Сегодня расскажу вам живом о Десантнике Великой Отечественной войны, бывшем в плену, воевавших у американцев и в 5-й советской воздушно-десантной дивизии.
"ВИЛЛИ КУЦ - ДЕСАНТНИК СССР И США" Владимир Терентьевич Куц источник: http://desants.livejournal.com/202749.html
Бунтов Е. - Коричневая пуговка
Ry Cooder - Comin' in on a Wing and a Prayer
Недавно виделись с ним в Кремле на праздновании юбилея 85 лет ВДВ. Выглядит очень бодро. Единственный из десантников СССР и России награждён Орденом "Пурпурное сердце"
Сегодня существует множество противоречий связанных во взаимоотношений России и США. Нам нужно искать не виноватых, а точки соприкосновения. Единственный момент сближения был упущен после второй мировой войны. Политика - грязная штука. Но люди порой сильнее политики и государства.. Герой моего рассказа – ветеран-десантник Второй мировой войны Владимир Терентьевич Куц.
Сегодня Владимир Терентьевич Куц – единственный из ныне здравствующих ветеранов Второй мировой, воевавших с фашизмом в двух армиях – советской и американской. Солдат двух армий. О судьбе воина из 4-й дивизии США (она входила в 7-й корпус американской армии).....в 5-й советской воздушно-десантной дивизии СССР пойдёт рассказ....
28 сентября 2013 года прошла передача А.Сладкова "Солдат двух армий" о десантнике обеих наших стран. (ниже посмотрите) Владимир Терентьевич Куц в советские времена был важным государственным чиновником союзного масштаба. От простого рабочего он прошел путь до уполномоченного Совмина СССР по строительству объектов первостепенной важности. В этом фильме рассказывается уникальная история человека, который из немецкого батрака Вольдемара превратился в американского солдата Вилли Куца. В 1942 году, когда ему было 14 лет, он был угнан с Полтавщины в Германию. Спасло Володю от смерти только то, что его определили в батраки к немецкому землевладельцу – "гроссбауэру". Когда в деревеньку в предгорьях германских Альп входили американские войска, Володя успел предупредить их головной дозор о засаде, подготовленной для янки немецкими войсками. Американцы взяли его с собой. Так он в свои 17 лет стал Вилли Куцом - стрелком крупнокалиберного пулемета "Браунинг" в 4-ой пехотной дивизии США. С боями Владимир Куц прошел часть Западной Германии и весной 45-го года оказался у реки Эннс, где подразделение, в котором он служил, встретилось с советскими войсками. Владимир сразу заявил, что возвращается к своим – советским. В Красной Армии к нему отнеслись с большой заинтересованностью - и он стал контрразведчиком 5-ой гвардейской воздушно-десантной дивизии. С советскими десантниками на реке Эннс осуществлял пограничный контроль, выполнял специальные разведывательные задания.
"Военная программа" А.Сладкова. Ветеран ВОВ Владимир Куц
На сегодняшний день Владимир Терентьевич Куц – единственный из ныне здравствующих ветеранов Второй мировой, воевавших с фашизмом в двух армиях – советской и американской.
Anne Shelton - Coming in on a Wing and a Prayer
Это фото сделано в 1947 году. Володе Куцу еще нет и 20 лет, а он уже прошел и плен, и бои с фашистами в составе советских войск и армии союзников.
Таким Владимира Терентьевича угнали в Германию
Вот что он сам рассказывает о себе с статье 2010 года ..... "... Родился в 1927 г. на Полтавщине. Отец был высококвалифицированным рабочим, строил железнодорожные мосты по всей стране от Днепропетровска до Красноярска. Там отца в 1937 г. и посадили, дав 8 лет за антисоветскую агитацию. Семья вернулась в большое, на 10 тыс. домов, село Веприк, на Украине, где встретила войну. В пионеры Володю не принимали - был сыном врага народа, но с самого 22-го июня он с такими же пацанами всё ждал, когда наши возьмут Берлин. А дождался в сентябре 41-го немцев. Передовые части простояли в селе сутки и ушли дальше на Восток. Власти не осталось. Как дальше жить? Избрали старосту... - Семья жила бедно, мать работала прачкой в больнице. Спасал только самогон. Я притаскивал с поля мерзлую сахарную свёклу, мать гнала первач. Что такое самогон во время войны? Это самая главная валюта. Правда, через тот самогон я в Германию попал. Весной 42-го пошёл в лес по дрова, нашёл советские листовки на немецком языке - их наши с самолёта сбросили. Собрал - это ж бумага, тоже ценная вещь во время войны. Положил сушить в хате на бабушкин сундук. А тут полицаи за самогоном пришли... Чтобы не поставили к стенке как партизана, согласился «добровольно» поехать на работу в Германию - остарбайтером - «восточным рабочим», как это называлось по-немецки. Но тамошний хлеб оказался горьковат. Пока добрые люди не помогли устроиться к немецкому «гроссбауэру» - кулаку по-нашему, я заработал две грыжи на разгрузке железнодорожных вагонов под Галле, гастрит и эмфизему лёгких на рытье траншей в Гамбурге. Попал я в землю Баден-Вюртемберг на границе с Францией. Хозяин мой Антон Старц был хорошим мужиком, если б не он, точно помер бы. Звал меня Вольдемаром. Работал я на него в поле и в саду, иногда остарбайтеров гоняли на лесозаготовки. Когда американцы бомбили Штутгарт, мы разбирали завалы на банхофе - железнодорожном вокзале. Охрана ругалась на меня: «руссиш швайн» и «кляйне Сталин». Потом я узнал, что в ту ночь город бомбила тысяча тяжёлых бомбардировщиков. Земля ходила волнами. Германию разбомбили так, что, казалось, тысячу лет восстанавливать придётся. Но немцы справились гораздо раньше. Когда хозяин с семьёй ходили в церковь, я слушал по его радиоприёмнику Москву. Вообще, все иностранцы, угнанные в Германию, на удивление хорошо разбирались в обстановке на фронтах. Зимой 1943-го работали на лесоповале с французскими пленными. Узнав о капитуляции армии Паулюса, они качали меня, русского мальчишку, как будто это я взял Сталинград. В марте 1945-го боевые действия снова докатились до меня. Рядом с деревней, где я работал на Старца, немцы стали готовиться к обороне, делать засады. Одну - в том месте, где дорога (а это уже предгорья Альп) делала петлю. Солдаты вкапывали в землю танки, маскировали пушки, чтобы поймать наступающих, а это были американцы, в огневой мешок. Свернуть некуда, с одной стороны лес, с другой овраг. Я понял, что американцев надо предупредить. Подбежал к первому джипу, кричу по-немецки (я его еще в школе учил, а когда на «гроссбауэра» работал, все слова вспомнил) - никто меня не понимает. Но, видно, сообразили, что пацан хочет сказать что-то важное. Через некоторое время появился американец, говоривший по-немецки. Звали его Юджином, он до войны в Бонне учился. Я ему говорю, что дальше ехать нельзя - засада. Он достает карту, просит показать. А потом всё было как в детских книжках: «Хочешь с нами воевать»? Какой пацан в 17 лет не мечтает об этом? Разумеется, я согласился. У Юджина убили стрелка, ранили водителя, и он остался на своём джипе один. Пополнения не предвиделось - дивизия (потом я узнал, 4-я пехотная) была в наступлении. Американцы звали меня Вилли. Честно говоря, порядки в американской армии меня удивили. Там всё было на удивление просто. Юджин, например, легализовал моё пребывание в армии Соединённых Штатов следующим образом: привёл меня к своему непосредственному начальнику, капралу, и сказал ему: «Хай, Билл, этот парень будет ездить со мной». На второй день пришел капеллан поинтересоваться, какой я веры. Чтобы, типа, знать, по какому канону отпевать, если убьют. Я ответил, что христианин. Вот и все формальности. Так я стал стрелком из тяжёлого (калибр 12,7 мм, по-американски - полдюйма) пулемёта «Браунинг», установленного на металлическом шкворне в кузове джипа «Виллис». Еще было 3 автомата Томпсона и пулемёт винтовочного калибра. Отряд состоял примерно из 10 бронетранспортёров и джипов. Наш экипаж всегда ехал впереди, остальные за нами в колонне. Наш «Виллис» прикрывал броневик капрала Риски. Наша задача была всё время идти впритык за отступающими немцами и информировать командование о том, где нынче находится передний край. В бой я попал уже на второй день. Мы напоролись на немецкий арьергард - полевую жандармерию. Выскакиваем из-за поворота и видим: немцы мост минирую через какую-то речушку, уже бикфордов шнур подожгли. Юджин кричит: «Вилли, стреляй»! Я дергаю затвор, жму на гашетку (она у «Браунинга» была как у нашего Максима) - не стреляет. Затвор я не дотянул. Немцы нас заметили - и на мотоцикл. Пока его седлали, я с пулеметом справился и - очередь. У того, кто сзади сидел, оторвалась рука и полетела вместе с рукавом шинели. Мотоцикл - вверх тормашками. Юджин побежал шнур гасить, а я к раненому. Он умирал. Руку вместе с лопаткой оторвало, лёгкие видно. Они дышали. Правда, недолго. Пистолет «Вальтер» я потом отобрал у того, который жив остался. С тех пор я стал взводить затвор пулемёта заранее, а под гашетку клал стреляную гильзу, которую перед стрельбой вынимал. Мне выдали чудесные шерстяные брюки защитного цвета, рубашку с двумя карманами, суконный жакет, куртку Юджин отдал свою. Билл, особенно когда нас осчастливливал своим присутствием лейтенант, заставлял надевать каску. Я её не любил носить, она была для меня тяжеловата, но в американской армией с этим было строго. С едой проблем не было. У нас в джипе всегда был полный ящик консервов. Однажды Юджин пошел в немецкой деревне разжиться кастрюлей, чтобы их разогреть, а я нашел в ящике пакетик с какими-то разноцветными штуковинами наподобие фасоли. Попробовал - сладкие. Так и смолотил всю упаковку. Вернулся Юджин и спросил, куда я дел содержимое пакетика... «То есть как съел»? Хотел в госпиталь меня везти, потому как съел я жевательную резинку, которой в СССР тогда не знали. Потом смеялся весь отряд. Последствий для моего желудка никаких не было. Так что питались американцы хорошо. А вот пить почти совсем не пили. Единственный раз я в армии США столкнулся со спиртным 12 апреля, когда Рузвельт умер. Ну, помянули по маленькой. Виски, надо сказать, мне страшнее не понравился. Наш самогон лучше. Называлось подразделение, в которое я попал, разведотрядом 4-й пехотной дивизии. Немцы отступают - мы наступаем. Немцы остановились - мы вступили в бой. Сами не справляемся - по рации вызываем танки или авиаподдержку. Самое страшное - потерять противника из виду. Тогда жди какой-нибудь пакости вроде засады. Придумал я тогда военную хитрость. Если немцев теряли из виду - заехать в первую попавшуюся деревню и заставить кого-то из местных позвонить знакомому в соседнюю деревню. И спросить по-соседски, есть ли в деревне войска. Если есть - какие, вермахт, или СС, какие дивизионные эмблемы? Если нет - по какой дороге ушли и т.д. Немцы не врали - догадывались, что мы можем проверить их показания у их же рабсилы - поляков, белорусов, украинцев, русских. С ними говорил я, переводил Юджину на немецкий, он переводил Биллу на английский... Когда через 44 года американские друзья, с которыми мы снова встретились, мне сказали: «Вилли, да ты родился разведчиком», я был страшно польщён. Впрочем, это было потом. Вот так, вцепившись в немецкий хвост, и дошли мы сначала до Штутгарта, потом до Ульма, который весь, кроме старой кирхи, был разрушен бомбардировками. При форсировании Дуная, это уже апрель был, в городке Делинген в нас стрелял «Тигр» прямой наводкой. Дело было так: мы выскочили к мосту, который надо было захватить, пока немцы его не взорвали. Выскочить-то выскочили, а там по бокам - танки. Ближний, он от джипа метров за 150 был, начал на нас башню разворачивать. Нам бы машину бросить и тикать, но пока Юджин заднюю передачу врубал, а я по танку из пулемета бить пытался, танк и выстрелил. Я увидел вспышку у набалдашника не его пушке - и всё! Когда очнулся, слышу, Юджин и Ричард (его нам в экипаж водителем прислали) орут: «Вилли, Вили»... Лежу на бруствере, из носа и ушей кровь Выбило 7 или 8 зубов, контузило. Встал - меня шатает. Повезло ещё: снаряд попал в угол дома. Потом еще месяца два заикался, но в американский госпиталь не пошел - что мне там делать без языка? А мост немцы взорвали один чёрт. Эти парни - командир экипажа Юджин Пэт Мейли, юрист из Пенсильвании, водитель Ричард Фицсиммонс, электрик из Вермонта, командир отряда капрал Уильям Риска, фермер из Коннектикута... Они знали, что я сидел в немецком лагере и что мой отец сидит в советском. Когда им присылали посылки из дома, они старались подкормить «нашего Вилли» чем-то вкусненьким. Они были лет на 5 старше меня. Были мне как старшие братья. Потом взяли Мюнхен. Под Аугсбургом видели страшные взрывы. Думали, снова авиация, оказалось - это немцы взрывают заводы, на которых делали «Фау-2». Мы должны были перехватить эсэсовскую часть, которая собиралась уйти в Альпы. Был конец апреля. И тут я по недоразумению обстрелял американскую машину из другой части. Не опознал: они были с поднятым тентом, чего у нас никогда не делали. Ещё у них уголок стальной был вертикально к бамперу приварен. Немцы под конец войны стали натягивать против американских разведдозоров проволоку на уровне шеи сидящих в джипе. На полной скорости, говорят, голову срезало... Попавшие под мои пули дали зелёную ракету, Юджин мне кричит: «Вили, хальт, хальт»! - а уже поздно. Были жертвы. Американцы это называют дружественным огнем. Через много лет я, когда в первый раз в Америку приехал, сначала здорово боялся, вдруг меня к ответу за это дело потащат. Но мудрый Юджин сказал: «Вилли, тейк ит изи. Во-первых, прошло 40 лет. Во-вторых, тогда была война». Собственно, после этого я и засобирался домой. К тому же дивизия получила приказ поворачивать в Италию, а мне надо было совсем в другую сторону. Из 4-й дивизии (она входила в 7-й корпус американской армии, которой командовал генерал Омар Брэдли) я ушел 1 мая 1945 г. На прощание американцы подарили мне трофейный Мерседес в камуфляжной раскраске (говорили, раньше на ней ездил генерал из СС), ящик продуктов, немецкий автомат и дамский Браунинг. Над машиной натянули оранжевый тент, чтобы свои истребители не расстреляли. Представляете: мощная машина, Первомай, кругом красотища - альпийские луга, а мне 17 лет! Через неделю я прибился к 5-й советской воздушно-десантной дивизии, которой командовал генерал Афонин Павел Иванович. Приводят к нему: - Кто такой? - Владимир Куц. - Как у союзников воевал? - Как положено советскому человеку... - Шварёв, - говорит комдив, - займитесь. А Шварёв - это был капитан из контрразведки СМЕРШ. Я уж думал, что всё, приехали, но - пронесло. Контрразведчикам нужно было знать, что собой представляет американская армия, а я в этом смысле был ценным источником информации. Так началась моя служба в Красной Армии, в которой я, правда, тоже бойцом не числился. Естественно, скоро я стал сравнивать, какая разница между армиями СССР и США. В Советской армии образца 45-го года чуть ли не с командира роты - у каждого баба-любовница. И денщичок сапоги чистит да на кухню бегает. А в американской армии уже тогда от солдата до генерала все ходили в одной форме и хлебали из одного котла. Самый главный у них в армии сержант, а офицеров мы, бывало, сутками не видели. Взять того же генерала Афонина, который и тогда, и потом много доброго для меня сделал. Но когда я его впервые увидел, чуть не обмер: у него сапоги так сияют, что в них смотреться можно. А галифе! А грудь в орденах! Рядом - американский бригадный генерал. Форма - как у меня, только на каске звёздочка. Были и другие отличия. Юджин учил меня, что в безвыходной ситуации, если кончатся патроны, а вокруг будут враги, американскому солдату предписано сдаваться в плен, потому что его жизнь нужна не только его стране, но и его семье. Ну а у нас с этим делом всё понятно как обстояло... Войну уже вроде как закончилась, но бои продолжались. На запад пытались уйти эсэсовцы и власовцы. Наш 1-й батальон 16-го полка осуществлял функции пограничных войск. Американцы к нам ездили свободно, наши к ним - только командный состав и то не весь. Четыре месяца я был в этой дивизии в американской форме, с немецким оружием и машиной. Когда полк отвели на восток, комдив меня однажды встретил и спросил: - Как дела, американец? - Павел Иванович, домой хочу, четвёртый год дома не был! - Как домой, - говорит Афонин, - Так ты же в армии не служил... - Дома призовут, - отвечаю, - мне ж еще 18 нет. Короче, отпустил меня генерал. А особист капитан Шварёв, умная голова, мне на прощание так сказал: «Володя, нигде ни при каких обстоятельствах не вздумай сказать, что ты воевал за американцев». И я молчал 43 года... В августе 45-го я попал в советский лагерь для перемещённых лиц. В сентябре, пройдя проверку, вернулся домой. Хата разбита немецкой миной, дров нет, жрать нечего, желудок не работает, зубов нет, голова болит после контузии. Что было делать? Поехал к отцу (он освободился в декабре 45-го) в Норильск в зону ГУЛАГа. Добрался за 20 суток... Думаете, при Сталине порядок был? Ничего подобного, бардак был, как всегда в России. Через Москву и Красноярск я проехал без билетов. Потом на пароход проник без пропуска. В Дудинке на узкоколейку просочился, миновав 3 поста НКВД, выдавая себя за футболиста из команды ГУЛАГа, которую тренировал легендарный Старостин. Он ведь тоже сидел.... Потом я долго работал в Норильске по электрической части, закончил десятилетку и институт, аспирантуру, был переведён в Москву, работал уполномоченным Совмина по объектам первостепенной государственной важности... И молчал! Открылся я, можно сказать, по случайности. В 1988 г. после второго инфаркта лежал в Кремлёвке в одной палате с заместителем министра тяжёлого машиностроения. Ему я три дня рассказывал свою историю. Подумал: помру - так даже родные не узнают, что я всё-таки воевал. Но помереть не довелось - выжил. Выписался - пошел к генерал-лейтенанту КГБ, который курировал наш главк. Потому как замминистра хоть и хороший человек, но что знают двое - то знает свинья! Времена тогда стояли уже вполне вегетарианские - Куца не наказали, наоборот, присвоили ветеранский статус. Легализовавшись в СССР, Владимир Терентьевич решил дойти до Америки. Все эти годы он в учебнике по высшей математике (почему-то показалось, что в столь скучную книгу чекисты при обыске полезут в последнюю очередь) хранил адреса американцев, с которыми воевал. В 1988 г. в Москву приехала делегация американских ветеранов. Им-то при помощи сына Куцу удалось передать весточку. На согласование с советскими инстанциями ушёл год. Американские однополчане вспомнили своего Вилли и в 1989 году приняли как родного. В июле 1989 г. он прорвался в США. Гостил у каждого в отдельности, потом побывал на слёте ветеранов 4-й дивизии в Филадельфии, куда он привёз бутылку русской водки."
Владимир Терентьевич Куц
Ноги начинают у него отказывать. Возраст и судьба тяжёлая.
Вот что пишет Александр Васильевич Маргелов у себя в : "Мы, десантники, любим и уважаем этого легендарного, сильного духом человека. Дай Бог ему многих лет плодотворной жизни!"
Десантник на "Поле чудес" (Первый канал, Россия) 26 апреля 2010 г, На телевизионном Первом канале (Россия) состоялась запись передачи "Поле чудес" (под руководством Л.А. Якубовича), посвященная 65-летию Великой Победы. Руководству программы поступило предложение, летом, провести телеигру посвященную 80-летию ВДВ. Один из девяти игроков-фронтовиков (в этой игре участвовали "сыновья полков" Великой Отечественной войны) был ветеран 5-й гвардейской воздушно-десантной дивизии Куц Владимир Терентьевич. Съёмки прошли динамично, с улыбками и слезами на глазах. Леонид Аркадьевич Якубович всячески старался помочь фронтовикам угадать "засекреченные" слова. В итоге... была суперигра. Это надо посмотреть. Фотосъёмку провели в период подготовки к игре и после команды - "Стоп! Снято!". Телеэфир программы состоялся 7 или 8 мая 2010 года. P/S. Фронтовые 100 г в кружках - настоящие . Не вода. Лично проверил Виктор Хоменко (Viktor-films)
Сегодня расскажу вам живом о Десантнике Великой Отечественной войны, бывшем в плену, воевавших у американцев и в 5-й советской воздушно-десантной дивизии.
"ВИЛЛИ КУЦ - ДЕСАНТНИК СССР И США"
Владимир Терентьевич Куц
источник: http://desants.livejournal.com/202749.html
Сегодня существует множество противоречий связанных во взаимоотношений России и США. Нам нужно искать не виноватых, а точки соприкосновения. Единственный момент сближения был упущен после второй мировой войны. Политика - грязная штука. Но люди порой сильнее политики и государства..
Герой моего рассказа – ветеран-десантник Второй мировой войны Владимир Терентьевич Куц.
Сегодня Владимир Терентьевич Куц – единственный из ныне здравствующих ветеранов Второй мировой, воевавших с фашизмом в двух армиях – советской и американской. Солдат двух армий.
О судьбе воина из 4-й дивизии США (она входила в 7-й корпус американской армии).....в 5-й советской воздушно-десантной дивизии СССР пойдёт рассказ....
28 сентября 2013 года прошла передача А.Сладкова "Солдат двух армий" о десантнике обеих наших стран. (ниже посмотрите)
Владимир Терентьевич Куц в советские времена был важным государственным чиновником союзного масштаба. От простого рабочего он прошел путь до уполномоченного Совмина СССР по строительству объектов первостепенной важности. В этом фильме рассказывается уникальная история человека, который из немецкого батрака Вольдемара превратился в американского солдата Вилли Куца.
В 1942 году, когда ему было 14 лет, он был угнан с Полтавщины в Германию. Спасло Володю от смерти только то, что его определили в батраки к немецкому землевладельцу – "гроссбауэру". Когда в деревеньку в предгорьях германских Альп входили американские войска, Володя успел предупредить их головной дозор о засаде, подготовленной для янки немецкими войсками. Американцы взяли его с собой. Так он в свои 17 лет стал Вилли Куцом - стрелком крупнокалиберного пулемета "Браунинг" в 4-ой пехотной дивизии США. С боями Владимир Куц прошел часть Западной Германии и весной 45-го года оказался у реки Эннс, где подразделение, в котором он служил, встретилось с советскими войсками. Владимир сразу заявил, что возвращается к своим – советским. В Красной Армии к нему отнеслись с большой заинтересованностью - и он стал контрразведчиком 5-ой гвардейской воздушно-десантной дивизии. С советскими десантниками на реке Эннс осуществлял пограничный контроль, выполнял специальные разведывательные задания.
https://youtu.be/uauO5QLoHr4 передача А.Сладкова "Солдат двух армий"
"... Родился в 1927 г. на Полтавщине. Отец был высококвалифицированным рабочим, строил железнодорожные мосты по всей стране от Днепропетровска до Красноярска. Там отца в 1937 г. и посадили, дав 8 лет за антисоветскую агитацию. Семья вернулась в большое, на 10 тыс. домов, село Веприк, на Украине, где встретила войну. В пионеры Володю не принимали - был сыном врага народа, но с самого 22-го июня он с такими же пацанами всё ждал, когда наши возьмут Берлин. А дождался в сентябре 41-го немцев. Передовые части простояли в селе сутки и ушли дальше на Восток. Власти не осталось. Как дальше жить? Избрали старосту...
- Семья жила бедно, мать работала прачкой в больнице. Спасал только самогон. Я притаскивал с поля мерзлую сахарную свёклу, мать гнала первач. Что такое самогон во время войны? Это самая главная валюта. Правда, через тот самогон я в Германию попал. Весной 42-го пошёл в лес по дрова, нашёл советские листовки на немецком языке - их наши с самолёта сбросили. Собрал - это ж бумага, тоже ценная вещь во время войны. Положил сушить в хате на бабушкин сундук. А тут полицаи за самогоном пришли...
Чтобы не поставили к стенке как партизана, согласился «добровольно» поехать на работу в Германию - остарбайтером - «восточным рабочим», как это называлось по-немецки. Но тамошний хлеб оказался горьковат. Пока добрые люди не помогли устроиться к немецкому «гроссбауэру» - кулаку по-нашему, я заработал две грыжи на разгрузке железнодорожных вагонов под Галле, гастрит и эмфизему лёгких на рытье траншей в Гамбурге.
Попал я в землю Баден-Вюртемберг на границе с Францией. Хозяин мой Антон Старц был хорошим мужиком, если б не он, точно помер бы. Звал меня Вольдемаром. Работал я на него в поле и в саду, иногда остарбайтеров гоняли на лесозаготовки. Когда американцы бомбили Штутгарт, мы разбирали завалы на банхофе - железнодорожном вокзале. Охрана ругалась на меня: «руссиш швайн» и «кляйне Сталин». Потом я узнал, что в ту ночь город бомбила тысяча тяжёлых бомбардировщиков. Земля ходила волнами. Германию разбомбили так, что, казалось, тысячу лет восстанавливать придётся. Но немцы справились гораздо раньше.
Когда хозяин с семьёй ходили в церковь, я слушал по его радиоприёмнику Москву. Вообще, все иностранцы, угнанные в Германию, на удивление хорошо разбирались в обстановке на фронтах. Зимой 1943-го работали на лесоповале с французскими пленными. Узнав о капитуляции армии Паулюса, они качали меня, русского мальчишку, как будто это я взял Сталинград.
В марте 1945-го боевые действия снова докатились до меня. Рядом с деревней, где я работал на Старца, немцы стали готовиться к обороне, делать засады. Одну - в том месте, где дорога (а это уже предгорья Альп) делала петлю. Солдаты вкапывали в землю танки, маскировали пушки, чтобы поймать наступающих, а это были американцы, в огневой мешок. Свернуть некуда, с одной стороны лес, с другой овраг.
Я понял, что американцев надо предупредить. Подбежал к первому джипу, кричу по-немецки (я его еще в школе учил, а когда на «гроссбауэра» работал, все слова вспомнил) - никто меня не понимает. Но, видно, сообразили, что пацан хочет сказать что-то важное. Через некоторое время появился американец, говоривший по-немецки. Звали его Юджином, он до войны в Бонне учился. Я ему говорю, что дальше ехать нельзя - засада. Он достает карту, просит показать. А потом всё было как в детских книжках: «Хочешь с нами воевать»? Какой пацан в 17 лет не мечтает об этом? Разумеется, я согласился.
У Юджина убили стрелка, ранили водителя, и он остался на своём джипе один. Пополнения не предвиделось - дивизия (потом я узнал, 4-я пехотная) была в наступлении.
Американцы звали меня Вилли. Честно говоря, порядки в американской армии меня удивили. Там всё было на удивление просто. Юджин, например, легализовал моё пребывание в армии Соединённых Штатов следующим образом: привёл меня к своему непосредственному начальнику, капралу, и сказал ему: «Хай, Билл, этот парень будет ездить со мной». На второй день пришел капеллан поинтересоваться, какой я веры. Чтобы, типа, знать, по какому канону отпевать, если убьют. Я ответил, что христианин. Вот и все формальности. Так я стал стрелком из тяжёлого (калибр 12,7 мм, по-американски - полдюйма) пулемёта «Браунинг», установленного на металлическом шкворне в кузове джипа «Виллис». Еще было 3 автомата Томпсона и пулемёт винтовочного калибра.
Отряд состоял примерно из 10 бронетранспортёров и джипов. Наш экипаж всегда ехал впереди, остальные за нами в колонне. Наш «Виллис» прикрывал броневик капрала Риски. Наша задача была всё время идти впритык за отступающими немцами и информировать командование о том, где нынче находится передний край.
В бой я попал уже на второй день. Мы напоролись на немецкий арьергард - полевую жандармерию. Выскакиваем из-за поворота и видим: немцы мост минирую через какую-то речушку, уже бикфордов шнур подожгли. Юджин кричит: «Вилли, стреляй»! Я дергаю затвор, жму на гашетку (она у «Браунинга» была как у нашего Максима) - не стреляет. Затвор я не дотянул. Немцы нас заметили - и на мотоцикл. Пока его седлали, я с пулеметом справился и - очередь. У того, кто сзади сидел, оторвалась рука и полетела вместе с рукавом шинели. Мотоцикл - вверх тормашками. Юджин побежал шнур гасить, а я к раненому. Он умирал. Руку вместе с лопаткой оторвало, лёгкие видно. Они дышали. Правда, недолго.
Пистолет «Вальтер» я потом отобрал у того, который жив остался. С тех пор я стал взводить затвор пулемёта заранее, а под гашетку клал стреляную гильзу, которую перед стрельбой вынимал.
Мне выдали чудесные шерстяные брюки защитного цвета, рубашку с двумя карманами, суконный жакет, куртку Юджин отдал свою. Билл, особенно когда нас осчастливливал своим присутствием лейтенант, заставлял надевать каску. Я её не любил носить, она была для меня тяжеловата, но в американской армией с этим было строго. С едой проблем не было. У нас в джипе всегда был полный ящик консервов. Однажды Юджин пошел в немецкой деревне разжиться кастрюлей, чтобы их разогреть, а я нашел в ящике пакетик с какими-то разноцветными штуковинами наподобие фасоли. Попробовал - сладкие. Так и смолотил всю упаковку. Вернулся Юджин и спросил, куда я дел содержимое пакетика... «То есть как съел»? Хотел в госпиталь меня везти, потому как съел я жевательную резинку, которой в СССР тогда не знали. Потом смеялся весь отряд. Последствий для моего желудка никаких не было. Так что питались американцы хорошо. А вот пить почти совсем не пили. Единственный раз я в армии США столкнулся со спиртным 12 апреля, когда Рузвельт умер. Ну, помянули по маленькой. Виски, надо сказать, мне страшнее не понравился. Наш самогон лучше.
Называлось подразделение, в которое я попал, разведотрядом 4-й пехотной дивизии. Немцы отступают - мы наступаем. Немцы остановились - мы вступили в бой. Сами не справляемся - по рации вызываем танки или авиаподдержку. Самое страшное - потерять противника из виду. Тогда жди какой-нибудь пакости вроде засады. Придумал я тогда военную хитрость. Если немцев теряли из виду - заехать в первую попавшуюся деревню и заставить кого-то из местных позвонить знакомому в соседнюю деревню. И спросить по-соседски, есть ли в деревне войска. Если есть - какие, вермахт, или СС, какие дивизионные эмблемы? Если нет - по какой дороге ушли и т.д. Немцы не врали - догадывались, что мы можем проверить их показания у их же рабсилы - поляков, белорусов, украинцев, русских. С ними говорил я, переводил Юджину на немецкий, он переводил Биллу на английский... Когда через 44 года американские друзья, с которыми мы снова встретились, мне сказали: «Вилли, да ты родился разведчиком», я был страшно польщён. Впрочем, это было потом.
Вот так, вцепившись в немецкий хвост, и дошли мы сначала до Штутгарта, потом до Ульма, который весь, кроме старой кирхи, был разрушен бомбардировками. При форсировании Дуная, это уже апрель был, в городке Делинген в нас стрелял «Тигр» прямой наводкой. Дело было так: мы выскочили к мосту, который надо было захватить, пока немцы его не взорвали. Выскочить-то выскочили, а там по бокам - танки. Ближний, он от джипа метров за 150 был, начал на нас башню разворачивать. Нам бы машину бросить и тикать, но пока Юджин заднюю передачу врубал, а я по танку из пулемета бить пытался, танк и выстрелил. Я увидел вспышку у набалдашника не его пушке - и всё!
Когда очнулся, слышу, Юджин и Ричард (его нам в экипаж водителем прислали) орут: «Вилли, Вили»... Лежу на бруствере, из носа и ушей кровь Выбило 7 или 8 зубов, контузило. Встал - меня шатает. Повезло ещё: снаряд попал в угол дома. Потом еще месяца два заикался, но в американский госпиталь не пошел - что мне там делать без языка? А мост немцы взорвали один чёрт.
Эти парни - командир экипажа Юджин Пэт Мейли, юрист из Пенсильвании, водитель Ричард Фицсиммонс, электрик из Вермонта, командир отряда капрал Уильям Риска, фермер из Коннектикута... Они знали, что я сидел в немецком лагере и что мой отец сидит в советском. Когда им присылали посылки из дома, они старались подкормить «нашего Вилли» чем-то вкусненьким. Они были лет на 5 старше меня. Были мне как старшие братья.
Потом взяли Мюнхен. Под Аугсбургом видели страшные взрывы. Думали, снова авиация, оказалось - это немцы взрывают заводы, на которых делали «Фау-2». Мы должны были перехватить эсэсовскую часть, которая собиралась уйти в Альпы. Был конец апреля. И тут я по недоразумению обстрелял американскую машину из другой части. Не опознал: они были с поднятым тентом, чего у нас никогда не делали. Ещё у них уголок стальной был вертикально к бамперу приварен. Немцы под конец войны стали натягивать против американских разведдозоров проволоку на уровне шеи сидящих в джипе. На полной скорости, говорят, голову срезало...
Попавшие под мои пули дали зелёную ракету, Юджин мне кричит: «Вили, хальт, хальт»! - а уже поздно. Были жертвы. Американцы это называют дружественным огнем. Через много лет я, когда в первый раз в Америку приехал, сначала здорово боялся, вдруг меня к ответу за это дело потащат. Но мудрый Юджин сказал: «Вилли, тейк ит изи. Во-первых, прошло 40 лет. Во-вторых, тогда была война».
Собственно, после этого я и засобирался домой. К тому же дивизия получила приказ поворачивать в Италию, а мне надо было совсем в другую сторону. Из 4-й дивизии (она входила в 7-й корпус американской армии, которой командовал генерал Омар Брэдли) я ушел 1 мая 1945 г. На прощание американцы подарили мне трофейный Мерседес в камуфляжной раскраске (говорили, раньше на ней ездил генерал из СС), ящик продуктов, немецкий автомат и дамский Браунинг. Над машиной натянули оранжевый тент, чтобы свои истребители не расстреляли. Представляете: мощная машина, Первомай, кругом красотища - альпийские луга, а мне 17 лет!
Через неделю я прибился к 5-й советской воздушно-десантной дивизии, которой командовал генерал Афонин Павел Иванович. Приводят к нему:
- Кто такой?
- Владимир Куц.
- Как у союзников воевал?
- Как положено советскому человеку...
- Шварёв, - говорит комдив, - займитесь.
А Шварёв - это был капитан из контрразведки СМЕРШ. Я уж думал, что всё, приехали, но - пронесло. Контрразведчикам нужно было знать, что собой представляет американская армия, а я в этом смысле был ценным источником информации. Так началась моя служба в Красной Армии, в которой я, правда, тоже бойцом не числился.
Естественно, скоро я стал сравнивать, какая разница между армиями СССР и США. В Советской армии образца 45-го года чуть ли не с командира роты - у каждого баба-любовница. И денщичок сапоги чистит да на кухню бегает. А в американской армии уже тогда от солдата до генерала все ходили в одной форме и хлебали из одного котла. Самый главный у них в армии сержант, а офицеров мы, бывало, сутками не видели. Взять того же генерала Афонина, который и тогда, и потом много доброго для меня сделал. Но когда я его впервые увидел, чуть не обмер: у него сапоги так сияют, что в них смотреться можно. А галифе! А грудь в орденах! Рядом - американский бригадный генерал. Форма - как у меня, только на каске звёздочка. Были и другие отличия. Юджин учил меня, что в безвыходной ситуации, если кончатся патроны, а вокруг будут враги, американскому солдату предписано сдаваться в плен, потому что его жизнь нужна не только его стране, но и его семье. Ну а у нас с этим делом всё понятно как обстояло...
Войну уже вроде как закончилась, но бои продолжались. На запад пытались уйти эсэсовцы и власовцы. Наш 1-й батальон 16-го полка осуществлял функции пограничных войск. Американцы к нам ездили свободно, наши к ним - только командный состав и то не весь. Четыре месяца я был в этой дивизии в американской форме, с немецким оружием и машиной. Когда полк отвели на восток, комдив меня однажды встретил и спросил:
- Как дела, американец?
- Павел Иванович, домой хочу, четвёртый год дома не был!
- Как домой, - говорит Афонин, - Так ты же в армии не служил...
- Дома призовут, - отвечаю, - мне ж еще 18 нет.
Короче, отпустил меня генерал. А особист капитан Шварёв, умная голова, мне на прощание так сказал:
«Володя, нигде ни при каких обстоятельствах не вздумай сказать, что ты воевал за американцев». И я молчал 43 года...
В августе 45-го я попал в советский лагерь для перемещённых лиц. В сентябре, пройдя проверку, вернулся домой. Хата разбита немецкой миной, дров нет, жрать нечего, желудок не работает, зубов нет, голова болит после контузии. Что было делать? Поехал к отцу (он освободился в декабре 45-го) в Норильск в зону ГУЛАГа. Добрался за 20 суток...
Думаете, при Сталине порядок был? Ничего подобного, бардак был, как всегда в России. Через Москву и Красноярск я проехал без билетов. Потом на пароход проник без пропуска. В Дудинке на узкоколейку просочился, миновав 3 поста НКВД, выдавая себя за футболиста из команды ГУЛАГа, которую тренировал легендарный Старостин. Он ведь тоже сидел....
Потом я долго работал в Норильске по электрической части, закончил десятилетку и институт, аспирантуру, был переведён в Москву, работал уполномоченным Совмина по объектам первостепенной государственной важности... И молчал!
Открылся я, можно сказать, по случайности. В 1988 г. после второго инфаркта лежал в Кремлёвке в одной палате с заместителем министра тяжёлого машиностроения. Ему я три дня рассказывал свою историю. Подумал: помру - так даже родные не узнают, что я всё-таки воевал. Но помереть не довелось - выжил. Выписался - пошел к генерал-лейтенанту КГБ, который курировал наш главк. Потому как замминистра хоть и хороший человек, но что знают двое - то знает свинья!
Времена тогда стояли уже вполне вегетарианские - Куца не наказали, наоборот, присвоили ветеранский статус.
Легализовавшись в СССР, Владимир Терентьевич решил дойти до Америки. Все эти годы он в учебнике по высшей математике (почему-то показалось, что в столь скучную книгу чекисты при обыске полезут в последнюю очередь) хранил адреса американцев, с которыми воевал. В 1988 г. в Москву приехала делегация американских ветеранов. Им-то при помощи сына Куцу удалось передать весточку. На согласование с советскими инстанциями ушёл год. Американские однополчане вспомнили своего Вилли и в 1989 году приняли как родного. В июле 1989 г. он прорвался в США. Гостил у каждого в отдельности, потом побывал на слёте ветеранов 4-й дивизии в Филадельфии, куда он привёз бутылку русской водки."
Владимир Терентьевич Куц
Вот что пишет Александр Васильевич Маргелов у себя в :
"Мы, десантники, любим и уважаем этого легендарного, сильного духом человека. Дай Бог ему многих лет плодотворной жизни!"
26 апреля 2010 г, На телевизионном Первом канале (Россия) состоялась запись передачи "Поле чудес" (под руководством Л.А. Якубовича), посвященная 65-летию Великой Победы. Руководству программы поступило предложение, летом, провести телеигру посвященную 80-летию ВДВ.
Один из девяти игроков-фронтовиков (в этой игре участвовали "сыновья полков" Великой Отечественной войны) был ветеран 5-й гвардейской воздушно-десантной дивизии Куц Владимир Терентьевич. Съёмки прошли динамично, с улыбками и слезами на глазах.
Леонид Аркадьевич Якубович всячески старался помочь фронтовикам угадать "засекреченные" слова. В итоге... была суперигра. Это надо посмотреть.
Фотосъёмку провели в период подготовки к игре и после команды - "Стоп! Снято!". Телеэфир программы состоялся 7 или 8 мая 2010 года.
P/S. Фронтовые 100 г в кружках - настоящие . Не вода. Лично проверил Виктор Хоменко (Viktor-films)
http://desants.livejournal.com/202749.html
С уважением, Грачёв Вадим © "Проект Купол ВДВ":
почта для связи: kupolvdv@mail.ru
Информ ресурсы:
https://www.facebook.com/vdvkupol/
https://vk.com/kupolvdv
http://ok.ru/kupolvdv
http://desants.livejournal.com/283454.html
Информационная поддержка сайта "Журнал Больного Небом" http://desants.livejournal.com/
Работаем по-маленьку, но Каждый день во Славу ВДВ !
#музыка