"БАБУШКА РУССКОГО РОКА ИЛИ САЛОН НА УЛИЦЕ СКОРОХОДОВА (БОЛЬШОЙ МОНЕТНОЙ)..." АЛИНА АЛОНСО (ТУЛЯКОВА)
Тусовочный музыкальный Ленинград известен за пределами города. Такие места , как кафе "Сайгон" и "Гастрит", котельная "Камчатка" в которую приходили тусовщики со всей страны приезжавшие в город на Неве. И в тоже время были места , в большей степени квартиры, ставшие местом тусовки узкого круга приближенных , друзей околомузыкальной среды. Такими местами была квартира Коли Васина, мансарда коммуналка Гребенщикова, квартира Оксаны Савельевой, мастерская художника Виктора Тихомирова, дом Фалалеева, квартира Алексея "Ливерпульца" Родимцева, и конечно квартира Алины Алонсо на Большой Монетной улице дом 21, в те времена улица Скороходова (большевик революционер). Свою фамилию Алина в девичестве Тулякова получила от своего первого мужа, который имел испанские корни. С ним Алина приобщилась к музыкальной тусовке и познакомилась с андеграундными музыкантами, литераторами и художниками Ленинграда. После развода Алина какое-то время была в отношениях с Сергеем Курёхиным, а после расставания с ним была знаменита романом с актером Никитой Михайловским. Свое женское счастье Алина обрела выйдя замуж за художника Владимира Шинкарёва (основатель и идеолог группы Митьки). Именно в ее квартире были сняты сцены фильма "Взломщик". В ее квартире останавливались и по долгу жили Гребенщиков, Гаккель, Шевчук, Кинчев, Башлачёв. Сам же дом на Большой Монетной знаменит тем , что какое-то время в начале XX века в мансарде жил поэт Александр Блок. Алина Алонсо была членом Рок клуба, хотя и не исполняла никаких особых обязанностей в нем.
Алина Алонсо и её первый муж Евгений Алонсо 👇👇👇
Дом Алины Алонсо на Большой Монетной (в прошлом улица Скороходова), 21 и сцены из фильма "Взломщик" 👇👇👇
Воспоминания Алины Алонсо 👇👇👇
… На всё лето я по-прежнему уезжала в тусовку автостопом, квартиру сдавала, чтоб заплатить потом коммунальные за целый год. И снимали у меня её те же самые музыканты. Один год — Сева Гаккель, другой — Борис Гребенщиков. Забавно, что жена Гаккеля Люда потом ушла к Гребенщикову, и оба лета жила у меня. Сначала с одним, потом с другим мужем. Я уже подшучивала над Андреем (Дюшей) Романовым, что у него есть шанс продолжить обычай, но флейтист «Аквариума» этой участи избежал. Дюша жил рядом, мы тесно общались. Уходя в армию, он оставил мне пластинки Джона Денвера. Кто бы мог подумать, что через десять лет этот знаменитый американский музыкант приедет в Ленинград и после концерта мы с ним и его группой будем гулять белой ночью по городу!
Неофициальная культура в восьмидесятые расцвела: рок-концерты, квартирные выставки картин. Со многими художниками и литераторами я подружилась благодаря Курехину. Он тогда тесно общался с поэтом Аркадием Драгомощенко и его окружением. Компания мне понравилась: все были остроумными, живыми, с ними было интересно. А познакомились мы с Курёхиным смешно. В тот день я шла в Академию художеств. По дороге встретили Володю Болучевского. Вдруг к нам подбежал симпатичный парень, с чёлочкой такой… Он тряс в руке лоскут цветной ткани. — Купите, не пожалеете.
Мы рассмеялись, это и был Сергей: они тогда с Болучевским дружили, не разлей вода. Через пару недель мы уже сидели на ступеньках во время концерта Би Би Кинга как старые приятели, потом все вместе пошли ко мне в гости.
— Пианисту нужно беречь руки, — по дороге пошутил Курёхин, — и взял «напрокат» мою муфту.
Болучевский тогда часто у меня ночевал: он жил в Невской Дубровке, и мотаться из центра Ленинграда домой было неудобно. Серёжа обитал в районе проспекта Ветеранов, на окраине города — тоже не ближний свет. Была даже шутка: весна, тепло, у Сайгона стоит Курёхин с зимней шапкой под мышкой. Его спрашивают: «Что так?» — «Когда я вышел из дома была ещё зима». Шутка отражала действительность. Поэтому и он стал у меня оставаться. Поначалу мы просто дружили. Но в какой-то момент Курёхин сообщил:
— Ты — единственная женщина, которая может дать мне счастье! У нас будет помолвка, а потом мы поженимся.
Мне было 27, Сергею — на два года меньше. Если честно, замуж я не рвалась, но использовать это как повод для праздника было вполне приемлемо. Помолвку отметили в «Сайгоне» — главном неформальном кафе того времени. И Курёхин окончательно перебрался ко мне.
Сергей считал, что оптимальный вариант для общения — один гость. Обычно это был Болучевский, иногда — джазовый музыкант Александр Пумпян. Втроём мы коротали вечера в беседах, часто «за рюмкой чая». Болучевский, вдохновлённый книгой Мюрже, мечтал написать про нас «Сцены из жизни богемы». Это ему частично удалось: когда он перешёл на детективы, то в повествование вплетал истории из нашей бытности.
Особым ритуалом тогда считался утренний выход к пивному ларьку. Не то, чтобы жизненно необходимо было опохмелиться — хотелось увлекательной экспедиции с неожиданностями, это достойное начало нового дня. Видеть в обыденности что-то интересное мы умели. И однажды мне устроили шикарный сюрприз. Володя Болучевский, Саша Мошарский и другие знакомые музыканты подрабатывали тогда в духовом оркестре и ходили на майские праздники с демонстрацией.
Первое мая, слышу — музыка. Вижу — оркестр под окном. Играют они «Разлука ты, разлука, чужая сторона». Прямо с демонстрации пришли, чтоб исполнить эту «серенаду». Потом поднялись ко мне, веселились, в итоге забыли большой барабан и трубу. Инструменты так и остались у меня, за ними никто почему-то не вернулся. На барабане потом лопнула кожа: однажды я его возила с собой в новогоднюю ночь, мы катались по Невскому на финских санях. А труба в целости и сохранности висит на стене в прихожей.
Сергей любил меня смешить. То канкан в халате станцует, то садится за пианино и поёт манерным голосом: «Вам возвращая ваш портрет». А мог начать играть «Харе Кришна» и незаметно перевести его на мотив «Мясоедовской улицы». Думаю, это шла подготовительная работа к «Поп-механике». Однажды, музицируя, вскочил: «А здесь вступает Лондонский оркестр!». Он уже тогда знал, что станет знаменитым.
Но всё же мы расстались с Сергеем. Его непростой характер быстро проявился. Серёжа, нервничая, мог сорваться, накричать на любого. Однажды влетело и мне. Курёхин взял меня с собой на гастроли в Прибалтику. У него была графическая партитура, но высадившись в Риге, мы забыли её в вагоне. Курёхин бегал и ругался так, что у всех вяли уши. Рычал он и на меня. В итоге мы разыскали поезд, который уже уехал в депо, упросили открыть двери вагона, и тубус с партитурой нашёлся. Только тогда он немного отошёл. В общем, часто приходилось сглаживать «нервную» ситуацию и оставаться непробиваемо-спокойной. Это непростая задача. Курёхин не был сдержан на язык. Мог поехидничать, зло пошутить. Задевал он и меня, хотя потом на коленях просил прощения. Мы ссорились. И в итоге уже не помню, из-за чего я тогда обиделась и ушла, вернее, уехала в Москву к Сережиному двоюродному брату Максиму Блоху и его французской жене Жаклин. В Москве легко забыть о ком угодно. Целыми днями я читала авторов, труднодоступных в то время: Набокова, Сашу Соколова, журнал «Аполлон-77». Мы ходили на выставки на Малой Грузинской.
Вернувшись, я уже остыла. Общаться мы с Сергеем не перестали — регулярно встречались на разных мероприятиях. Отношения приобрели характер постоянного обмена колкостями, что очень веселило окружающих. Это была словесная дуэль, и от удачного парирования у меня поднималось настроение. Спустя много лет на очередном джазовом концерте я подумала, что раз уж у нас обоих все устроилось, теперь есть дети и семьи, может, быть пора жить более мирно? Когда приглушили свет и началось выступление, подошла к нему и шепнула: «Может, помиримся?». Курёхин ответил в своём духе: «Нет, так импозантнее».
Фото из архива Алины Алонсо 👇👇👇 Вилли Усов, Ляпин, Болучевский, Наталья Пивоварова, Дюша Романов, Георгий Ордановский, Гаккель, Геннадий Зайцев, Александр Кан и другие в квартире-салоне на Большой Монетной 👇👇👇
Воспоминания Алины Алонсо 👇👇👇
Я стала членом Рок-клуба, который в восьмидесятые организовал КГБ. Хотя никакой деятельности не вела, кроме обязательного посещения всех фестивалей и концертов, меня называли «бабушка русского рока». Музыкантов у меня, по-прежнему, бывало много: квартира-то в центре, у «Ленфильма». Порой в комнате стояло 10-12 гитар. Ребятам было удобно оставлять здесь инструменты, чтоб не тащить их домой после репетиции. Кто-то занёс, кто-то забрал, встретились, поговорили об искусстве, попили чаю, а то и чего покрепче.
Однажды для друзей американцев я устроила музыкальный вечер. Они меня научили на американский манер без стола и стульев сидеть на полу. Так больше народу помещается, мебель двигать не надо. Гости в большой комнате расположились кругом, слушали Витю Цоя и Майка Науменко. Витя как раз только вышел из дурдома, где косил от армии, и написал «Транквилизатор». Песня всем очень понравилась. Правда, про дурдом американцы не знали.
Часто заходили Костя Кинчев и Слава Задерий — основатель группы «Алиса». Выступал Саша Башлачёв, его ко мне привела подруга Женя Каменецкая, на тот момент его официальная жена. Конечно, был и «Аквариум», и Жора Ордановский — лидер популярных тогда «Россиян».
Время мы проводили так: пили и пели. Но вино не было самоцелью. Скорей уж, средством для поддержания атмосферы раскованности. По очереди гитару брали все гости. Костя Кинчев, БГ, Цой, СашБаш, Юра Шевчук, Жора Ордановский… Иногда гости ссорились. Юра Шевчук задирал Серёжу Африку, Слава Бутусов злился на цинично-вызывающее поведение ленинградского философа и художника Владимира Сорокина. Однажды он готов был ударить Сорокина в лицо. Успокаивал Бутусова Шевчук: «Здесь так принято, это такая манера общения у них». Наверное, это от Сорокина Курёхин научился всех поддевать.
Мой 33-й день рождения праздновался особенно пышно. С утра пришёл Сорокин — подарил коллаж, потом заходил художник Олег Котельников — подарил мой портрет. Этот день совпал с концертом в Рок-клубе. Туда почему-то пришли Алла Пугачёва и Михаил Боярский. Приняли их, мягко говоря, прохладно. К примадонне за автографом никто не подходил, пиетета не выказывал. Понятно, что у посетителей рок-клуба — свои кумиры. Пугачёва с недоумением смотрела на огромный букет в моих руках, ей-то цветы не подарили. После концерта все привычно толпились на улице. Подъехала чёрная машина, вышли охранники певицы. Майк Науменко, проявив галантность, на прощание поцеловал Пугачёвой руку. Гости отчалили. А мы всей толпой вместе с Артемием Троицким, человек семьдесят, поехали ко мне. Помню, в тот вечер я впервые принимала у себя знаменитого Свинью — Андрея Панова. Он был знаменем движения панков в СССР. И хотя сам говорил, что играет «анархический рок», группу «Автоматические Удовлетворители» все сравнивали с «Секс Пистолз». Несмотря на прозвище, Андрей не был грязным или толстым, а стройным, умным и интеллигентным.
В тот вечер Саша Аксёнов, он же Рикошет, поссорился с Африкой — Серёжей Бугаевым. Завязалась драка. Мой лучший друг, художник Сергей Монтелли, их отчитал: «У Алины всё-таки день рождения. Идите выяснять отношения в другое место». Не моргнув глазом, Рикошет манерно поцеловал мне руку, поклонился и отправился на лестничную площадку. За ним вышел Африка, и они продолжили махать кулаками. А ещё гости неизменно помогали по хозяйству, — в одиночку было бы не справиться. Ребята резали салаты, накрывали стол, мыли посуду. Однажды мы устроили на даче субботник, нужно было расчистить участок. У меня сохранилась фотография, где Шевчук, как Ленин, несёт большое бревно (прим. Фото ниже 👇👇👇). Порой «звёздные» друзья возмущались, что приходится работать. Помню, Петя Самойлов из «Алисы» резал яблоки для компота. Мы варили его для вечернего поэтического чтения. Он ворчал, что, мол, известным на весь Союз музыкантам приходится готовить для поэтов. Свин не ворчал на эту тему никогда. … Про него рассказывали разные истории. Например, что однажды Панова ловила милиция за то, что он нагадил в биде в номере гостиницы «Россия». Или что после свадьбы помочился на подушку тёщи. Но я не видела его разнузданным и агрессивным. На самом деле он был хорошо воспитанным парнем, из балетной семьи. Я знаю, что когда Панов начал репетировать с группой у себя дома, то прежде обошёл всех соседей и спросил, до которого часа они не спят. На публике Свин был совсем другой, эпатировал. А ко мне относился нежно, уважительно. И звал иногда «Алия», объединяя моё имя с «Лией», именем своей мамы — балерины Михайловского театра, хореографа и заслуженного тренера по фигурному катанию — Лии Петровны Пановой.
К слову, режиссёр Валерий Огородников боялся брать Свинью на съёмки «Взломщика». Думал, что тот учинит дебош. Пришлось уговаривать: «Под мою ответственность!». Огородников сдался, Андрей вёл себя примерно, в итоге остался в фильме и упомянут в титрах.
А идею снимать одну из сцен у меня дома подкинул автору Костя Кинчев. — Где вы чаще всего бываете поблизости? — спросил у него режиссёр.
— У Алины, — честно ответил тот.
И Валерий пришёл ко мне в гости. Квартира ему понравилась. Но я с опаской отнеслась к предложению киношников. — Здесь всегда натёрт паркет, — объясняю, — вы хорошо за собой уберёте?!
Для меня всегда было важно состояние паркета: натертый воском, чтоб мебель отражалась. В бытность бабушки и дедушки к нам регулярно приходил полотер. После их смерти я тоже поддерживала порядок — натирала полы сама. И многочисленные гости — независимо от известности и статуса— убирали квартиру после очередного музыкального вечера.
Огородников мне клятвенно обещал, что паркет не пострадает. Приехала съёмочная группа, работали они у меня почти неделю. Закрыли чёрной бумагой все окна, отчего мы оказались будто в безвременьи. Не понимали, утро, день или вечер. На улице сияло солнце, а у меня в квартире все время была ночь. Мы жили в своём, нереальном мире. А так как несколько музыкантов оставались ещё и ночевать, то казалось, что вся неделя — одна бесконечная ночь.
В какой-то момент загримировали и меня. Правда, в кадр попала лишь мельком. Меня же красиво накрасили, припудрили, завили волосы. Помню, сидим за столом, говорим, все это снимает камера. А на столе совсем пусто, есть в доме нечего. Я смогла лишь нарезать батон, чтобы как-то улучшить ситуацию. Так и осталась в этой сцене голая скатерть и тарелка с батоном посередине.
Главного панка играл не Свин, а актёр Петя Семак. И Андрей не понимал, зачем тот после съёмок смывает «боевой раскрас» и переодевается. Ведь это же так круто — выйти в таком виде на улицу. Петя, конечно, никогда так не делал. Костя Кинчев во время работы был не в своей тарелке. В одной из сцен он стоит в моем халате в пресловутом дверном проёме из ванной, это ему понравилось, а половина сценария — нет. После премьеры «Взломщика» он заявил, что не будет больше сниматься в кино.
Мой дом помнит многих гостей. Жил у меня однажды и Юра Шевчук. Сначала снимал квартиру — я уехала с сыном на дачу. Именно в тот год у него начались первые концерты в СКК. И вот, мне с младенцем домой возвращаться надо, а он никуда переехать не может — концерты в разгаре. Так что какое-то время мы делили кров с Юрой и его красивой и обаятельной женой Элей. И мама Шевчука приезжала, Фания Акрамовна. Готовила потрясающие котлеты. Очень хвалила меня за хозяйственность, когда увидела, как деловито я строчу наперники для подушек. Юра никогда не был говоруном и ещё реже рассказывал о себе. Но в какой-то вечер его «прорвало» — часа три он говорил о своём детстве в Уфе. Про реальности этого далёкого от меня мира. Драки район на район, шпану с кастетами, «правила» дворового общения. А ещё много рассказывал про своего брата Володю, которого очень любит.
После отъезда Юры я получила бонус. Убирая квартиру, обнаружила большое количество пустых бутылок. Погрузила их в детскую коляску и повезла в пункт приёма стеклотары сдавать. Пришлось сделать две ходки, в коляску все бутылки сразу не поместились. Я выручила приличную сумму денег и купила набор нержавеющих кастрюлек. Но, если серьёзно, Юра всегда был щедрым человеком. К примеру, когда у меня испортился проигрыватель, он приехал и привёз новую импортную «вертушку». Впрочем, большинство из музыкантов не страдали скупостью и рационализмом. Помню, приезжает с гастролей Боря Гребенщиков и спрашивает: «У тебя есть друзья в Саратове?». Я прикинула, кто б это мог быть из наших хиппи. Вычислила: наверное, Коля Таллинский, которого я лет десять уже не видела. «Есть, — говорю, — а что?». «Да вот один прорвался за сцену, сослался на тебя, попросил денег в долг. Я дал». Мне стало неловко. «Хочешь, я отдам долг за него». Боря махнул рукой: «Не надо. Он тебе привет передавал. Вот, передаю, поэтому и вспомнил…». Со многими из тех моих гостей я дружу до сих пор. С Севой Гаккелем из «Аквариума». Сева стал крёстным отцом моего сына Сергия. Он много раз бывал у нас на даче со своей маленькой дочкой Катей.
Отношения до сих пор по-настоящему родственные. А кого-то из тех, кто приходил ко мне, сейчас уже нет в живых. Из «Аквариума» нет ни Дюши, ни Фана — Миши Файнштейна. Я уже рассказала о смерти Свина, но ведь и Саша Башлачёв ушёл практически на моих глазах. Саша был бесконечно талантлив и скромен. С солнечной улыбкой и лучистыми синими глазами. Мой муж Владимир Шинкарёв сказал, что наше поколение не может считаться потерянным уже потому, что среди нас был Башлачёв. Я с ним согласна. Саша — явление в русской поэзии. Правда, тогда я об этом не задумывалась. Мы просто общались. Поначалу меня удивлял его золотой зуб. Казалось, как-то не по-рокерски. Но я быстро перестала замечать эту мелочь. Когда он пел, то невероятный поток образов и смыслов захватывал полностью. Я слышала разные версии о самоубийстве Саши и его депрессивных периодах, но таким я его не видела. Он всегда был в хорошем настроении. Помню, оставила в двери записку: «Я гуляю» и отправилась к друзьям. Возвращаюсь, а на обратной стороне Сашка написал: «Я тоже» и нарисовал смешную рожицу. Значит, заходил.
Если оставался ночевать, спал на диване в большой комнате. Когда я вставала, обнаруживала аккуратно сложенное бельё и захлопнутую дверь. Он старался тихо уходить, чтоб меня не беспокоить. Когда у меня родился ребёнок, все друзья по очереди приходили вечером его купать. И Башлачёв пришёл вместе со своей новой девушкой Настей, шоколадку принёс. Последний раз я видела Сашу второпях, встретила на улице. Вот тогда он показался мне немного растерянным, но не более. Чтобы СашБаш не хотел жить, не могла бы и предположить. А через несколько дней до меня дошла страшная весть, что друг выпал из окна. Накануне похорон у меня ночевали его невеста Настя и бывшая жена Женя Каменецкая. Было не заснуть, мы разговаривали. Женя рассказывала, как утром милиционер обходил квартиры и спрашивал у всех: «Это не из вашего окна выпал мальчик?». И почему-то вместо того, чтоб плакать, мы всё время смеялись. Это была истерика. Наутро подруги поехали в морг, а я осталась дома с температурившим сыном.
А я со временем всё-таки нашла своё женское счастье. Больше двадцати лет живу с Владимиром Шинкаревым, художником и писателем, знаменитым «митьком». В момент нашего знакомства «митьки» не были моими кумирами, я больше дружила с «Новыми художниками». И вот, в 1986 году мы с Олегом Котельниковым забрели на митьковскую квартирную выставку. Олег представил меня так: «Алина — видный искусствовед. Быстро дарите ей картины, она про вас статью напишет». Ребята картин не пожалели, Володя Шинкарёв вручил мне мрачный пейзаж. Ничего писать, на самом деле, я не собиралась. А наивный Шинкарёв звонил и осведомлялся — как продвигается статья. Потом он признался, что я ему сразу понравилась, процитировал фразу Довлатова: «Я таких красивых даже в метро не видел».
Юрий Шевчук на даче Алины Алонсо в Тарховке 👇👇👇
Фото из архива Алины Алонсо 👇👇👇 Гриша и Виктор Сологубы, Титов, Света Лосева, Владимир Шинкарёв
Городская сумасшедшая и Алина Алонсо у Рок клуба (фото из архива КГБ) 👇👇👇
ЛЕНИНГРАДСКИЙ РОК КЛУБ & РОК НА НЕВЕ
ⓝⓔⓟⓒⓞⒽⓐ
"БАБУШКА РУССКОГО РОКА ИЛИ САЛОН НА УЛИЦЕ СКОРОХОДОВА (БОЛЬШОЙ МОНЕТНОЙ)..."
АЛИНА АЛОНСО (ТУЛЯКОВА)
И в тоже время были места , в большей степени квартиры, ставшие местом тусовки узкого круга приближенных , друзей околомузыкальной среды. Такими местами была квартира Коли Васина, мансарда коммуналка Гребенщикова, квартира Оксаны Савельевой, мастерская художника Виктора Тихомирова, дом Фалалеева, квартира Алексея "Ливерпульца" Родимцева, и конечно квартира Алины Алонсо на Большой Монетной улице дом 21, в те времена улица Скороходова (большевик революционер).
Свою фамилию Алина в девичестве Тулякова получила от своего первого мужа, который имел испанские корни. С ним Алина приобщилась к музыкальной тусовке и познакомилась с андеграундными музыкантами, литераторами и художниками Ленинграда. После развода Алина какое-то время была в отношениях с Сергеем Курёхиным, а после расставания с ним была знаменита романом с актером Никитой Михайловским. Свое женское счастье Алина обрела выйдя замуж за художника Владимира Шинкарёва (основатель и идеолог группы Митьки).
Именно в ее квартире были сняты сцены фильма "Взломщик".
В ее квартире останавливались и по долгу жили Гребенщиков, Гаккель, Шевчук, Кинчев, Башлачёв.
Сам же дом на Большой Монетной знаменит тем , что какое-то время в начале XX века в мансарде жил поэт Александр Блок.
Алина Алонсо была членом Рок клуба, хотя и не исполняла никаких особых обязанностей в нем.
… На всё лето я по-прежнему уезжала в тусовку автостопом, квартиру сдавала, чтоб заплатить потом коммунальные за целый год. И снимали у меня её те же самые музыканты. Один год — Сева Гаккель, другой — Борис Гребенщиков. Забавно, что жена Гаккеля Люда потом ушла к Гребенщикову, и оба лета жила у меня. Сначала с одним, потом с другим мужем. Я уже подшучивала над Андреем (Дюшей) Романовым, что у него есть шанс продолжить обычай, но флейтист «Аквариума» этой участи избежал. Дюша жил рядом, мы тесно общались. Уходя в армию, он оставил мне пластинки Джона Денвера. Кто бы мог подумать, что через десять лет этот знаменитый американский музыкант приедет в Ленинград и после концерта мы с ним и его группой будем гулять белой ночью по городу!
Неофициальная культура в восьмидесятые расцвела: рок-концерты, квартирные выставки картин. Со многими художниками и литераторами я подружилась благодаря Курехину. Он тогда тесно общался с поэтом Аркадием Драгомощенко и его окружением. Компания мне понравилась: все были остроумными, живыми, с ними было интересно.
А познакомились мы с Курёхиным смешно. В тот день я шла в Академию художеств. По дороге встретили Володю Болучевского. Вдруг к нам подбежал симпатичный парень, с чёлочкой такой… Он тряс в руке лоскут цветной ткани.
— Купите, не пожалеете.
Мы рассмеялись, это и был Сергей: они тогда с Болучевским дружили, не разлей вода. Через пару недель мы уже сидели на ступеньках во время концерта Би Би Кинга как старые приятели, потом все вместе пошли ко мне в гости.
— Пианисту нужно беречь руки, — по дороге пошутил Курёхин, — и взял «напрокат» мою муфту.
Болучевский тогда часто у меня ночевал: он жил в Невской Дубровке, и мотаться из центра Ленинграда домой было неудобно. Серёжа обитал в районе проспекта Ветеранов, на окраине города — тоже не ближний свет. Была даже шутка: весна, тепло, у Сайгона стоит Курёхин с зимней шапкой под мышкой. Его спрашивают: «Что так?» — «Когда я вышел из дома была ещё зима». Шутка отражала действительность. Поэтому и он стал у меня оставаться.
Поначалу мы просто дружили. Но в какой-то момент Курёхин сообщил:
— Ты — единственная женщина, которая может дать мне счастье! У нас будет помолвка, а потом мы поженимся.
Мне было 27, Сергею — на два года меньше. Если честно, замуж я не рвалась, но использовать это как повод для праздника было вполне приемлемо. Помолвку отметили в «Сайгоне» — главном неформальном кафе того времени. И Курёхин окончательно перебрался ко мне.
Сергей считал, что оптимальный вариант для общения — один гость. Обычно это был Болучевский, иногда — джазовый музыкант Александр Пумпян. Втроём мы коротали вечера в беседах, часто «за рюмкой чая». Болучевский, вдохновлённый книгой Мюрже, мечтал написать про нас «Сцены из жизни богемы». Это ему частично удалось: когда он перешёл на детективы, то в повествование вплетал истории из нашей бытности.
Особым ритуалом тогда считался утренний выход к пивному ларьку. Не то, чтобы жизненно необходимо было опохмелиться — хотелось увлекательной экспедиции с неожиданностями, это достойное начало нового дня. Видеть в обыденности что-то интересное мы умели. И однажды мне устроили шикарный сюрприз. Володя Болучевский, Саша Мошарский и другие знакомые музыканты подрабатывали тогда в духовом оркестре и ходили на майские праздники с демонстрацией.
Первое мая, слышу — музыка. Вижу — оркестр под окном. Играют они «Разлука ты, разлука, чужая сторона». Прямо с демонстрации пришли, чтоб исполнить эту «серенаду». Потом поднялись ко мне, веселились, в итоге забыли большой барабан и трубу. Инструменты так и остались у меня, за ними никто почему-то не вернулся. На барабане потом лопнула кожа: однажды я его возила с собой в новогоднюю ночь, мы катались по Невскому на финских санях. А труба в целости и сохранности висит на стене в прихожей.
Сергей любил меня смешить. То канкан в халате станцует, то садится за пианино и поёт манерным голосом: «Вам возвращая ваш портрет». А мог начать играть «Харе Кришна» и незаметно перевести его на мотив «Мясоедовской улицы». Думаю, это шла подготовительная работа к «Поп-механике». Однажды, музицируя, вскочил: «А здесь вступает Лондонский оркестр!». Он уже тогда знал, что станет знаменитым.
Но всё же мы расстались с Сергеем. Его непростой характер быстро проявился. Серёжа, нервничая, мог сорваться, накричать на любого. Однажды влетело и мне. Курёхин взял меня с собой на гастроли в Прибалтику. У него была графическая партитура, но высадившись в Риге, мы забыли её в вагоне. Курёхин бегал и ругался так, что у всех вяли уши. Рычал он и на меня. В итоге мы разыскали поезд, который уже уехал в депо, упросили открыть двери вагона, и тубус с партитурой нашёлся. Только тогда он немного отошёл. В общем, часто приходилось сглаживать «нервную» ситуацию и оставаться непробиваемо-спокойной. Это непростая задача.
Курёхин не был сдержан на язык. Мог поехидничать, зло пошутить. Задевал он и меня, хотя потом на коленях просил прощения. Мы ссорились. И в итоге уже не помню, из-за чего я тогда обиделась и ушла, вернее, уехала в Москву к Сережиному двоюродному брату Максиму Блоху и его французской жене Жаклин. В Москве легко забыть о ком угодно. Целыми днями я читала авторов, труднодоступных в то время: Набокова, Сашу Соколова, журнал «Аполлон-77». Мы ходили на выставки на Малой Грузинской.
Вернувшись, я уже остыла. Общаться мы с Сергеем не перестали — регулярно встречались на разных мероприятиях. Отношения приобрели характер постоянного обмена колкостями, что очень веселило окружающих. Это была словесная дуэль, и от удачного парирования у меня поднималось настроение. Спустя много лет на очередном джазовом концерте я подумала, что раз уж у нас обоих все устроилось, теперь есть дети и семьи, может, быть пора жить более мирно? Когда приглушили свет и началось выступление, подошла к нему и шепнула: «Может, помиримся?». Курёхин ответил в своём духе: «Нет, так импозантнее».
Вилли Усов, Ляпин, Болучевский, Наталья Пивоварова, Дюша Романов, Георгий Ордановский, Гаккель, Геннадий Зайцев, Александр Кан и другие в квартире-салоне на Большой Монетной 👇👇👇
Я стала членом Рок-клуба, который в восьмидесятые организовал КГБ. Хотя никакой деятельности не вела, кроме обязательного посещения всех фестивалей и концертов, меня называли «бабушка русского рока». Музыкантов у меня, по-прежнему, бывало много: квартира-то в центре, у «Ленфильма». Порой в комнате стояло 10-12 гитар. Ребятам было удобно оставлять здесь инструменты, чтоб не тащить их домой после репетиции. Кто-то занёс, кто-то забрал, встретились, поговорили об искусстве, попили чаю, а то и чего покрепче.
Однажды для друзей американцев я устроила музыкальный вечер. Они меня научили на американский манер без стола и стульев сидеть на полу. Так больше народу помещается, мебель двигать не надо. Гости в большой комнате расположились кругом, слушали Витю Цоя и Майка Науменко. Витя как раз только вышел из дурдома, где косил от армии, и написал «Транквилизатор». Песня всем очень понравилась. Правда, про дурдом американцы не знали.
Часто заходили Костя Кинчев и Слава Задерий — основатель группы «Алиса». Выступал Саша Башлачёв, его ко мне привела подруга Женя Каменецкая, на тот момент его официальная жена. Конечно, был и «Аквариум», и Жора Ордановский — лидер популярных тогда «Россиян».
Время мы проводили так: пили и пели. Но вино не было самоцелью. Скорей уж, средством для поддержания атмосферы раскованности. По очереди гитару брали все гости. Костя Кинчев, БГ, Цой, СашБаш, Юра Шевчук, Жора Ордановский… Иногда гости ссорились. Юра Шевчук задирал Серёжу Африку, Слава Бутусов злился на цинично-вызывающее поведение ленинградского философа и художника Владимира Сорокина. Однажды он готов был ударить Сорокина в лицо. Успокаивал Бутусова Шевчук: «Здесь так принято, это такая манера общения у них». Наверное, это от Сорокина Курёхин научился всех поддевать.
Мой 33-й день рождения праздновался особенно пышно. С утра пришёл Сорокин — подарил коллаж, потом заходил художник Олег Котельников — подарил мой портрет. Этот день совпал с концертом в Рок-клубе. Туда почему-то пришли Алла Пугачёва и Михаил Боярский. Приняли их, мягко говоря, прохладно. К примадонне за автографом никто не подходил, пиетета не выказывал. Понятно, что у посетителей рок-клуба — свои кумиры. Пугачёва с недоумением смотрела на огромный букет в моих руках, ей-то цветы не подарили. После концерта все привычно толпились на улице. Подъехала чёрная машина, вышли охранники певицы. Майк Науменко, проявив галантность, на прощание поцеловал Пугачёвой руку. Гости отчалили. А мы всей толпой вместе с Артемием Троицким, человек семьдесят, поехали ко мне.
Помню, в тот вечер я впервые принимала у себя знаменитого Свинью — Андрея Панова. Он был знаменем движения панков в СССР. И хотя сам говорил, что играет «анархический рок», группу «Автоматические Удовлетворители» все сравнивали с «Секс Пистолз». Несмотря на прозвище, Андрей не был грязным или толстым, а стройным, умным и интеллигентным.
В тот вечер Саша Аксёнов, он же Рикошет, поссорился с Африкой — Серёжей Бугаевым. Завязалась драка.
Мой лучший друг, художник Сергей Монтелли, их отчитал: «У Алины всё-таки день рождения. Идите выяснять отношения в другое место». Не моргнув глазом, Рикошет манерно поцеловал мне руку, поклонился и отправился на лестничную площадку. За ним вышел Африка, и они продолжили махать кулаками.
А ещё гости неизменно помогали по хозяйству, — в одиночку было бы не справиться. Ребята резали салаты, накрывали стол, мыли посуду. Однажды мы устроили на даче субботник, нужно было расчистить участок. У меня сохранилась фотография, где Шевчук, как Ленин, несёт большое бревно (прим. Фото ниже 👇👇👇).
Порой «звёздные» друзья возмущались, что приходится работать. Помню, Петя Самойлов из «Алисы» резал яблоки для компота. Мы варили его для вечернего поэтического чтения. Он ворчал, что, мол, известным на весь Союз музыкантам приходится готовить для поэтов. Свин не ворчал на эту тему никогда.
… Про него рассказывали разные истории. Например, что однажды Панова ловила милиция за то, что он нагадил в биде в номере гостиницы «Россия». Или что после свадьбы помочился на подушку тёщи. Но я не видела его разнузданным и агрессивным. На самом деле он был хорошо воспитанным парнем, из балетной семьи. Я знаю, что когда Панов начал репетировать с группой у себя дома, то прежде обошёл всех соседей и спросил, до которого часа они не спят.
На публике Свин был совсем другой, эпатировал. А ко мне относился нежно, уважительно. И звал иногда «Алия», объединяя моё имя с «Лией», именем своей мамы — балерины Михайловского театра, хореографа и заслуженного тренера по фигурному катанию — Лии Петровны Пановой.
К слову, режиссёр Валерий Огородников боялся брать Свинью на съёмки «Взломщика». Думал, что тот учинит дебош. Пришлось уговаривать: «Под мою ответственность!». Огородников сдался, Андрей вёл себя примерно, в итоге остался в фильме и упомянут в титрах.
А идею снимать одну из сцен у меня дома подкинул автору Костя Кинчев.
— Где вы чаще всего бываете поблизости? — спросил у него режиссёр.
— У Алины, — честно ответил тот.
И Валерий пришёл ко мне в гости. Квартира ему понравилась. Но я с опаской отнеслась к предложению киношников.
— Здесь всегда натёрт паркет, — объясняю, — вы хорошо за собой уберёте?!
Для меня всегда было важно состояние паркета: натертый воском, чтоб мебель отражалась. В бытность бабушки и дедушки к нам регулярно приходил полотер. После их смерти я тоже поддерживала порядок — натирала полы сама. И многочисленные гости — независимо от известности и статуса— убирали квартиру после очередного музыкального вечера.
Огородников мне клятвенно обещал, что паркет не пострадает. Приехала съёмочная группа, работали они у меня почти неделю. Закрыли чёрной бумагой все окна, отчего мы оказались будто в безвременьи. Не понимали, утро, день или вечер. На улице сияло солнце, а у меня в квартире все время была ночь. Мы жили в своём, нереальном мире. А так как несколько музыкантов оставались ещё и ночевать, то казалось, что вся неделя — одна бесконечная ночь.
В какой-то момент загримировали и меня. Правда, в кадр попала лишь мельком. Меня же красиво накрасили, припудрили, завили волосы. Помню, сидим за столом, говорим, все это снимает камера. А на столе совсем пусто, есть в доме нечего. Я смогла лишь нарезать батон, чтобы как-то улучшить ситуацию. Так и осталась в этой сцене голая скатерть и тарелка с батоном посередине.
Главного панка играл не Свин, а актёр Петя Семак. И Андрей не понимал, зачем тот после съёмок смывает «боевой раскрас» и переодевается. Ведь это же так круто — выйти в таком виде на улицу. Петя, конечно, никогда так не делал.
Костя Кинчев во время работы был не в своей тарелке. В одной из сцен он стоит в моем халате в пресловутом дверном проёме из ванной, это ему понравилось, а половина сценария — нет. После премьеры «Взломщика» он заявил, что не будет больше сниматься в кино.
Мой дом помнит многих гостей. Жил у меня однажды и Юра Шевчук. Сначала снимал квартиру — я уехала с сыном на дачу. Именно в тот год у него начались первые концерты в СКК. И вот, мне с младенцем домой возвращаться надо, а он никуда переехать не может — концерты в разгаре. Так что какое-то время мы делили кров с Юрой и его красивой и обаятельной женой Элей. И мама Шевчука приезжала, Фания Акрамовна. Готовила потрясающие котлеты. Очень хвалила меня за хозяйственность, когда увидела, как деловито я строчу наперники для подушек.
Юра никогда не был говоруном и ещё реже рассказывал о себе. Но в какой-то вечер его «прорвало» — часа три он говорил о своём детстве в Уфе. Про реальности этого далёкого от меня мира. Драки район на район, шпану с кастетами, «правила» дворового общения. А ещё много рассказывал про своего брата Володю, которого очень любит.
После отъезда Юры я получила бонус. Убирая квартиру, обнаружила большое количество пустых бутылок. Погрузила их в детскую коляску и повезла в пункт приёма стеклотары сдавать. Пришлось сделать две ходки, в коляску все бутылки сразу не поместились. Я выручила приличную сумму денег и купила набор нержавеющих кастрюлек. Но, если серьёзно, Юра всегда был щедрым человеком. К примеру, когда у меня испортился проигрыватель, он приехал и привёз новую импортную «вертушку».
Впрочем, большинство из музыкантов не страдали скупостью и рационализмом. Помню, приезжает с гастролей Боря Гребенщиков и спрашивает: «У тебя есть друзья в Саратове?». Я прикинула, кто б это мог быть из наших хиппи. Вычислила: наверное, Коля Таллинский, которого я лет десять уже не видела. «Есть, — говорю, — а что?». «Да вот один прорвался за сцену, сослался на тебя, попросил денег в долг. Я дал». Мне стало неловко. «Хочешь, я отдам долг за него». Боря махнул рукой: «Не надо. Он тебе привет передавал. Вот, передаю, поэтому и вспомнил…».
Со многими из тех моих гостей я дружу до сих пор. С Севой Гаккелем из «Аквариума». Сева стал крёстным отцом моего сына Сергия. Он много раз бывал у нас на даче со своей маленькой дочкой Катей.
Отношения до сих пор по-настоящему родственные. А кого-то из тех, кто приходил ко мне, сейчас уже нет в живых. Из «Аквариума» нет ни Дюши, ни Фана — Миши Файнштейна. Я уже рассказала о смерти Свина, но ведь и Саша Башлачёв ушёл практически на моих глазах.
Саша был бесконечно талантлив и скромен. С солнечной улыбкой и лучистыми синими глазами. Мой муж Владимир Шинкарёв сказал, что наше поколение не может считаться потерянным уже потому, что среди нас был Башлачёв. Я с ним согласна. Саша — явление в русской поэзии. Правда, тогда я об этом не задумывалась. Мы просто общались. Поначалу меня удивлял его золотой зуб. Казалось, как-то не по-рокерски. Но я быстро перестала замечать эту мелочь. Когда он пел, то невероятный поток образов и смыслов захватывал полностью.
Я слышала разные версии о самоубийстве Саши и его депрессивных периодах, но таким я его не видела. Он всегда был в хорошем настроении. Помню, оставила в двери записку: «Я гуляю» и отправилась к друзьям. Возвращаюсь, а на обратной стороне Сашка написал: «Я тоже» и нарисовал смешную рожицу. Значит, заходил.
Если оставался ночевать, спал на диване в большой комнате. Когда я вставала, обнаруживала аккуратно сложенное бельё и захлопнутую дверь. Он старался тихо уходить, чтоб меня не беспокоить. Когда у меня родился ребёнок, все друзья по очереди приходили вечером его купать. И Башлачёв пришёл вместе со своей новой девушкой Настей, шоколадку принёс.
Последний раз я видела Сашу второпях, встретила на улице. Вот тогда он показался мне немного растерянным, но не более. Чтобы СашБаш не хотел жить, не могла бы и предположить. А через несколько дней до меня дошла страшная весть, что друг выпал из окна.
Накануне похорон у меня ночевали его невеста Настя и бывшая жена Женя Каменецкая. Было не заснуть, мы разговаривали. Женя рассказывала, как утром милиционер обходил квартиры и спрашивал у всех: «Это не из вашего окна выпал мальчик?». И почему-то вместо того, чтоб плакать, мы всё время смеялись. Это была истерика. Наутро подруги поехали в морг, а я осталась дома с температурившим сыном.
А я со временем всё-таки нашла своё женское счастье. Больше двадцати лет живу с Владимиром Шинкаревым, художником и писателем, знаменитым «митьком». В момент нашего знакомства «митьки» не были моими кумирами, я больше дружила с «Новыми художниками». И вот, в 1986 году мы с Олегом Котельниковым забрели на митьковскую квартирную выставку. Олег представил меня так: «Алина — видный искусствовед. Быстро дарите ей картины, она про вас статью напишет». Ребята картин не пожалели, Володя Шинкарёв вручил мне мрачный пейзаж.
Ничего писать, на самом деле, я не собиралась. А наивный Шинкарёв звонил и осведомлялся — как продвигается статья. Потом он признался, что я ему сразу понравилась, процитировал фразу Довлатова: «Я таких красивых даже в метро не видел».
Юрий Шевчук на даче Алины Алонсо в Тарховке 👇👇👇
Гриша и Виктор Сологубы, Титов, Света Лосева, Владимир Шинкарёв