Передумала

Комната плясала перед глазами, словно волчок, который подарили бабе Любе на Новый год, когда ей было года четыре. Ну надо же, вспомнила! С чего бы это? Старушке два месяца назад исполнилось восемьдесят три, а она волчки из детства вспоминает. Уж не помирать ли собралась? Баба Люба попробовала остановить взгляд на портрете покойного мужа, висевшем на стене, но у неё это не получилось. Портрет плясал, как сам муж в молодости на свадьбах. Баба Люба слабо улыбнулась, вспомнив, каким весёлым был её Тимофей, но тут же тихо застонала. Наверно, давление сильно поднялось. И сердечко так колотится, что кажется, сейчас выпрыгнет прочь из её старого тела. Бабушка вздохнула тяжко, подумав, что пришёл, похоже и её час, пора горемычной на вечный покой, к Тимоше. Потом всё же решила вызвать врача, нащупала рукой сотовый телефон, что оставила ей внучка Рита как раз на такой случай, чтобы в Скорую звонить, поднесла аппарат к близоруким глазам и кое-как разглядев нужную строчку нажала вызов. Ответили быстро. Слабым голосом сообщив диспетчеру свой адрес и данные, баба Люба выронила из немощной руки телефон и без сил прикрыла глаза, с грустью представила, что скоро доктора зайдут в её старенький дом и, наверно, в живых её уже не застанут. Тут глаза старушки вдруг резко распахнулись.
Это ж сейчас врачи приедут, а у неё пол не подметён! Баба Люба, как могла поднатужилась, повернулась на бок и, с трудом собрав свой взгляд в кучку, посмотрела на пол. Ну так и есть! Вон сколько крошек, это Васька, паразит, кот старый, сухарь опять со стола стащил и по половикам таскал. Намусорил-то! Люди придут, а тут стыдобища какая! Старушка, кряхтя, кое-как села, потом поднялась с кровати и держась за стенку прошла на кухню, за веником и совком. Вернулась она уже без стенки, руки-то заняты были. Отпыхиваясь, смела крошки с половика, вздохнула облегченно, но тут же опять руками всплеснула, чуть обратно на пол мусор с совочка не рассыпав. Васька-то не только сухарь раскрошил, он ещё и на комоде повалялся, шкодник, вон, все старушкины сувениры поронял и следы от грязных лап оставил. Баба Люба опять сходила на кухню, теперь уже за тряпочкой, и начала аккуратно, насколько позволяли дрожащие скрюченные пальцы, вытирать комод и расставлять дорогие её сердцу вещи. Взяв в руки статуэтку черного фарфорового негритёнка, который сидел на корточках, старушка улыбнулась, это ей ещё мама подарила, на шестнадцатилетие. Вот сохранился же, только на одной ножке небольшой скол, да трещинки по спинке мальчика, а так целый совсем. А, впрочем, не в этом дело, главное, если его в руки взять и глаза закрыть, кажется, что сейчас хлопнет дверь и уставший, но ласковый мамин голос спросит, как дела в школе, не голодная ли дочь? Баба Люба поставила негритёнка на место, поправила другие статуэтки и сувениры, заодно вспомнив, кто и когда ей их дарил, потом полюбовалась на получившуюся красоту и опять всплеснула руками. Как же она про тесто забыла, что на рассвете, ещё перед тем, как ей плохо стало завела? Оно ж небось давно убежало! Старушка шустро прошаркала ногами в кухню: так и есть, крышка с кастрюли уж почти на столе, а тесто, словно осьминог, корявыми щупальцами расползлось в разные стороны. Хорошо, вспомнила, значит, головушка ещё варит. Ой, а яйца то на начинку не сварила, лучок нарвала, а про яички и не вспомнила! Баба Люба налила воды в ковшик и поставила на плиту. Когда вода закипела, она немного отлила, запарив чай с сушеными листьями смородины и малины, а в остальную воду положила варить яйца. Потом, когда они сварились и остыли, приготовила начинку, слепила пирожки, смазала маслицем и поставила их в духовку. Присела на табурет и пару минут полюбовалась: как же хорошо с газовой плитой! Это не с печкой возиться. Спасибо Риточке и её мужу, Костику, дай Бог им здоровьица. Тут старушка вспомнила, что внучка давеча звонила и жаловалась, что у неё зуб болел. Баба Люба взяла телефон и набрала номер Риты:
- Ритулечка, как твой зубик? Прошёл? Ну и ладненько. Я? Да всё у меня хорошо, деточка, что со мной станется? Сейчас вот пирожков с яичками напеку, ты приезжай завтра, угощу тебя, с собой дам, а то ты у нас ну такая худюсенькая. А Костику твоему наливочки налью, у меня как раз клубничная настоялась. Ой, подожди, хтось стучит в двери, пойду посмотрю.
Баба Люба торопливо подошла к двери, откинула засов и удивленно замерла, искренне не понимая, откуда на пороге взялся доктор.
- Кому тут плохо? – строго спросил полноватый молодой мужчина в белом халате, накинутом поверх спортивного костюма. – Бабуля, я Вас спрашиваю, кто тут помирает-то?
- Дык, это, - баба Люба с удивлением посмотрела по сторонам, - вроде, как я. Только передумала я, внучек, у меня тесто убегало, нужно было пирожки печь. И Васька, обормот, крошек накрошил. Вот и забыла я, что помирать хотела, - тут она хитро улыбнулась беззубым ртом и спросила: - Пирожочка хочешь? И чаю с малиновым листом?
Врач несколько секунд молча смотрел на старушку, а потом серьёзно так сказал:
- Хочу! Но Вас всё же осмотрю.
Уходя, он задержался на пороге и строго наказал бабе Любе, чтоб она потерпела и не помирала еще хотя бы лет десять. Только он повернулся и отворил дверь, чтобы выйти, как мимо его ног в дом пролетел серый кот, который мигом подбежал к своей миске и, увидев, что она пустая, громко и возмущенно замяукал.
- Потерплю, милый, - ответила доктору бабушка и посмотрела на кота: - на этом свете у нас еще столько дел, правда, Васька?