжает. Коля запретил. Ты подумай, матери с сыном встретиться нельзя! – она плакала.
Михаил звонил Светлане.
– Чего вы там мать обижаете? Плачет, говорит видеться не даёте с Алексеем. Хоть увидеться-то дайте. Если трезвый, конечно.
– Да. Не даём. Такие мы изверги, Миш, – Светлана говорила спокойно, устало, – Ох, Миша! Только – ох! Понимаешь, мы вдвоем уж давно. Привыкли, что спокойно у нас все, размеренно. Мать забрали – ладно. Втягиваться начали, привыкать.
А через неделю она: можно, мол, Леша приедет? Соскучилась. Мы – ну, пусть. Как запретить? Но ей же с четвертого этажа спуститься, сам знаешь – никак. Он домой пришел, конечно.
А я к Ксюше ушла, с малыми сидела в этот день. Возвращаюсь, а он спит в ее комнате. А она на кухне суетится. Уже накормила его, значит, убирается, чего-то нам даже готовит, хоть и не готовила раньше. Ну, ладно, думаю. Жалко мне что ли тарелки борща для брата?
Разбудила его, а он опять – кофе, разговоры. А я устала, как собака, тоже ведь, знаешь, немолодая уж. И мне разговоры его о том, какие все кругом скоты, только нервы мотают. А тут и Коля пришел с работы, косится на него, не разговаривает уж и со мной. В общем, выпроводила братца.
Да только через день он опять приехал. А потом через пару дней – опять. И шумный такой, надоедливый, хоть и трезвый. Пришлось ругаться. Но я, знаешь, не больно умею, а он... Орал, дверью хлопал. Обзывал нас всяко. В общем, сердечные потом пила.
Две недели после того скандала не был, да только мать тогда душу мою рвать начала. Говорит, несчастный, жены у него нет, приготовить некому, и никому теперь ненужный. Намекает, что сестра у него – бездушная.
А мы мать забрали, Миш! Мать! А получается с прицепом в виде вот такого бугая...
– Не пускай, да и все! Делов-то, – Михаил тогда был категоричен.
– Так ведь... Ладно, Миш, будем решать проблему. https://podarokdruzyam.ru/archives/18390