С мужем мы сорок пять лет вместе прожили и в горе и в радости.

Я сразу решила, что возьму и фамилию Яши: нравилось, как она звучит, знала, что мужу будет приятно. Помню удивление начальника милиции: «Зачем вам это? У нас с двойными фамилиями одни уголовники».
«Крейлис-Петрова» непросто запомнить: как только мою фамилию не коверкали, как не обыгрывали! Питерский артист Рэм Лебедев, едва меня завидев, начинал петь: «Что тебе сни-и-ится, крейсер «Петро-о-о-ова»...
Свадьбу отмечали в домике, где останавливался Чехов, работая над книгой «Остров Сахалин». Пригласили всю труппу, накупили водки и местной селёдки. Яша переживал, что так и не смог подарить мне живые цветы. Это сегодня они продаются на каждом углу, а в 1957 году, да на Дальнем Востоке, считались страшным дефицитом. В финале праздника я своего суженого потеряла. Яков Яковлевич напился! Потом он горевал: «С каждым чокался, на каждый тост поднимал рюмку. Но боялся, что на такую прорву гостей может не хватить еды, потому и не закусывал». Больше пьяным мужа ни разу не видела.
На Сахалине я была занята во многих спектаклях, а вот у Яши с работой не складывалось. Если волновался, сразу пробивался латышский акцент, оттого играть мог лишь роли иностранцев, а их немного. Довольно быстро стало понятно, что мужу стоит задуматься о другой профессии. В бытовом плане жизнь на Сахалине оказалась тяжелой и малорадостной. Проработав там всего год, мы решили, что пора возвращаться в Ленинград.
Поселились у мамы, в пятнадцатиметровой комнатке. Яша из актёров ушёл , устроился режиссёром на телевидение. Я продолжила обивать театральные пороги. Поступила в Малый драматический театр, но когда там сокращали труппу, режиссёр заявил: «Ты у нас самая талантливая, быстро найдёшь новое место». И меня уволили. Пришлось вертеться: сочиняла юмористические монологи, читала их с эстрады.
Наконец весной 1963-го легендарный ленинградский режиссёр Зиновий Корогодский пообещал взять меня в ТЮЗ. Уже и приказ подписал, велел выходить на работу осенью. А летом на курорте, где мы с Яшей отдыхали, мне стало плохо. Так тошнило, что наизнанку выворачивало. Весь отпуск псу под хвост. Мы вернулись домой, и я узнала, что беременна. Оказалось, у нас с дочкой разные резусы крови. Доктора требовали, чтобы срочно делала аборт, пугали, что не только родить не смогу — сама не выживу. Я не послушалась. Не думаю, что решилась бы прервать беременность даже от нелюбимого человека. А Машка была естественным следствием нашей с Яшей любви.
В ТЮЗе о беременности никому не сказала. Несмотря на то что беременность я переносила ужасно, первое время пыталась её скрывать. Было неловко: всё-таки недавно на работу устроилась. Одна артистка догадалась и донесла на меня директору, тот тут же завопил, что приказ о моем зачислении в труппу аннулируется. Но Корогодский не захотел слушать: «Она же не всю жизнь будет беременна. Пускай работает!»
..За семнадцать лет в ТЮЗе я кого только не переиграла: и крокодилов, и нечисть всякую, даже пень однажды изображала. В 1980-м столкнулась с худруком Театра имени Пушкина — сейчас Александринского — Игорем Горбачёвым, который сказал: «Пора тебе переходить на зимние квартиры. Хочешь к нам?» Дескать, старовата ты для ТЮЗа. Мне ведь уже почти пятьдесят стукнуло. Так я оказалась в «Александринке» — на целых тридцать два года.
Кира Крейлис-Петрова