7 фев 2023
Сто лет назад, возвращаясь с супругой Айседорой Дункан на теплоходе из Америки во Францию, Сергей Есенин написал письмо своему другу поэту-имажинисту Александру Кусикову, который к тому времени эмигрировал из России.
В письме Есенин со свойственной ему страстностью высказывает своё отношение к Америке, его удручающем восприятии Советской России и переживаниях о своей творческой и личной судьбе.
Сергей Есенин и Айседорой Дункан на теплоходе
А.Б. КУСИКОВУ. 7 февраля 1923 г. Атлантический океан. Милый Сандро!
Пишу тебе с парохода, на котором возвращаюсь в Париж. Едем вдвоем с Изадорой. Ветлугин остался в Америке. Хочет пытать судьбу по своим Запискам, подражая человеку с коронковыми зубами. Об Америке расскажу после. Дрянь ужаснейшая, внешне типом сплошное Баку, внутри Захер-Менский, если повенчать его на Серпинской.
Вот что, душа моя! Слышал я, что ты был в Москве. Мне очень бы хотелось знать кой-что о моих делах. Толя мне писал, что Кожебаткин* и Айзенштат* из магазина выбыли. Мне интересно, на каком полозу теперь в нем я, ибо об этом в письме он по рассеянности забыл сообщить.
Сандро, Сандро! Тоска смертная, невыносимая, чую себя здесь чужим и ненужным, а как вспомню про Россию, вспомню, что там ждет меня, так и возвращаться не хочется. Если б я был один, если б не было сестер, то плюнул бы на все и уехал бы в Африку или еще куда-нибудь. Тошно мне, законному сыну российскому, в своем государстве пасынком быть. Надоело мне это блядское снисходительное отношение власть имущих, а еще тошней переносить подхалимство своей же братии к ним. Не могу! Ей-Богу, не могу. Хоть караул кричи или бери нож да становись на большую дорогу.
Теперь, когда от революции остались только х... да трубка, теперь, когда там жмут руки тем и лижут жопы, кого раньше расстреливали, теперь стало очевидно, что мы и были и будем той сволочью, на которой можно всех собак вешать.
Слушай, душа моя! Ведь и раньше еще, там в Москве, когда мы к ним приходили, они даже стула не предлагали нам присесть. А теперь – теперь злое уныние находит на меня. Я перестаю понимать, к какой революции я принадлежал. Вижу только одно, что ни к февральской, ни к октябрьской, по-видимому, в нас скрывался и скрывается какой-нибудь ноябрь. Ну да ладно, оставим этот разговор про ТЁтку. Пришли мне, душа моя, лучше, что привез из Москвы нового... И в письме опиши все. Только гадостей, которые говорят обо мне, не пиши. Запиши их лучше у себя на стенке над кроватью. Напиши мне что-нибудь хорошее, теплое и веселое, как друг. Сам видишь, как я матерюсь. Значит, больно и тошно. Твой Сергей.
*Давид Самойлович Айзенштат и Александр Мелентьевич Кожебаткин – российские библиофилы и книгоиздатели, инициаторы создания Русского общества друзей книги, компаньоны С. Есенина и А. Мариенгофа по Книжной лавке писателей в Москве.Сергей Есенин и Айседорой Дункан на теплоходе.
А.Б. КУСИКОВУ. 7 февраля 1923 г. Атлантический океан. Милый Сандро!
Пишу тебе с парохода, на котором возвращаюсь в Париж. Едем вдвоем с Изадорой. Ветлугин остался в Америке. Хочет пытать судьбу по своим Запискам, подражая человеку с коронковыми зубами. Об Америке расскажу после. Дрянь ужаснейшая, внешне типом сплошное Баку, внутри Захер-Менский, если повенчать его на Серпинской.
Вот что, душа моя! Слышал я, что ты был в Москве. Мне очень бы хотелось знать кой-что о моих делах. Толя мне писал, что Кожебаткин* и Айзенштат* из магазина выбыли. Мне интересно, на каком полозу теперь в нем я, ибо об этом в письме он по рассеянности забыл сообщить.
Сандро, Сандро! Тоска смертная, невыносимая, чую себя здесь чужим и ненужным, а как вспомню про Россию, вспомню, что там ждет меня, так и возвращаться не хочется. Если б я был один, если б не было сестер, то плюнул бы на все и уехал бы в Африку или еще куда-нибудь. Тошно мне, законному сыну российскому, в своем государстве пасынком быть. Надоело мне это блядское снисходительное отношение власть имущих, а еще тошней переносить подхалимство своей же братии к ним. Не могу! Ей-Богу, не могу. Хоть караул кричи или бери нож да становись на большую дорогу.
Теперь, когда от революции остались только х... да трубка, теперь, когда там жмут руки тем и лижут жопы, кого раньше расстреливали, теперь стало очевидно, что мы и были и будем той сволочью, на которой можно всех собак вешать.
Слушай, душа моя! Ведь и раньше еще, там в Москве, когда мы к ним приходили, они даже стула не предлагали нам присесть. А теперь – теперь злое уныние находит на меня. Я перестаю понимать, к какой революции я принадлежал. Вижу только одно, что ни к февральской, ни к октябрьской, по-видимому, в нас скрывался и скрывается какой-нибудь ноябрь. Ну да ладно, оставим этот разговор про ТЁтку. Пришли мне, душа моя, лучше, что привез из Москвы нового... И в письме опиши все. Только гадостей, которые говорят обо мне, не пиши. Запиши их лучше у себя на стенке над кроватью. Напиши мне что-нибудь хорошее, теплое и веселое, как друг. Сам видишь, как я матерюсь. Значит, больно и тошно. Твой Сергей.
*Давид Самойлович Айзенштат и Александр Мелентьевич Кожебаткин – российские библиофилы и книгоиздатели, инициаторы создания Русского общества друзей книги, компаньоны С. Есенина и А. Мариенгофа по Книжной лавке писателей в Москве.Сергей Есенин и Айседорой Дункан на теплоходе.
Александр Кусиков, Анатолий Мариенгоф и Сергей Есенин.
Комментарии
Для того чтобы оставить комментарий, войдите или зарегистрируйтесь
Нигде не мог он найти тихую гавань, время было такое.
¤
Но своим творчеством на сотни лет вперёд согрел людям душу, выразил её,
как никто другой.
¤
Его поэзия -
наше общее утешение,
и какой бы он ни был -
за одно это
он должен быть в раю,
должен быть !
Он для нас - небожитель.