или как я разлагал израильскую армию Обычная армия готовится воевать. Израильская – воевать, бороться с террором и контролировать враждебные территории. Вести войну ей в последнее время практически не доводилось. А вот две остальные задачи приходится решать постоянно и с полным напряжением сил. В самые горячие места посылают элитные подразделения, к которым относится и наша десантная бригада. При этом идет постоянная ротация. Я побывал в каждом из осиных гнезд терроризма: Дженине, Шхеме, Хевроне. На границе с Ливаном, Сирией и Сектором Газа. Иорданскую и египетскую границу контролируют не так жестко, потому что они относительно спокойные. Мой товарищ Андрей, служивший на границе с Синайским полуостровом, перехватывал там в основном караваны с сигаретами, наркотиками. Да и мне, по большому счету, пришлось иметь дело с мирным и добрым народом, но с несчастной судьбой. Когда образовался Израиль, на него сразу же напали практически все арабские страны. В ходе боев часть арабского населения из страны бежала. Хотя их никто не гнал, никто не занял их опустевшие дома. Их стали называть палестинцами. И вот уже несколько поколений они беженцы. Живут в гетто разных арабских стран. В Иордании их почти столько же, сколько коренных жителей страны. В войну 1967 года Израиль занял Сектор Газа, Восточный Иерусалим и Западный берег реки Иордан. Миллионы беженцев оказались на его территории. Их не раз пытались передать вместе с землей арабским соседям. Предлагали построить жилье там, в арабских странах, откуда в свое время изгнали еврейские общины. Увы, братья никого к себе брать не хотят, гражданство беженцам не дают. Но с удовольствием финансируют террор против Израиля. В какой ситуации обнаруживают себя вернувшиеся беженцы? Израиль – высокоразвитая страна, с хай-теком, которому могут позавидовать Америка и Япония, конкурентоспособными промышленностью и сельским хозяйством, уровнем жизни не ниже средней европейской страны. Что характерно, оставшиеся в свое время в Израиле арабы прекрасно себя чувствуют. Они полноценные граждане государства, имеющие даже больше прав, чем евреи. В армии не служат, налоги платят кое-как, бедуины частенько строят жилье, где захотят, не спрашивая власть. Арабские деревни ничем не уступают своим внешним видом еврейским поселениям. В вузах больше арабских студентов, чем еврейских. Арабский язык имеет статус государственного. Есть арабская фракция в Кнесете (Парламенте) члены которой постоянно клянут сионистских убийц и сжигают израильский флаг. Но в целом население ведет себя доброжелательнее собственных депутатов. Солдаты спокойно пьют кофе в арабских ресторанах. Рядом в арабских лавках продают майки с армейской символикой. Бизнес выше национальной солидарности. А беженцы по существу остались в исламском средневековье. Правят кланы, которые постоянно враждуют между собой. Едва ли не каждую ночь в поселениях вспыхивали перестрелки. Мы в эти внутриклановые разборки никогда не вмешивались. Вообще, если посчитать, сколько арабы в конфликтах перебили друг друга, то это будет в сотни раз больше, чем их погибло от действий израильской армии. При этом правящая верхушка превращает своих соплеменников в рабов. Я видел квартиры, в которых не возможно было находиться из-за вони и антисанитарии, и шикарные виллы с бассейнами и вертолетными площадками. Вполне понятно, что вождям такая ситуация выгодна. Они, с одной стороны, разворовывают миллиарды, которые выделяет Израиль и мировое сообщество, с другой – осваивают средства на террор. Ни мирной жизни, ни развития экономики и образования им совершенно не нужно. Они окажутся не у дел. Вот и не прекращается так называемый Палестино-Израильский конфликт, который Израилю ну совершенно не нужен. Высказываю свое личное мнение, но оно достаточно распространено, даже среди арабов. Смотрел по ВВС передачу из Катара. Двое ученных поддерживали версию, что в бедственном положении палестинцев виноват Израиль, другая двойка ученых утверждала, что виноваты власти автономии. Потом аудитория проголосовала. Семьдесят процентов поддержало второе мнение. Да и как иначе. На риторический вопрос: «Где деньги, Зин?» – ответа нет. Легендарный Ясер Арафат всю жизнь утверждал, что его невеста – это палестинская революция. Правда, в конце жизни он революции изменил – женился на молодой помощнице. После его смерти у нее обнаружились миллиардные счета в Париже. Ну, а пока политики всего мира пытаются урегулировать конфликт, цвет израильской нации теряет лучшие годы жизни, а то и саму жизнь на поддержании порядка. Задача не из простых. Представьте, что граница с мятежной территорией проходит у вас под окном. А кое-где и вообще не проходит, потому что еврейские поселенческие анклавы находятся на том же западном берегу. Сто тысяч поселенцев тоже надо охранять, обеспечить им безопасный проезд по дорогам. Для этого существует многоступенчатая система безопасности. Первый ее контур самый эффективный – разведка, контрразведка и спецназ, о котором я уже рассказывал. По статистике они предотвращают 97 процентов терактов, остальные 3 процента должны предотвратить армия и полиция, которой подчинены пограничные войска. Погранцы, кстати, не обязательно служат на границе, потому что «внутренние» границы гораздо опаснее границ внешних. Евреи не были бы евреями, если бы ни делали все возможное, чтобы уладить дело миром и деньгами. За каждым поселением закреплен офицер, который с местной властью и авторитетными ребятами устанавливает правила игры. Ведь от терроризма больше всего страдают сами палестинцы. После каждого теракта территории закрываются, люди не могут работать на стройках и предприятиях Израиля. Но для отморозков террор очень прибыльный бизнес. Если погиб, твою семью будут содержать, оказался в тюрьме – получаешь около трех тысяч долларов в месяц. Для автономии это гигантские деньги. Да и в тюрьме жизнь гораздо приятнее, чем на воле. Красный Крест и другие гуманитарные организации затаривают телеками и прочей электроникой, следят, чтобы с воли поступала деликатесная пища. Заключенные могут получать высшее образование. А некоторые из них и из тюрьмы продолжают организовывать теракты. Позднее расскажу, в каких нечеловеческих условиях содержат немного провинившихся бойцов израильской армии… Свое черное дело творит и пропаганда. Шахидов всячески прославляют, причем промывание мозгов начинается с детского сада. Израильтян представляют как зверей, убивать которых доблесть. Понятно, что у отдельных эмоционально неустойчивых граждан закипает возмущенный разум. Они хватаются за оружие… Просчитать такие теракты практически не возможно. Но армия старается. На опасных направлениях организуются засады с приборами ночного видения и тепловизорами. Как правило, безрезультатные. Во всяком случае, мне поймать никого не удалось. А ночь нужно просидеть, не шелохнувшись и не закурив. Но даже одиночные успехи моих сослуживцев – это спасенные жизни. Поэтому из ночи в ночь пешим ходом группы выходят на «охоту». Куда результативней наблюдатели, которые денно и нощно следят за подозрительными объектами. Но бывало, что они выдвигались, мы выступали в качестве прикрытия. Ведь такие же наблюдатели есть и у противоположной стороны. Патрулирование на бронированных джипах тоже крайне редко заканчивается задержанием. Но таким образом мы обозначали свое присутствие. Противник заявлял о себе обстрелом наших джипов. Ведь это только в голливудских боевиках бравые вояки выскакивают из машин и начинают палить. В реальной жизни только давишь на газ. Ведь ты как на ладони… Перестрелки могут дать успех только в хорошо спланированной операции. Трудно тягаться и с камнеметателями. По сигналу мы очень быстро прибывали на место, но отловить стервецов, знающих каждый закуток, практически невозможно. Но самое изнурительное, да и опасное – работа на блокпостах и охране баз. На базах еще так сяк. Залазишь на вышку. В учебный период сержант проверяет у тебя наличие патронов, воды, отсутствие сотового телефона и сигарет. Правда, мой приятель Фиксман умудрялся протаскивать бутылку вина, украденную на кухне. Во время полноценной службы тебя уже никто не проверяет. Поэтому караул, как мог, вносил разнообразие. Я боролся с тоской чтением классической русской литературы. Присесть или закурить дело подсудное. Некоторые вышки оборудованы приборами ночного видения, видео аппаратурой и компьютером, на экране которого ты следишь за перемещением патрульных машин. Там повеселее. Можно заглядывать в окошки даже отдаленных зданий. На блок-постах фильтровались люди и автомобили, покидающие правый берег. Да и внутри всей территории пропускные пункты. Наша задача – отлов боевиков, барьер против проникновения оружия и взрывчатки, попутно – помощь полиции в борьбе с наркотой, угоном машин. Дело в том, что въезд на территорию контролируется очень слабо. Важно, кто и с чем выезжает. Поэтому ежегодно угонялись десятки тысяч машин израильтян. Иногда с ведома хозяев, которые получали страховку и брали новую тачку. Таких угнанных машин мы стопорили очень много. Порой полицейские даже не торопились их оформлять. Наверное, у них был свой расчет. Оружие изымали в основном холодное. Правда, одному клиенту хватило ума попереться через КПП с пистолетом. Еще один умник заявился с макетом винтовки М-16 в натуральную величину... Проверка подозрительных предметов проходила очень просто. Обладателя музыкального центра или телевизора отправляли за пятьдесят шагов и заставляли трясти им над головой. Адские машины у террористов были очень примитивной конструкции и этой проверки вполне хватало. Сложнее было с удостоверениями личности – было много фальшивых. Утром нам выдавали номера удостоверений личности находящихся в розыске. Мы сверяли последние пять цифр и говорили напарнику: «У меня Бинго». Тот звонил в центр, и оттуда говорили «Мы его давно ждем, посылаем за ним машину». Попадались и очень приятные, интеллигентные люди. Я встретил «земелю», прекрасно говорившего по-русски. Сказал, что учился в Краснодарском мединституте. Я не преминул проверить, какой парк находится рядом с медом. – Имени Горького, – чётко ответил палестинец. В другой раз подъехала машина с наглым типом за рулем и плачущей девчонкой, явно нашей соотечественницей. Я предложил ребятам проучить хама, но они лучше знали палестинские нравы и предложили спросить согласия потерпевшей. Та от помощи наотрез отказалась, сказав, что ей после этого еще хуже будет. Так что, дорогие землячки, не все иностранцы так обходительны, как в краснодарских ресторанах и ночных клубах. Подавляющее большинство самых необразованных и забитых людей вело себя прилично, даже если им отказывали в проходе. Но бывали и дерзкие типы, и явные провокаторы. Им связывали руки, бросали в джип и высаживали в безлюдном месте. За короткое время мы научились безошибочно определять подозрительных людей и автомобили. Некоторые примелькались. А с кем-то и подружились. Сложнее было с женщинами. Многие делали фотографию на удостоверение личности в парандже. Непонятно вообще, зачем такая фотография. Поэтому в отдельной комнате сидела девчонка-полицейский, которая «открывала» личики. Мой напарник Габай обожал подглядывать в это помещение и комментировать: «Эта стрёмная, а вот эта ничего». Особенно любили мы дежурить на КПП, через который проходили товары. Во-первых, предприниматели – продвинутые ребята, с хорошим ивритом, а то и английским. Нас часто угощали разными вкусняшками. И хоть это запрещалось, у проверенных ребят мы такие презентики иногда принимали. Когда дежуришь с надежными ребятами. Потому что доносы командирами очень поощряются. На ночь мы закрывали ворота КПП, а сами запирались в мощной бетонной башне, обнесенной не менее мощной бетонной стеной. Один дежурил на верху, а другие спали. Открывали и закрывали блок-пост в разное время. В разное время привозили нам и еду. Такой непостоянный график затруднял планирование операции по возможному нападению. На одном из таких дежурств я получил свое единственное боевое ранение. Была получена информация, что в одном из дворов состоится передача взрывчатки террористам. Наше отделение получило задание тихонько занять соседний дом и следить за подозрительным двором. Ночью мы незаметно прокрались к дому. Семью перевели в одну комнату. Натянули на окна специальные сетки, за которыми нас не было видно. Операция развивалась успешно, но тут неожиданно по дому с шумом начала метаться кошка. Мне удалось ее схватить и выпустить во двор. Но видно нелюбовь к солдатам передалась и домашним животным. В горячке не заметил, что она меня сильно поцарапала. Санинструктор отправил меня в иерусалимскую больницу Адасса, где врачи обкололи мою израненную руку и прочитали лекцию о последствиях бешенства. Кстати, там я узнал, что военным запрещено играть с домашними животными. Каждые два дня я должен был отмечаться в армейском медпункте, которым руководила добродушная старлей Аня. Да и подчиненные у нее были в основном из наших. Заявлялся я в это заведение с наглой рожей и вместо «здравствуйте» говорил: «Анечка, два дня!». –Лёшенька, сделай Костику два дня, пожалуйста, – следовал ответ. Так я две недели совал для перевязки натруженную компьютерами и играми вполне зажившую руку. Но когда сошли уже и шрамы, пришлось отправляться в расположение части. Выше я писал, что своей медицинской службы у армии нет. Хотя это не совсем верно. В каждом взводе санинструктор, а в батальоне врач. Но его задача определить состояние больного и дать ему освобождение от службы или направить в гражданскую больницу. То есть диагностика и сортировка. А вот стоматология у армии собственная. Это гораздо дешевле, чем пользоваться услугами частных клиник. Врач – человек очень уважаемый. Он может выдать форму «гимэль». Опытные ребята сразу сказали мне, что симулирование не прокатывает. Лучше честно сказать врачу, зачем тебе нужен день, и он тебя отпустит. Один раз рецепт сработал. Но однажды мне срочно потребовался денек для встречи со школьными друзьями. Узнав об этом, ротный с нескрываемым удовольствием на лице мне отказал. Не было иного выхода, как ехать в гражданскую больницу и добиваться освобождения. Я позвонил своему приятелю-водителю в спецназ дувдеван, который был большим специалистом по части медицины. Он посоветовал мне самый простой способ. Мылся в душе, упал, ударился боком об унитаз. Красное пятно обязательно. Но лучше организовать его прямо перед заходом к врачу. Пошлют мочиться, проткни ногу и капни крови. С отбитой почкой точно в часть не пошлют. С моей одноклассницей Надей мы зашли в авокадовую рощу рядом с больницей. И она со всей силы начала шлепать меня по спине. Дальше все шло как по нотам. Меня отправили мочиться. Я долго и безуспешно пытался проткнуть ногу значком за парашютные прыжки. Потом со зла так полоснул по ней, что залил штанину кровью. Наш врач вышел к нам на удивление быстро. Глянув на мои нашивки старшего сержанта сказал: «Третий год служишь, надо и отдыхать. Три дня тебе хватит?» – Что со мной, доктор?! – воскликнул я, продолжая ломать комедию. – С тобой все нормально. А ты в следующий раз ладошкой не бей – сразу кулаком, – сказал он, поворачиваясь к Наде. Мои друзья, которые каждые год на месяц ездят на резервистские сборы, рассказывают, что сейчас в Палестинской Автономии все переменилось. Осталось всего несколько постов, нет стерильных дорог (запрещенных для проезда палестинцев трасс). По улицам ходят местные полицейские с Калашниковыми наперевес. Рад, что соседство без блок-постов и КПП возможно. А вот в секторе Газа, где я заканчивал службу, мира так и нет. Пытаясь решить проблему, израильтяне вышли оттуда. Но к власти там сразу же пришла самая оголтелая террористическая группировка «Хамас». Ей выгоднее осваивать бюджеты на террор от Иранского и других мракобесных режимов. А Израиль вынужден тратить миллиарды на разработку систем перехвата ракет и мин. Но нет худа без добра. Своим лидерством в хай-теке Израиль обязан и террористам. Система ПВО «Железный Купол» во время последнего массового обстрела в 2014 году не допустила ни одной человеческой жертвы. Кроме сбивания ракет, она посылает сигнал на телефоны людей, которые находятся в зоне возможного поражения. Помимо того что аппарат издает специфический звук и вибрирует, он указывает на ближайшее бомбоубежище. Есть еще более интересная система оповещения мирного палестинского населения. Хамасовцы ставят ракетные установки на крышах школ, больниц, домов, чтобы в случае ответного удара обвинить «сионистских живодеров» в убийстве женщин, стариков и детей. Теперь жителям приходят «смс» о нападении. А на случай, если этот канал не сработает, по крыше дома выпускают болванку, стук которой предупреждает о том, что через две минуты прилетит боевая ракета. Люди разбежаться успеют, а ракетную установку за этот срок никак не демонтируешь. По границе всего сектора установлен забор с электронными и видеосистемами. Вдоль него мы постоянно патрулировали на джипах. А при повышении уровня опасности джипы менялись на упомянутые уже БТРы «Ахзарит». Мало того, вся информация стекается в специальные центры. Где девчонки следят за каждым метром территории сектора и контролируют все плавсредства у побережья. С помощью специального джойстика такая барышня из установленных по периметру забора пулеметов безошибочно валит любого нарушителя, как в компьютерной игре. Говорят, что по количеству нейтрализаций они превосходят любое войсковое подразделение. А над нами эти «снайпершы» частенько подшучивали. Помню, в кромешную ночь сидим в кустах в засаде. Кто-то из ребят пописал. А по рации ехидный девичий голосок советует: «Застегнуться не забудь». Считаю, что при такой системе безопасности у оплота терроризма шансы нулевые. Когда мы выкорчевывали растительность у забора, вдобавок ко всему над нами висело еще и два беспилотника. А круглые сутки над сектором барражируют специальные аэростаты. Охрана которых, как и гелиевой станции для их заправки, входила в наши обязанности. Сейчас террористы пытаются высадиться с моря, прорваться через подземные туннели. Система защиты от боевых пловцов уже разработана. А для обнаружения туннелей закуплен российский прибор. Слава российской науке, мы тоже не лаптем щи хлебаем.
Газета для всей семьи "КРАСНОДАРСКИЙ КУРЬЕРЪ""
" Краснодарский КурьерЪ" № 11// 18 марта 2015// Репортер// Слезы радости.
или как я разлагал израильскую армию
Обычная армия готовится воевать. Израильская – воевать, бороться с террором и контролировать враждебные территории. Вести войну ей в последнее время практически не доводилось. А вот две остальные задачи приходится решать постоянно и с полным напряжением сил. В самые горячие места посылают элитные подразделения, к которым относится и наша десантная бригада. При этом идет постоянная ротация. Я побывал в каждом из осиных гнезд терроризма: Дженине, Шхеме, Хевроне. На границе с Ливаном, Сирией и Сектором Газа. Иорданскую и египетскую границу контролируют не так жестко, потому что они относительно спокойные. Мой товарищ Андрей, служивший на границе с Синайским полуостровом, перехватывал там в основном караваны с сигаретами, наркотиками.
Да и мне, по большому счету, пришлось иметь дело с мирным и добрым народом, но с несчастной судьбой. Когда образовался Израиль, на него сразу же напали практически все арабские страны. В ходе боев часть арабского населения из страны бежала. Хотя их никто не гнал, никто не занял их опустевшие дома. Их стали называть палестинцами. И вот уже несколько поколений они беженцы. Живут в гетто разных арабских стран. В Иордании их почти столько же, сколько коренных жителей страны.
В войну 1967 года Израиль занял Сектор Газа, Восточный Иерусалим и Западный берег реки Иордан. Миллионы беженцев оказались на его территории. Их не раз пытались передать вместе с землей арабским соседям. Предлагали построить жилье там, в арабских странах, откуда в свое время изгнали еврейские общины. Увы, братья никого к себе брать не хотят, гражданство беженцам не дают. Но с удовольствием финансируют террор против Израиля.
В какой ситуации обнаруживают себя вернувшиеся беженцы? Израиль – высокоразвитая страна, с хай-теком, которому могут позавидовать Америка и Япония, конкурентоспособными промышленностью и сельским хозяйством, уровнем жизни не ниже средней европейской страны. Что характерно, оставшиеся в свое время в Израиле арабы прекрасно себя чувствуют. Они полноценные граждане государства, имеющие даже больше прав, чем евреи. В армии не служат, налоги платят кое-как, бедуины частенько строят жилье, где захотят, не спрашивая власть. Арабские деревни ничем не уступают своим внешним видом еврейским поселениям. В вузах больше арабских студентов, чем еврейских. Арабский язык имеет статус государственного. Есть арабская фракция в Кнесете (Парламенте) члены которой постоянно клянут сионистских убийц и сжигают израильский флаг. Но в целом население ведет себя доброжелательнее собственных депутатов. Солдаты спокойно пьют кофе в арабских ресторанах. Рядом в арабских лавках продают майки с армейской символикой. Бизнес выше национальной солидарности.
А беженцы по существу остались в исламском средневековье. Правят кланы, которые постоянно враждуют между собой. Едва ли не каждую ночь в поселениях вспыхивали перестрелки. Мы в эти внутриклановые разборки никогда не вмешивались. Вообще, если посчитать, сколько арабы в конфликтах перебили друг друга, то это будет в сотни раз больше, чем их погибло от действий израильской армии. При этом правящая верхушка превращает своих соплеменников в рабов. Я видел квартиры, в которых не возможно было находиться из-за вони и антисанитарии, и шикарные виллы с бассейнами и вертолетными площадками. Вполне понятно, что вождям такая ситуация выгодна. Они, с одной стороны, разворовывают миллиарды, которые выделяет Израиль и мировое сообщество, с другой – осваивают средства на террор. Ни мирной жизни, ни развития экономики и образования им совершенно не нужно. Они окажутся не у дел. Вот и не прекращается так называемый Палестино-Израильский конфликт, который Израилю ну совершенно не нужен. Высказываю свое личное мнение, но оно достаточно распространено, даже среди арабов. Смотрел по ВВС передачу из Катара. Двое ученных поддерживали версию, что в бедственном положении палестинцев виноват Израиль, другая двойка ученых утверждала, что виноваты власти автономии. Потом аудитория проголосовала. Семьдесят процентов поддержало второе мнение. Да и как иначе. На риторический вопрос: «Где деньги, Зин?» – ответа нет. Легендарный Ясер Арафат всю жизнь утверждал, что его невеста – это палестинская революция. Правда, в конце жизни он революции изменил – женился на молодой помощнице. После его смерти у нее обнаружились миллиардные счета в Париже.
Ну, а пока политики всего мира пытаются урегулировать конфликт, цвет израильской нации теряет лучшие годы жизни, а то и саму жизнь на поддержании порядка. Задача не из простых. Представьте, что граница с мятежной территорией проходит у вас под окном. А кое-где и вообще не проходит, потому что еврейские поселенческие анклавы находятся на том же западном берегу. Сто тысяч поселенцев тоже надо охранять, обеспечить им безопасный проезд по дорогам. Для этого существует многоступенчатая система безопасности. Первый ее контур самый эффективный – разведка, контрразведка и спецназ, о котором я уже рассказывал. По статистике они предотвращают 97 процентов терактов, остальные 3 процента должны предотвратить армия и полиция, которой подчинены пограничные войска. Погранцы, кстати, не обязательно служат на границе, потому что «внутренние» границы гораздо опаснее границ внешних.
Евреи не были бы евреями, если бы ни делали все возможное, чтобы уладить дело миром и деньгами. За каждым поселением закреплен офицер, который с местной властью и авторитетными ребятами устанавливает правила игры. Ведь от терроризма больше всего страдают сами палестинцы. После каждого теракта территории закрываются, люди не могут работать на стройках и предприятиях Израиля. Но для отморозков террор очень прибыльный бизнес. Если погиб, твою семью будут содержать, оказался в тюрьме – получаешь около трех тысяч долларов в месяц. Для автономии это гигантские деньги. Да и в тюрьме жизнь гораздо приятнее, чем на воле. Красный Крест и другие гуманитарные организации затаривают телеками и прочей электроникой, следят, чтобы с воли поступала деликатесная пища. Заключенные могут получать высшее образование. А некоторые из них и из тюрьмы продолжают организовывать теракты. Позднее расскажу, в каких нечеловеческих условиях содержат немного провинившихся бойцов израильской армии… Свое черное дело творит и пропаганда. Шахидов всячески прославляют, причем промывание мозгов начинается с детского сада. Израильтян представляют как зверей, убивать которых доблесть. Понятно, что у отдельных эмоционально неустойчивых граждан закипает возмущенный разум. Они хватаются за оружие… Просчитать такие теракты практически не возможно. Но армия старается.
На опасных направлениях организуются засады с приборами ночного видения и тепловизорами. Как правило, безрезультатные. Во всяком случае, мне поймать никого не удалось. А ночь нужно просидеть, не шелохнувшись и не закурив. Но даже одиночные успехи моих сослуживцев – это спасенные жизни. Поэтому из ночи в ночь пешим ходом группы выходят на «охоту».
Куда результативней наблюдатели, которые денно и нощно следят за подозрительными объектами. Но бывало, что они выдвигались, мы выступали в качестве прикрытия. Ведь такие же наблюдатели есть и у противоположной стороны. Патрулирование на бронированных джипах тоже крайне редко заканчивается задержанием. Но таким образом мы обозначали свое присутствие. Противник заявлял о себе обстрелом наших джипов. Ведь это только в голливудских боевиках бравые вояки выскакивают из машин и начинают палить. В реальной жизни только давишь на газ. Ведь ты как на ладони… Перестрелки могут дать успех только в хорошо спланированной операции. Трудно тягаться и с камнеметателями. По сигналу мы очень быстро прибывали на место, но отловить стервецов, знающих каждый закуток, практически невозможно.
Но самое изнурительное, да и опасное – работа на блокпостах и охране баз. На базах еще так сяк. Залазишь на вышку. В учебный период сержант проверяет у тебя наличие патронов, воды, отсутствие сотового телефона и сигарет. Правда, мой приятель Фиксман умудрялся протаскивать бутылку вина, украденную на кухне. Во время полноценной службы тебя уже никто не проверяет. Поэтому караул, как мог, вносил разнообразие. Я боролся с тоской чтением классической русской литературы. Присесть или закурить дело подсудное. Некоторые вышки оборудованы приборами ночного видения, видео аппаратурой и компьютером, на экране которого ты следишь за перемещением патрульных машин. Там повеселее. Можно заглядывать в окошки даже отдаленных зданий.
На блок-постах фильтровались люди и автомобили, покидающие правый берег. Да и внутри всей территории пропускные пункты. Наша задача – отлов боевиков, барьер против проникновения оружия и взрывчатки, попутно – помощь полиции в борьбе с наркотой, угоном машин. Дело в том, что въезд на территорию контролируется очень слабо. Важно, кто и с чем выезжает. Поэтому ежегодно угонялись десятки тысяч машин израильтян. Иногда с ведома хозяев, которые получали страховку и брали новую тачку. Таких угнанных машин мы стопорили очень много. Порой полицейские даже не торопились их оформлять. Наверное, у них был свой расчет. Оружие изымали в основном холодное. Правда, одному клиенту хватило ума попереться через КПП с пистолетом. Еще один умник заявился с макетом винтовки М-16 в натуральную величину...
Проверка подозрительных предметов проходила очень просто. Обладателя музыкального центра или телевизора отправляли за пятьдесят шагов и заставляли трясти им над головой. Адские машины у террористов были очень примитивной конструкции и этой проверки вполне хватало. Сложнее было с удостоверениями личности – было много фальшивых. Утром нам выдавали номера удостоверений личности находящихся в розыске. Мы сверяли последние пять цифр и говорили напарнику: «У меня Бинго». Тот звонил в центр, и оттуда говорили «Мы его давно ждем, посылаем за ним машину».
Попадались и очень приятные, интеллигентные люди. Я встретил «земелю», прекрасно говорившего по-русски. Сказал, что учился в Краснодарском мединституте. Я не преминул проверить, какой парк находится рядом с медом.
– Имени Горького, – чётко ответил палестинец.
В другой раз подъехала машина с наглым типом за рулем и плачущей девчонкой, явно нашей соотечественницей. Я предложил ребятам проучить хама, но они лучше знали палестинские нравы и предложили спросить согласия потерпевшей. Та от помощи наотрез отказалась, сказав, что ей после этого еще хуже будет. Так что, дорогие землячки, не все иностранцы так обходительны, как в краснодарских ресторанах и ночных клубах.
Подавляющее большинство самых необразованных и забитых людей вело себя прилично, даже если им отказывали в проходе. Но бывали и дерзкие типы, и явные провокаторы. Им связывали руки, бросали в джип и высаживали в безлюдном месте. За короткое время мы научились безошибочно определять подозрительных людей и автомобили. Некоторые примелькались. А с кем-то и подружились.
Сложнее было с женщинами. Многие делали фотографию на удостоверение личности в парандже. Непонятно вообще, зачем такая фотография. Поэтому в отдельной комнате сидела девчонка-полицейский, которая «открывала» личики. Мой напарник Габай обожал подглядывать в это помещение и комментировать: «Эта стрёмная, а вот эта ничего».
Особенно любили мы дежурить на КПП, через который проходили товары. Во-первых, предприниматели – продвинутые ребята, с хорошим ивритом, а то и английским.
Нас часто угощали разными вкусняшками. И хоть это запрещалось, у проверенных ребят мы такие презентики иногда принимали. Когда дежуришь с надежными ребятами. Потому что доносы командирами очень поощряются. На ночь мы закрывали ворота КПП, а сами запирались в мощной бетонной башне, обнесенной не менее мощной бетонной стеной. Один дежурил на верху, а другие спали. Открывали и закрывали блок-пост в разное время. В разное время привозили нам и еду. Такой непостоянный график затруднял планирование операции по возможному нападению.
На одном из таких дежурств я получил свое единственное боевое ранение. Была получена информация, что в одном из дворов состоится передача взрывчатки террористам. Наше отделение получило задание тихонько занять соседний дом и следить за подозрительным двором. Ночью мы незаметно прокрались к дому. Семью перевели в одну комнату. Натянули на окна специальные сетки, за которыми нас не было видно. Операция развивалась успешно, но тут неожиданно по дому с шумом начала метаться кошка. Мне удалось ее схватить и выпустить во двор. Но видно нелюбовь к солдатам передалась и домашним животным. В горячке не заметил, что она меня сильно поцарапала. Санинструктор отправил меня в иерусалимскую больницу Адасса, где врачи обкололи мою израненную руку и прочитали лекцию о последствиях бешенства. Кстати, там я узнал, что военным запрещено играть с домашними животными. Каждые два дня я должен был отмечаться в армейском медпункте, которым руководила добродушная старлей Аня. Да и подчиненные у нее были в основном из наших. Заявлялся я в это заведение с наглой рожей и вместо «здравствуйте» говорил: «Анечка, два дня!».
–Лёшенька, сделай Костику два дня, пожалуйста, – следовал ответ.
Так я две недели совал для перевязки натруженную компьютерами и играми вполне зажившую руку. Но когда сошли уже и шрамы, пришлось отправляться в расположение части.
Выше я писал, что своей медицинской службы у армии нет. Хотя это не совсем верно. В каждом взводе санинструктор, а в батальоне врач. Но его задача определить состояние больного и дать ему освобождение от службы или направить в гражданскую больницу. То есть диагностика и сортировка. А вот стоматология у армии собственная. Это гораздо дешевле, чем пользоваться услугами частных клиник. Врач – человек очень уважаемый. Он может выдать форму «гимэль». Опытные ребята сразу сказали мне, что симулирование не прокатывает. Лучше честно сказать врачу, зачем тебе нужен день, и он тебя отпустит. Один раз рецепт сработал. Но однажды мне срочно потребовался денек для встречи со школьными друзьями. Узнав об этом, ротный с нескрываемым удовольствием на лице мне отказал. Не было иного выхода, как ехать в гражданскую больницу и добиваться освобождения. Я позвонил своему приятелю-водителю в спецназ дувдеван, который был большим специалистом по части медицины. Он посоветовал мне самый простой способ. Мылся в душе, упал, ударился боком об унитаз. Красное пятно обязательно. Но лучше организовать его прямо перед заходом к врачу. Пошлют мочиться, проткни ногу и капни крови. С отбитой почкой точно в часть не пошлют. С моей одноклассницей Надей мы зашли в авокадовую рощу рядом с больницей. И она со всей силы начала шлепать меня по спине. Дальше все шло как по нотам. Меня отправили мочиться. Я долго и безуспешно пытался проткнуть ногу значком за парашютные прыжки. Потом со зла так полоснул по ней, что залил штанину кровью. Наш врач вышел к нам на удивление быстро. Глянув на мои нашивки старшего сержанта сказал: «Третий год служишь, надо и отдыхать. Три дня тебе хватит?»
– Что со мной, доктор?! – воскликнул я, продолжая ломать комедию.
– С тобой все нормально. А ты в следующий раз ладошкой не бей – сразу кулаком, – сказал он, поворачиваясь к Наде.
Мои друзья, которые каждые год на месяц ездят на резервистские сборы, рассказывают, что сейчас в Палестинской Автономии все переменилось. Осталось всего несколько постов, нет стерильных дорог (запрещенных для проезда палестинцев трасс). По улицам ходят местные полицейские с Калашниковыми наперевес. Рад, что соседство без блок-постов и КПП возможно. А вот в секторе Газа, где я заканчивал службу, мира так и нет. Пытаясь решить проблему, израильтяне вышли оттуда. Но к власти там сразу же пришла самая оголтелая террористическая группировка «Хамас». Ей выгоднее осваивать бюджеты на террор от Иранского и других мракобесных режимов. А Израиль вынужден тратить миллиарды на разработку систем перехвата ракет и мин.
Но нет худа без добра. Своим лидерством в хай-теке Израиль обязан и террористам. Система ПВО «Железный Купол» во время последнего массового обстрела в 2014 году не допустила ни одной человеческой жертвы. Кроме сбивания ракет, она посылает сигнал на телефоны людей, которые находятся в зоне возможного поражения. Помимо того что аппарат издает специфический звук и вибрирует, он указывает на ближайшее бомбоубежище. Есть еще более интересная система оповещения мирного палестинского населения. Хамасовцы ставят ракетные установки на крышах школ, больниц, домов, чтобы в случае ответного удара обвинить «сионистских живодеров» в убийстве женщин, стариков и детей. Теперь жителям приходят «смс» о нападении. А на случай, если этот канал не сработает, по крыше дома выпускают болванку, стук которой предупреждает о том, что через две минуты прилетит боевая ракета. Люди разбежаться успеют, а ракетную установку за этот срок никак не демонтируешь.
По границе всего сектора установлен забор с электронными и видеосистемами. Вдоль него мы постоянно патрулировали на джипах. А при повышении уровня опасности джипы менялись на упомянутые уже БТРы «Ахзарит». Мало того, вся информация стекается в специальные центры. Где девчонки следят за каждым метром территории сектора и контролируют все плавсредства у побережья. С помощью специального джойстика такая барышня из установленных по периметру забора пулеметов безошибочно валит любого нарушителя, как в компьютерной игре. Говорят, что по количеству нейтрализаций они превосходят любое войсковое подразделение.
А над нами эти «снайпершы» частенько подшучивали. Помню, в кромешную ночь сидим в кустах в засаде. Кто-то из ребят пописал. А по рации ехидный девичий голосок советует: «Застегнуться не забудь». Считаю, что при такой системе безопасности у оплота терроризма шансы нулевые. Когда мы выкорчевывали растительность у забора, вдобавок ко всему над нами висело еще и два беспилотника. А круглые сутки над сектором барражируют специальные аэростаты. Охрана которых, как и гелиевой станции для их заправки, входила в наши обязанности. Сейчас террористы пытаются высадиться с моря, прорваться через подземные туннели. Система защиты от боевых пловцов уже разработана. А для обнаружения туннелей закуплен российский прибор. Слава российской науке, мы тоже не лаптем щи хлебаем.