Весть о закрытии монастырских церквей вызвала негодование среди населения Борисоглебской волости. Иеромонах Антонин (Шестаков) с иконой преп. Иринарха обошёл все селения волости, призывая народ к духовному сопротивлению. Травмировало верующих не столько закрытие церквей, сколько «превращение их в балаган» (имеется в виду создание музейных выставок), которое расценивалось ими как «кощунство над религией». Общее собрание общины по вопросу передачи церквей музею было назначено на 19 июня 1928 года. Но ещё задолго до собрания наиболее активные борисоглебские крестьяне А.Д. Мостовщиков, И.Н. Черепенников, П.П. Клюкин и Ф.Ф. Константинов, которые, по словам иеромонаха Антонина, «составляют оплот православия», стали проводить агитацию среди борисоглебского населения. Поэтому удалось собрать 500, а по некоторым данным около 700 крестьян, хотя численный состав общины составлял всего 210 человек. Собрание проходило в Народном доме. В зале среди присутствующих женщин слышался плач. «Во время собрания был допущен целый ряд контрреволюционных выражений». Вот лишь несколько реплик: «Такой монастырь на всю волость один, и отбирая его, вы вызовите восстание по всей волости!» (Федор Федорович Константинов, крестьянин из д. Кандитово). «Это не власть, а сборище хулиганов. Были когда-то два немецких хулигана Маркс и Энгельс, насочиняли всякой чепухи, а наши мазурики – коммунисты в жизнь её проводят!» (Иван Николаевич Черепенников, крестьянин из слободы Селище). «Началось гонение на православие, скоро негде будет служить, надо протестовать, а помещений для музея в монастыре и без церквей довольно!» (Алексей Дмитриевич Мостовщиков). «Такая политика государства религию не только не разрушит, а наоборот укрепит!» (Владимир Павлович Лапин). Собравшиеся пришли в крайнее возбуждение, из толпы слышались крики: «Умрем на месте, а церкви не отдадим!» В прениях хотел выступить председатель ВИКа т. Москалёв, но толпа подняла такой шум, что говорить ему было невозможно. Зав. музеем И.И. Мокееву удалось уйти через чёрный ход, сам Мокеев позднее признавался на допросе, что «иначе толпа разорвала бы его на куски». Даже ОГПУ не отрицало того факта, что инцидент на собрании борисоглебской общины «в известной степени явился следствием неумелого подхода со стороны лиц, ставивших вопрос о передаче церквей музею». Члены совета общины выбрали делегацию во главе с И.Н. Черепенниковым для поездки в Москву. Было составлено прошение на имя председателя ВЦИК М.И. Калинина, в котором крестьяне просили уже не о сохранении монастыря как такового, а о передаче верующим лишь одного храма, а именно собора св.в. Бориса и Глеба, в качестве приходской церкви. Прошение составил юрисконсульт Засорин, проживавший тогда в Борисоглебских слободах, кстати, после этого он тут же был исключён из коллегии адвокатов якобы за взятки, и ему было запрещено заниматься юридической практикой. В прошении отразились характерные черты народного, крестьянского менталитета. «…К посещению храма и принятию обрядов мы приучены с измальства и всосали это с молоком матери, так что для нас молитва и обряды являются необходимыми. Мы хорошо знаем, что правительство не насилует, а лишь только убеждает в ненужности религии, но нам, старикам, отстать от религии уже невозможно…»Передача церквей на некоторое время была приостановлена, но ВЦИК отклонил прошение борисоглебских крестьян, объяснив это тем, что «соглашение на передачу монастыря музею имеется общее на все здания, а выделение одного храма из целого комплекса невозможно». *** После июньских событий последовал арест иеромонаха Антонина и двух борисоглебских крестьян Ф.Ф. Константинова и И.Н. Черепенникова, для которых вера была не только образом мысли, но и образом жизни. Хотя власть и признала позднее, что в их действиях не было состава преступления и «их поведение ничем не отличалось от поведения других крестьян», но для усмирения толпы эта мера была необходима. Это был первый арест борисоглебских крестьян по 58 (политической) статье. Именно с 1928 года началась широкомасштабная высылка крестьян, большую часть которых составляли православные, сохранившие старый религиозный уклад жизни на бытовом уровне. Пробыв три месяца в следственном изоляторе в Ярославле, Черепенников и Константинов были отпущены, дело же иеромонаха Антонина было отправлено в Москву на рассмотрение особого Совещания при коллегии ОГПУ, которое постановило «заключить Шестакова Александра Петровича в концлагерь на Соловки сроком на 3 года». Иеромонах Антонин до конца остался верным своим духовным принципам, юродство избрал единственно возможной формой общения со следствием, виновным себя не признал, не сообщил ничего компрометирующего ни на прихожан, ни на монашествующих. (Из статьи С.А. Лапшиной "Последннее десятилетие...")
НАРОДНЫЙ ФОТО АРХИВ БОРИСОГЛЕБСКОЙ СЛОБОДЫ
...
Весть о закрытии монастырских церквей вызвала негодование среди населения Борисоглебской волости. Иеромонах Антонин (Шестаков) с иконой преп. Иринарха обошёл все селения волости, призывая народ к духовному сопротивлению. Травмировало верующих не столько закрытие церквей, сколько «превращение их в балаган» (имеется в виду создание музейных выставок), которое расценивалось ими как «кощунство над религией».
Общее собрание общины по вопросу передачи церквей музею было назначено на 19 июня 1928 года. Но ещё задолго до собрания наиболее активные борисоглебские крестьяне А.Д. Мостовщиков, И.Н. Черепенников, П.П. Клюкин и Ф.Ф. Константинов, которые, по словам иеромонаха Антонина, «составляют оплот православия», стали проводить агитацию среди борисоглебского населения. Поэтому удалось собрать 500, а по некоторым данным около 700 крестьян, хотя численный состав общины составлял всего 210 человек. Собрание проходило в Народном доме. В зале среди присутствующих женщин слышался плач. «Во время собрания был допущен целый ряд контрреволюционных выражений». Вот лишь несколько реплик: «Такой монастырь на всю волость один, и отбирая его, вы вызовите восстание по всей волости!» (Федор Федорович Константинов, крестьянин из д. Кандитово). «Это не власть, а сборище хулиганов. Были когда-то два немецких хулигана Маркс и Энгельс, насочиняли всякой чепухи, а наши мазурики – коммунисты в жизнь её проводят!» (Иван Николаевич Черепенников, крестьянин из слободы Селище). «Началось гонение на православие, скоро негде будет служить, надо протестовать, а помещений для музея в монастыре и без церквей довольно!» (Алексей Дмитриевич Мостовщиков). «Такая политика государства религию не только не разрушит, а наоборот укрепит!» (Владимир Павлович Лапин).
Собравшиеся пришли в крайнее возбуждение, из толпы слышались крики: «Умрем на месте, а церкви не отдадим!» В прениях хотел выступить председатель ВИКа т. Москалёв, но толпа подняла такой шум, что говорить ему было невозможно. Зав. музеем И.И. Мокееву удалось уйти через чёрный ход, сам Мокеев позднее признавался на допросе, что «иначе толпа разорвала бы его на куски». Даже ОГПУ не отрицало того факта, что инцидент на собрании борисоглебской общины «в известной степени явился следствием неумелого подхода со стороны лиц, ставивших вопрос о передаче церквей музею».
Члены совета общины выбрали делегацию во главе с И.Н. Черепенниковым для поездки в Москву. Было составлено прошение на имя председателя ВЦИК М.И. Калинина, в котором крестьяне просили уже не о сохранении монастыря как такового, а о передаче верующим лишь одного храма, а именно собора св.в. Бориса и Глеба, в качестве приходской церкви. Прошение составил юрисконсульт Засорин, проживавший тогда в Борисоглебских слободах, кстати, после этого он тут же был исключён из коллегии адвокатов якобы за взятки, и ему было запрещено заниматься юридической практикой. В прошении отразились характерные черты народного, крестьянского менталитета. «…К посещению храма и принятию обрядов мы приучены с измальства и всосали это с молоком матери, так что для нас молитва и обряды являются необходимыми. Мы хорошо знаем, что правительство не насилует, а лишь только убеждает в ненужности религии, но нам, старикам, отстать от религии уже невозможно…»Передача церквей на некоторое время была приостановлена, но ВЦИК отклонил прошение борисоглебских крестьян, объяснив это тем, что «соглашение на передачу монастыря музею имеется общее на все здания, а выделение одного храма из целого комплекса невозможно».
***
После июньских событий последовал арест иеромонаха Антонина и двух борисоглебских крестьян Ф.Ф. Константинова и И.Н. Черепенникова, для которых вера была не только образом мысли, но и образом жизни. Хотя власть и признала позднее, что в их действиях не было состава преступления и «их поведение ничем не отличалось от поведения других крестьян», но для усмирения толпы эта мера была необходима. Это был первый арест борисоглебских крестьян по 58 (политической) статье. Именно с 1928 года началась широкомасштабная высылка крестьян, большую часть которых составляли православные, сохранившие старый религиозный уклад жизни на бытовом уровне. Пробыв три месяца в следственном изоляторе в Ярославле, Черепенников и Константинов были отпущены, дело же иеромонаха Антонина было отправлено в Москву на рассмотрение особого Совещания при коллегии ОГПУ, которое постановило «заключить Шестакова Александра Петровича в концлагерь на Соловки сроком на 3 года». Иеромонах Антонин до конца остался верным своим духовным принципам, юродство избрал единственно возможной формой общения со следствием, виновным себя не признал, не сообщил ничего компрометирующего ни на прихожан, ни на монашествующих.
(Из статьи С.А. Лапшиной "Последннее десятилетие...")