Женщина, громко топая, идет к холодильнику.

Продукты держат дверку изнутри и орут:
— Нету места!
Женщина все равно открывает, ногой утрамбовывает продукты и запихивает в серединку арбуз. Уходит.
В холодильнике некоторое время молчат, офигев от такого поворота.
Далее градус ненависти начинает расти.
Из-под *опы арбуза торчат длинные начинающие желтеть конечности сельдерея.
Яйца с бокового балкончика:
— Штош, у нас убийство. Опять.
Сельдерей:
— Да живой я.
Молоко рыдает в голос:
— Он был такой бесполезный, но мы будем помнить его.
Сельдерей:
— Я живой!
Костромской сыр говорит с акцентом, изображая интересного иностранца:
— Кто это есть? И как это кущать?
На беду возле сыра лежит суровая картошка:
— Ты чо не местный?
— Я местный, матушка! — на чистом русском начинает излагаться сыр и переводит стрелки на арбуз. — Это вон новенький не местный!
— Фига се какой огромный! Давайте его вытолкнем! — беспредельничает картошка.
Продукты начинают толкать икающий от страха арбуз. Дверка открывается, в свете луны стоит растрёпанная женщина в пижаме, в руке нож.
Все орут.
Неожиданно появляется Райан Гослинг и начинает трясти женщину за плечи:
— Таня, Таня! Иди сходи пописить, Таня!
Женщина просыпается. На часах четыре утра:
— Больше не буду на ночь арбуз есть! — зарекается она в сто тыщный раз и быстро бежит куда-то по коридору.
Из холодильника доносится тихое нестройное пение:
«Лето — это мааалеенькая жизнь».
Зоя Арефьева