Тропинки детства. Многие из них заросли гусиной травкой, потому что по ним давно никто не ходит. Там, где когда-то был Центр деревни, теперь пустырь. Деревня расстроилась, но уже чуть в стороне, ближе к речке Солянке. На развалинах старой школы стеной поднялся чертополох. В пришколь-ном саду, который мы, школьники, сажали своими руками и поливали, таская воду из колодца, обосновалось вольготно воронье. На деревьях гнезд было видимо-невидимо. И такой стоял птичий гомон, что можно было оглохнуть. Тропинка ведет меня дальше, к плотине. Она насыпана здесь с незапа-мятных времен. Когда-то на ней стояла мельница, но ее разрушили еще в гражданскую войну. По обеим сторонам плотины, после половодья, образовывались озера. В ним водилось, на радость всем, множество карасей. Все лето в них кормились деревенские гуси и утки. Дальше плотина выводила к реке Кувай. Когда-то в этом месте была та-кая глубина, что отчаянные головы прыгали в реку с высокой кручи, кто столбиком, а кто и вниз головой. Теперь река обмелела так, что можно было перейти ее, не замочив подола платья. А на месте озер густые заросли кустарника перемежающиеся кое-где развесистыми ветлами. Еще одно памятное место – амбары. Их было три. Срубленные из толстых бревен, они стояли на огромных камнях-валунах, не касаясь земли. Под этими амбарами и рядом деревенская детвора устраивала различные игры. И если кто-то из родителей хотел найти своего ребенка, то в первую очередь шли к амбарам. В двух амбарах всегда хранилось семенное зерно, а третий служил кладовой. Теперь на месте амбаров пустырь. Одиноко лежали два камня-валуна, остальные куда-то исчезли.
Не узнаю совсем свою деревню. Где старый клуб, амбары, плотина? Землей засыпало колодец древний, А по ночам тревожит тишина.
Тропинки детства заросли травою, Над старым садом вьется воронье. Приходит боль и острою стрелою Пронзает сердце бедное мое.
А тропика ведет меня все дальше и дальше, к самому заветному месту – Солянскому роднику. Сколько воспоминаний связано с ним! Из него мы носили воду домой на коромыслах. Здесь останавливались проезжие, чтобы передохнуть, напиться студеной, необыкновенно вкусной, воды. Здесь встречались влюбленные, пьянея от терпкого запаха черемухи, раскинувшей свои ветви над родником. И я, когда-то, в ранней юности, впервые услышала робкое признание в любви – здесь, у Солянского родника. Вглядываюсь в разросшиеся заросли: «Неужели и родник исчез, как и все остальное?» - с тревогой думала я. Но нет. Вот уже слышу журчание ручейка. Жив, жив родник! Только теперь он не на старом месте, где был заключен в дубовый сруб, а гораздо выше и вместо сруба выложен камнем-плитняком. Сквозь прозрачную воду видно, как на дне бьют ключи, взрываясь фонтанчиками песка. Я сорвала лопушок, зачерпнула воды и пила, пила ее долго, до ломоты в зубах. За всю свою жизнь я вкуснее воды нигде не встречала.
Да, не иссяк еще родник Солянский. Журчит ручей, теряясь в осоке. Вода на солнце отливает глянцем, Взрываются фонтанчики в песке. Из лопушка я пью его водицу И запах детства впитываю с ней. Как-будто заново хочу родиться, Здесь, у истоков Родины моей.
Отдохнув у родника, я продолжаю свой путь по берегу Солянки. Удиви-тельная эта река! Идеально круглой формы озера, с крутыми берегами, наполненные почти до краев водой, соединяются мелкими протоками, на дне и по берегам которых густо росла осока. Вода в озерах ледяная, со дня бьют мощные родники, а глубина – дна не достать, сколько не ныряй. В протоках раки икру метали. Мы в детстве ловили их мешками, а потом варили в котле, в бане. По весне протоки перегораживали и ставили верши. Ох и щуки ловились! Огромные, как бревна! Но это было все давным-давно. Сейчас я ужаснулась от увиденного. Озера полупустые, протоки пересохли, зеленый травяной ковер, на котором так приятно было лежать, вытоптан многочисленными коровьими копытами. Удивительное дело! Когда жила в деревне, мне казалось, что ничего во-круг не меняется, а стоило только уехать и вернуться через каких-то тридцать лет, как все изменилось до неузнаваемости. Конечно, жизнь не стоит на месте. Но когда видишь исчезающую красоту природы, становится обидно до слез. Я присела на берегу озера. Тишина. Над головой поет свою нескончаемую песню жаворонок. Ветер из степи приносит пряный аромат полевых цветов и еще что-то волнующее, полузабытое, от чего сердце замирает в сладкой истоме. Думаю о том, доведется ли еще приехать сюда и так же, не спеша обойти все уголочки. С каждым годом это становится все труднее и труднее. А, если приеду, будет ли еще жива река Солянка?
Река Солянка – круглые озера, Протоки между ними в камышах. Вернусь я к вам теперь уже не скоро, Чтоб посидеть на тихих берегах.
Вот и завершила я обход памятных мест своего детства и юности. Оста-лось одно – увидеть наш старенький домик, где мы так счастливо жили когда-то, пока не разбросало всех по городам и весям. Со дня своего приезда я все оттягивала этот момент. Что я там увижу? А ноги уже несли меня к дому. Издали увидела, что нет вётел, посаженных отцом и матерью у бани. Нет и самой бани, как впрочем и сарая, курятника, дровяника, загона для скота. Дом стоял без сеней, дверь в комнату вела прямо с улицы. Стены обшарпаны, завалинки развалились. С одной стороны двора забор повалился, с другой стороны вовсе отсутствовал. В палисаднике осталось несколько полузасохших карагачей и клен. В доме явно кто-то жил (во дворе на просушке висело белье), но я не стала заходить. Зачем? Чтобы еще больше расстроиться? Такая тоска меня взяла. Слава Богу отец не видит, как порушено все то, что он с такой любовью создавал своими руками. А может быть видит?
Неприветно, безлюдно, пустынно, На покинутом нашем дворе. Только старый наш клен сиротливо Протянул свои ветви ко мне.
Сельское кладбище. Здесь три, дорогие моему сердцу, могилы – бабушки, матери и отца. Прощаюсь с ними и ухожу, не оглядываясь. А спиной чувствую, как они смотрят мне вслед с укором. Опять они остаются в одиночестве, Бог знает еще на сколько лет. Простите меня, мои дорогие, простите....
🌲 Иду тропой, давно не хоженой
Тропинки детства. Многие из них заросли гусиной травкой, потому что по ним давно никто не ходит. Там, где когда-то был Центр деревни, теперь пустырь. Деревня расстроилась, но уже чуть в стороне, ближе к речке Солянке.На развалинах старой школы стеной поднялся чертополох. В пришколь-ном саду, который мы, школьники, сажали своими руками и поливали, таская воду из колодца, обосновалось вольготно воронье. На деревьях гнезд было видимо-невидимо. И такой стоял птичий гомон, что можно было оглохнуть.
Тропинка ведет меня дальше, к плотине. Она насыпана здесь с незапа-мятных времен. Когда-то на ней стояла мельница, но ее разрушили еще в гражданскую войну. По обеим сторонам плотины, после половодья, образовывались озера. В ним водилось, на радость всем, множество карасей. Все лето в них кормились деревенские гуси и утки.
Дальше плотина выводила к реке Кувай. Когда-то в этом месте была та-кая глубина, что отчаянные головы прыгали в реку с высокой кручи, кто столбиком, а кто и вниз головой. Теперь река обмелела так, что можно было перейти ее, не замочив подола платья. А на месте озер густые заросли кустарника перемежающиеся кое-где развесистыми ветлами.
Еще одно памятное место – амбары. Их было три. Срубленные из толстых бревен, они стояли на огромных камнях-валунах, не касаясь земли. Под этими амбарами и рядом деревенская детвора устраивала различные игры. И если кто-то из родителей хотел найти своего ребенка, то в первую очередь шли к амбарам. В двух амбарах всегда хранилось семенное зерно, а третий служил кладовой. Теперь на месте амбаров пустырь. Одиноко лежали два камня-валуна, остальные куда-то исчезли.
Не узнаю совсем свою деревню.
Где старый клуб, амбары, плотина?
Землей засыпало колодец древний,
А по ночам тревожит тишина.
Тропинки детства заросли травою,
Над старым садом вьется воронье.
Приходит боль и острою стрелою
Пронзает сердце бедное мое.
А тропика ведет меня все дальше и дальше, к самому заветному месту – Солянскому роднику. Сколько воспоминаний связано с ним! Из него мы носили воду домой на коромыслах. Здесь останавливались проезжие, чтобы передохнуть, напиться студеной, необыкновенно вкусной, воды. Здесь встречались влюбленные, пьянея от терпкого запаха черемухи, раскинувшей свои ветви над родником. И я, когда-то, в ранней юности, впервые услышала робкое признание в любви – здесь, у Солянского родника.
Вглядываюсь в разросшиеся заросли: «Неужели и родник исчез, как и все остальное?» - с тревогой думала я. Но нет. Вот уже слышу журчание ручейка. Жив, жив родник! Только теперь он не на старом месте, где был заключен в дубовый сруб, а гораздо выше и вместо сруба выложен камнем-плитняком. Сквозь прозрачную воду видно, как на дне бьют ключи, взрываясь фонтанчиками песка.
Я сорвала лопушок, зачерпнула воды и пила, пила ее долго, до ломоты в зубах. За всю свою жизнь я вкуснее воды нигде не встречала.
Да, не иссяк еще родник Солянский.
Журчит ручей, теряясь в осоке.
Вода на солнце отливает глянцем,
Взрываются фонтанчики в песке.
Из лопушка я пью его водицу
И запах детства впитываю с ней.
Как-будто заново хочу родиться,
Здесь, у истоков Родины моей.
Отдохнув у родника, я продолжаю свой путь по берегу Солянки. Удиви-тельная эта река! Идеально круглой формы озера, с крутыми берегами, наполненные почти до краев водой, соединяются мелкими протоками, на дне и по берегам которых густо росла осока. Вода в озерах ледяная, со дня бьют мощные родники, а глубина – дна не достать, сколько не ныряй.
В протоках раки икру метали. Мы в детстве ловили их мешками, а потом варили в котле, в бане. По весне протоки перегораживали и ставили верши. Ох и щуки ловились! Огромные, как бревна!
Но это было все давным-давно. Сейчас я ужаснулась от увиденного. Озера полупустые, протоки пересохли, зеленый травяной ковер, на котором так приятно было лежать, вытоптан многочисленными коровьими копытами.
Удивительное дело! Когда жила в деревне, мне казалось, что ничего во-круг не меняется, а стоило только уехать и вернуться через каких-то тридцать лет, как все изменилось до неузнаваемости.
Конечно, жизнь не стоит на месте. Но когда видишь исчезающую красоту природы, становится обидно до слез.
Я присела на берегу озера. Тишина. Над головой поет свою нескончаемую песню жаворонок. Ветер из степи приносит пряный аромат полевых цветов и еще что-то волнующее, полузабытое, от чего сердце замирает в сладкой истоме. Думаю о том, доведется ли еще приехать сюда и так же, не спеша обойти все уголочки. С каждым годом это становится все труднее и труднее. А, если приеду, будет ли еще жива река Солянка?
Река Солянка – круглые озера,
Протоки между ними в камышах.
Вернусь я к вам теперь уже не скоро,
Чтоб посидеть на тихих берегах.
Вот и завершила я обход памятных мест своего детства и юности. Оста-лось одно – увидеть наш старенький домик, где мы так счастливо жили когда-то, пока не разбросало всех по городам и весям.
Со дня своего приезда я все оттягивала этот момент. Что я там увижу? А ноги уже несли меня к дому. Издали увидела, что нет вётел, посаженных отцом и матерью у бани. Нет и самой бани, как впрочем и сарая, курятника, дровяника, загона для скота. Дом стоял без сеней, дверь в комнату вела прямо с улицы. Стены обшарпаны, завалинки развалились. С одной стороны двора забор повалился, с другой стороны вовсе отсутствовал. В палисаднике осталось несколько полузасохших карагачей и клен.
В доме явно кто-то жил (во дворе на просушке висело белье), но я не стала заходить. Зачем? Чтобы еще больше расстроиться? Такая тоска меня взяла. Слава Богу отец не видит, как порушено все то, что он с такой любовью создавал своими руками. А может быть видит?
Неприветно, безлюдно, пустынно,
На покинутом нашем дворе.
Только старый наш клен сиротливо
Протянул свои ветви ко мне.
Сельское кладбище. Здесь три, дорогие моему сердцу, могилы – бабушки, матери и отца. Прощаюсь с ними и ухожу, не оглядываясь. А спиной чувствую, как они смотрят мне вслед с укором. Опять они остаются в одиночестве, Бог знает еще на сколько лет.
Простите меня, мои дорогие, простите....
Александра Чернышева