6 апреля 1977 г. Мы уже подходим к самим Страстям Господним, и из всего, что мы слышали, так ясно делается, что Господь может все простить, все очистить, все исцелить и что между нами и Ним могут стоять две только преграды. Одна преграда – это внутреннее отречение от Него, это поворот от Него прочь, это потеря веры в Его любовь, это потеря надежды на Него, это страх, что на нас у Бога может не хватить любви... Петр отрекся от Христа; Иуда Его предал. Оба могли бы разделить ту же судьбу: либо оба спастись, либо оба погибнуть. Но Петр чудом сохранил уверенность, что Господь, ведающий наши сердца, знает, что, несмотря на его отречение, на малодушие, на страх, на клятвы, у него сохранилась к Нему любовь – любовь, которая теперь раздирала его душу болью и стыдом, но любовь. Иуда предал Христа, и когда он увидел результат своего действия, то потерял всякую надежду; ему показалось, что Бог его уже простить не может, что Христос от него отвернется так, как он сам отвернулся от своего Спасителя; и он ушел... Часто нам думается, что он ушел в вечную погибель; и от этого у нас – может быть, недостаточно – содрогается сердце и ужасается: неужели он мог погибнуть? К Петру пришли другие ученики, они его взяли с собой, несмотря на его измену; Иуда среди них был какой-то чужой, нелюбимый, непонятный; к нему, после его измены, никто не пошел. Если измена Иудина случилась бы после Воскресения Христова, после того, как ученики получили дар Святого Духа, думается, что они не оставили бы его погибнуть в этом страшном одиночестве, не только без Бога, но и без людей. Христос не оставляет никого... И как бы ни страшно было думать об Иуде, о том, что его слово погубило Бога, пришедшего на землю, однако где-то должна в нас теплиться надежда, что бездонная премудрость Божия и безграничная, крестная, кровная Его любовь и его не оставит... Не будем произносить и над ним последнего, страшного суда – ни над кем. Как-то, много лет тому назад, светлый русский богослов Владимир Николаевич Лосский, говоря о спасении и погибели, закончил свое слово надеждой; говоря уже не об Иуде, не о Петре, ни о ком из нас, он сказал о сатане и о споспешествующих ему аггелах, что мы должны помнить, что на земле, в борьбе за спасение или за погибель человека, Христос и сатана непримиримые противники; но что в каком-то другом плане и сатана, и темные, падшие духи являются тварью Божией, и Бог Свою тварь не забывает... И мы сегодня видим и другой образ. Я только что говорил, что нас может отделить от Бога наше, и только наше отречение от Него и бегство от Него, неверие в Его любовь, в Его верность. Но есть другое, что нас может отделить от Бога; об этом мы слышали постоянно в эти дни: это ложь и лицемерие. Это ложь людей, которые не хотят на себя посмотреть, не хотят себя видеть, какие они есть, которые хотят обмануть себя, обмануть Бога, обмануть других и прожить в мире иллюзий, в мире нереальности, в котором им на время спокойно, безопасно; это нас тоже может отделить от Бога... Одного подвижника раз спросили, как может он жить с такой радостью в душе, с такой надеждой, когда он себя знает грешником? И он ответил: Когда я предстану перед Богом, Он меня спросит: Умел ли ты Меня любить всей душой твоей, всем помышлением, всей крепостью твоей, всей жизнью?.. И я отвечу: Нет, Господи!.. И Он меня спросит: Но поучался ли ты тому, что тебя могло спасти, читал ли ты Мое слово, слушал ли ты наставления святых? И я Ему отвечу: Нет, Господи!.. И Он тогда меня спросит: Но старался ли ты хоть сколько-то прожить достойно своего хотя бы человеческого звания?.. И я отвечу: Нет, Господи! И тогда Господь с жалостью посмотрит на мое скорбное лицо, заглянет в сокрушенность моего сердца и скажет: В одном ты был хорош – ты остался правдив до конца; войди в покой Мой!.. Сегодня утром мы читали о том, как блудница приблизилась ко Христу: не покаявшаяся, не изменившая свою жизнь, а только пораженная дивной, Божественной красотой Спасителя; мы видели, как она прильнула к Его ногам, как она плакала над собой, изуродованной грехом, и над Ним, таким прекрасным в мире таком страшном. Она не каялась, она не просила прощения, она ничего не обещала, – но Христос, за то, что в ней оказалась такая чуткость к святыне, такая способность любить, любить до слез, любить до разрыва сердечного, объявил ей прощение грехов за то, что она возлюбила много... И когда Петр был Им прощен, он тоже сумел Его много любить, может быть, больше многих праведных, которые никогда не отходили от Спасителя, потому что ему было прощено так много... Скажу снова: мы не успеем покаяться, мы не успеем изменить свою жизнь до того, как мы встретимся сегодня вечером и завтра, в эти наступающие дни, со Страстями Господними. Но приблизимся ко Христу как блудница, как Мария Магдалина: со всем нашим грехом, и вместе с тем отозвавшись всей душой, всей силой, всей немощью на святыню Господню, поверим в Его сострадание, в Его любовь, поверим в Его веру в нас, и станем надеяться такой надеждой, которая ничем не может быть сокрушена, потому что Бог верен и Его обетование нам ясно: Он пришел не судить мир, а спасти мир... Придем же к Нему, грешники, во спасение, и Он помилует и спасет нас. Аминь. ...... «ЗЛАТОУСТ ЗЕМЛИ СЕРБСКОЙ» ✨«СВЯТИТЕЛЬ НИКОЛАЙ СЕРБСКИЙ (ВЕЛИМИРОВИЧ)»✨ +++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++ ✨«ЕДИНЫЙ ЧЕЛОВЕКОЛЮБЕЦ» ************************************* ✨ИОАНН ПРЕДТЕЧА. Продолжение... ****************** ...Для чего Иоанну нужно было уйти в пустыню? Ведь унаследовал он дом и имущество своего отца, и было у него немало сродников. Оставить все и удалиться в пустыню обязан он был по небесной логике, а не по земной. Дух Святой управил его в места безлюдные, Дух Святой и сохранил его там. Создавший его на иссохшей земле тела ветхой старицы соблюл его живым и здоровым и в сухой Заиорданской пустыне. Долго, очень долго терпел Иоанн скорби и лишения, пока не привык к уединенной жизни и не осознал, что Божие око над ним не смыкается и не дремлет. И все-таки было ему трудно. Тяжело выносить однообразие ландшафта, постоянно храня молчание, терпя одиночество, голод, стужу, зной – и так из года в год и из десятилетия в десятилетие. А самыми тягостными были искушения от диавола и плоти. Бог же то низводил его, то воздвигал – чтобы познал Иоанн собственную человеческую немощь и Божию силу. Ночь для него была милее дня. Ведь днем, глядя в сторону пустыни, он ничего не видел, кроме песка; а брось он взор в другую сторону, за Иордан, как тут же его глазам докучали соблазны. Видел он злоклятый город Иерихон с палатами бывшего царя Ирода-детоубийцы, с дворцами и виллами богатых фарисеев, мытарей и прочих грешников. Изобилующая всякими земными благами Иорданская долина простиралась перед глазами человека, у которого не было даже сухого хлеба, но питался он саранчей и диким медом. Ведь все эти восхитительные дары природы пресыщали человеческую плоть, разжигая в людях всевозможные пороки и непотребства, за которые Содом – там, по ту сторону Мертвого моря – был сожжен огнем гнева Божия. И потому Иоанн обращал свой взор к пустыне, где не было ни человека, ни греха. Снедаемый скорбью, рыкал он, как пустынный лев, вопия к Богу, чтобы истребил Господь грех и грешников с земли. Ночь же для него была желанной, ведь своей черной пелериной скрывала она от его взгляда грешную землю, распростирая над ним звездное небо – сего величественного свидетеля Божия всемогущества. Бог посещал его Своим Духом, наставляя, утешая и укрепляя. Согласно церковному Преданию, и Сам Иисус навещал его в одной из пещер, где вел с ним долгие беседы. По своему внешнему виду Иоанн походил на святого пророка Илию. Был он рослым и статным, с главою подъятой, обрамленной черными густыми власами и бородой. Лик его был постническим, а взгляд пламенным. Ходил он всегда босой, и с непокрытой головой. Накидывал на себя грубую одежду из неотглаженного верблюжьего волоса и подпоясывался, как и пророк Илия, кожаным поясом (Мф.3:4). И на зверей, и на людей производил он устрашающее впечатление – боялись его и те, и другие. Но в сердце своем носил он благого Иисуса, своего сродника и Владыку. Таков был Иоанн Предтеча, при жизни не сотворивший ни одного чуда, но сам по себе бывший великим чудом для мира (Ин.10:41).
✞ И МОЛИТСЯ ДУША МОЯ
:ЛюдмилаЛеонтевна Коваль-Лапшина
Страстная Среда
6 апреля 1977 г.
Мы уже подходим к самим Страстям Господним, и из всего, что мы слышали, так ясно делается, что Господь может все простить, все очистить, все исцелить и что между нами и Ним могут стоять две только преграды. Одна преграда – это внутреннее отречение от Него, это поворот от Него прочь, это потеря веры в Его любовь, это потеря надежды на Него, это страх, что на нас у Бога может не хватить любви...
Петр отрекся от Христа; Иуда Его предал. Оба могли бы разделить ту же судьбу: либо оба спастись, либо оба погибнуть. Но Петр чудом сохранил уверенность, что Господь, ведающий наши сердца, знает, что, несмотря на его отречение, на малодушие, на страх, на клятвы, у него сохранилась к Нему любовь – любовь, которая теперь раздирала его душу болью и стыдом, но любовь.
Иуда предал Христа, и когда он увидел результат своего действия, то потерял всякую надежду; ему показалось, что Бог его уже простить не может, что Христос от него отвернется так, как он сам отвернулся от своего Спасителя; и он ушел...
Часто нам думается, что он ушел в вечную погибель; и от этого у нас – может быть, недостаточно – содрогается сердце и ужасается: неужели он мог погибнуть? К Петру пришли другие ученики, они его взяли с собой, несмотря на его измену; Иуда среди них был какой-то чужой, нелюбимый, непонятный; к нему, после его измены, никто не пошел. Если измена Иудина случилась бы после Воскресения Христова, после того, как ученики получили дар Святого Духа, думается, что они не оставили бы его погибнуть в этом страшном одиночестве, не только без Бога, но и без людей. Христос не оставляет никого... И как бы ни страшно было думать об Иуде, о том, что его слово погубило Бога, пришедшего на землю, однако где-то должна в нас теплиться надежда, что бездонная премудрость Божия и безграничная, крестная, кровная Его любовь и его не оставит...
Не будем произносить и над ним последнего, страшного суда – ни над кем. Как-то, много лет тому назад, светлый русский богослов Владимир Николаевич Лосский, говоря о спасении и погибели, закончил свое слово надеждой; говоря уже не об Иуде, не о Петре, ни о ком из нас, он сказал о сатане и о споспешествующих ему аггелах, что мы должны помнить, что на земле, в борьбе за спасение или за погибель человека, Христос и сатана непримиримые противники; но что в каком-то другом плане и сатана, и темные, падшие духи являются тварью Божией, и Бог Свою тварь не забывает...
И мы сегодня видим и другой образ. Я только что говорил, что нас может отделить от Бога наше, и только наше отречение от Него и бегство от Него, неверие в Его любовь, в Его верность. Но есть другое, что нас может отделить от Бога; об этом мы слышали постоянно в эти дни: это ложь и лицемерие. Это ложь людей, которые не хотят на себя посмотреть, не хотят себя видеть, какие они есть, которые хотят обмануть себя, обмануть Бога, обмануть других и прожить в мире иллюзий, в мире нереальности, в котором им на время спокойно, безопасно; это нас тоже может отделить от Бога...
Одного подвижника раз спросили, как может он жить с такой радостью в душе, с такой надеждой, когда он себя знает грешником? И он ответил: Когда я предстану перед Богом, Он меня спросит: Умел ли ты Меня любить всей душой твоей, всем помышлением, всей крепостью твоей, всей жизнью?.. И я отвечу: Нет, Господи!.. И Он меня спросит: Но поучался ли ты тому, что тебя могло спасти, читал ли ты Мое слово, слушал ли ты наставления святых? И я Ему отвечу: Нет, Господи!.. И Он тогда меня спросит: Но старался ли ты хоть сколько-то прожить достойно своего хотя бы человеческого звания?.. И я отвечу: Нет, Господи! И тогда Господь с жалостью посмотрит на мое скорбное лицо, заглянет в сокрушенность моего сердца и скажет: В одном ты был хорош – ты остался правдив до конца; войди в покой Мой!..
Сегодня утром мы читали о том, как блудница приблизилась ко Христу: не покаявшаяся, не изменившая свою жизнь, а только пораженная дивной, Божественной красотой Спасителя; мы видели, как она прильнула к Его ногам, как она плакала над собой, изуродованной грехом, и над Ним, таким прекрасным в мире таком страшном. Она не каялась, она не просила прощения, она ничего не обещала, – но Христос, за то, что в ней оказалась такая чуткость к святыне, такая способность любить, любить до слез, любить до разрыва сердечного, объявил ей прощение грехов за то, что она возлюбила много... И когда Петр был Им прощен, он тоже сумел Его много любить, может быть, больше многих праведных, которые никогда не отходили от Спасителя, потому что ему было прощено так много...
Скажу снова: мы не успеем покаяться, мы не успеем изменить свою жизнь до того, как мы встретимся сегодня вечером и завтра, в эти наступающие дни, со Страстями Господними. Но приблизимся ко Христу как блудница, как Мария Магдалина: со всем нашим грехом, и вместе с тем отозвавшись всей душой, всей силой, всей немощью на святыню Господню, поверим в Его сострадание, в Его любовь, поверим в Его веру в нас, и станем надеяться такой надеждой, которая ничем не может быть сокрушена, потому что Бог верен и Его обетование нам ясно: Он пришел не судить мир, а спасти мир... Придем же к Нему, грешники, во спасение, и Он помилует и спасет нас. Аминь.
......
«ЗЛАТОУСТ ЗЕМЛИ СЕРБСКОЙ»
✨«СВЯТИТЕЛЬ НИКОЛАЙ СЕРБСКИЙ (ВЕЛИМИРОВИЧ)»✨
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
✨«ЕДИНЫЙ ЧЕЛОВЕКОЛЮБЕЦ»
*************************************
✨ИОАНН ПРЕДТЕЧА.
Продолжение...
******************
...Для чего Иоанну нужно было уйти в пустыню? Ведь унаследовал он дом и имущество своего отца, и было у него немало сродников. Оставить все и удалиться в пустыню обязан он был по небесной логике, а не по земной. Дух Святой управил его в места безлюдные, Дух Святой и сохранил его там.
Создавший его на иссохшей земле тела ветхой старицы соблюл его живым и здоровым и в сухой Заиорданской пустыне. Долго, очень долго терпел Иоанн скорби и лишения, пока не привык к уединенной жизни и не осознал, что Божие око над ним не смыкается и не дремлет. И все-таки было ему трудно. Тяжело выносить однообразие ландшафта, постоянно храня молчание, терпя одиночество, голод, стужу, зной – и так из года в год и из десятилетия в десятилетие. А самыми тягостными были искушения от диавола и плоти. Бог же то низводил его, то воздвигал – чтобы познал Иоанн собственную человеческую немощь и Божию силу. Ночь для него была милее дня. Ведь днем, глядя в сторону пустыни, он ничего не видел, кроме песка; а брось он взор в другую сторону, за Иордан, как тут же его глазам докучали соблазны. Видел он злоклятый город Иерихон с палатами бывшего царя Ирода-детоубийцы, с дворцами и виллами богатых фарисеев, мытарей и прочих грешников.
Изобилующая всякими земными благами Иорданская долина простиралась перед глазами человека, у которого не было даже сухого хлеба, но питался он саранчей и диким медом. Ведь все эти восхитительные дары природы пресыщали человеческую плоть, разжигая в людях всевозможные пороки и непотребства, за которые Содом – там, по ту сторону Мертвого моря – был сожжен огнем гнева Божия. И потому Иоанн обращал свой взор к пустыне, где не было ни человека, ни греха. Снедаемый скорбью, рыкал он, как пустынный лев, вопия к Богу, чтобы истребил Господь грех и грешников с земли. Ночь же для него была желанной, ведь своей черной пелериной скрывала она от его взгляда грешную землю, распростирая над ним звездное небо – сего величественного свидетеля Божия всемогущества. Бог посещал его Своим Духом, наставляя, утешая и укрепляя. Согласно церковному Преданию, и Сам Иисус навещал его в одной из пещер, где вел с ним долгие беседы.
По своему внешнему виду Иоанн походил на святого пророка Илию. Был он рослым и статным, с главою подъятой, обрамленной черными густыми власами и бородой. Лик его был постническим, а взгляд пламенным. Ходил он всегда босой, и с непокрытой головой. Накидывал на себя грубую одежду из неотглаженного верблюжьего волоса и подпоясывался, как и пророк Илия, кожаным поясом (Мф.3:4). И на зверей, и на людей производил он устрашающее впечатление – боялись его и те, и другие. Но в сердце своем носил он благого Иисуса, своего сродника и Владыку.
Таков был Иоанн Предтеча, при жизни не сотворивший ни одного чуда, но сам по себе бывший великим чудом для мира (Ин.10:41).