*****Роберт Бернс и Джин Армор***** Кто знает души всех людей До самых их глубин, - Тот видит, что всего милей Мне в этом мире Джин! Роберт Бернс
Роберт Бернс, известный шотландский поэт, популяризатор фольклора, появился на свет в небогатой крестьянской семье 25 января 1759 г. в графстве Эйрширв, деревушке Аллоуэй. В 1760 г. его отец стал арендатором фермы и очень рано приобщил Роберта и его брата к тяжелому физическому труду. Ему довелось узнать и что такое голод, и все это впоследствии негативно отказалось на его здоровье. В коротких перерывах между трудами юный Бернс запоем читал все, что могло попасться ему под руку в их деревушке. Часто это были дешевые брошюрки с незамысловатым содержанием, но благодаря им, а также матери и прислуге Роберт поближе познакомился с шотландским фольклором, который стал важной частью его творческой жизни. Первые стихи вышли из-под его собственного пера в 1774 г.
Летом 1785 года Бернс встретил Джин Армор, дочь богатого подрядчика, хрупкую черноглазую красавицу, ставшую его любовью, наваждением, смыслом и главным счастьем его короткой жизни. Их познакомил... пес Роберта, верный Люат. Как-то, придя на вечеринку в таверну, Бернс оставил собаку у дверей, и та терпеливо ждала его целый вечер, а когда хозяин вернулся - бросилась ему на грудь. "Вот бы найти девушку, полюбившую бы меня так же преданно, как этот пес", - заявил Робин, даже не заметив, как вспыхнули щеки у одной из девушек в таверне. А спустя несколько дней та же девушка, увидев Бернса с собакой, шуливо поинтересовалась: "Ну что, Робин нашел себе подружку?"
Для них обоих это была судьба. Никогда Роберт не писал больше, чем в то лето - лето их любви. И каждый куплет его стихов-песенок, каждая строка - дышали восхищением и страстью - страстью к Джин.
Без милой Джинни нет цветов, Без милой Джинни рай - не рай, А с нею вместе я готов Перенестись в Лапландский край.
Но влюбленные, поклявшиеся друг другу быть вместе "до гроба", прекрасно понимали, что отец Джин - суровый богач Армор - никогда не назовет Роберта своим зятем. Тогда они заключили тайный "шотландский брак" - без священников и свидетелей. Как было принято в старину, Роберт просто составил документ, по которому он и Джин признавали себя мужем и женой, и они оба его подписали. В глазах родителей невесты и людской молвы это "свидетельство о браке" ничего не значило, но влюбленных это не интересовало.
Увы, вскоре жизнь вернула их из мира грез в суровую действительность. Джин была беременна, и ее родители рано или поздно должны были об этом узнать. Роберт собирался уехать в Америку, чтобы заработать денег, но в последний момент поездка сорвалась: Армор, узнавший о "положении" дочери, подал на "негодяя Бернса" в церковный совет и суд.
По иронии судьбы, главной "уликой" против Роберта был "брачный контракт", который Армор изъял у плачущей дочери. В Шотландии конца XVIII века составление таких документов было уголовным преступлением. Бернсу пришлось бежать. Правда, больше, чем возможный суд, его расстроило "предательство" Джин, которая отдала родителям злополучную бумагу, а кроме того - позволила увезти себя в дальний городок, подальше соседских глаз. В письмах и стихах поэт бушевал, называл Джин предательницей, и клялся себе в том, что никогда ее не простит.
Прощай, красавица моя, Я пью твое здоровье. Надоедать не стану я Тебе своей любовью.
Роберт был не прав: ведь Джин пришлось куда тяжелее, чем ему. Он был мужчиной в самом расцвете сил, бедным, но независимым, презирающим общественное мнение и уже успевшим немного прославиться как поэт. Джин было только восемнадцать лет, и она очутилась "между молотом и наковальней" - гордым "мужем", сбежавшим из города, и возмущенными, но любящими родителями. Кроме того, неумолимо приближались роды, и все соседки в открытую злословили на ее счет. Отъезд - на время - позволил Джин вздохнуть свободнее и в сентябре 1786 года родить двух здоровых малышей - мальчика и девочку, Роберта и Джин.
К тому времени у Бернса вышел первый сборник стихов, разошедшийся в рекордно короткие строки. "Молодым дарованием" заинтересовались в Эдинбурге, и окрыленный Роберт уехал туда. Его появление в шотландской столице произвело фурор. Местная аристократия ждала поэта-пахаря "от сохи" - и была чрезвычайно удивлена, когда оказалось, что Бернс очень хорош собой, воспитан и даже галантен. На приеме в его честь герцогиня Гордон ни на шаг не отпускала Бернса от себя, а уходя проронила: "Ваш пахарь совсем вскружил мне голову!"
Но куда важнее было то, что нашлись издатели для двухтомника стихов Робина, заявки на который стали поступать раньше, чем вышла книга. Довольный издатель вручил счастливому поэту триста фунтов, вырученных от продажи книг, и предложил купить право на издание его новых стихов - за сто гиней. Для бедняка Бернса эти деньги были настоящим состоянием. В родной город он вернулся победителем - богатым, знаменитым, обласканным влиятельными друзьями. Теперь о суде не могло быть и речи - вся Шотландия с уважением относилась к "поэтической светлости" Бернса.
Роберт твердил себе, что соскучился по дому, что хочет проведать родню - и понимал, что это неправда. Он хотел увидеть Джин - ей были полны все его мысли, о ней - были все его стихи, ее светлый образ наполнял его жизнь смыслом.
Довольно Невольно Мне вспомнить имя Джин, - Тепло мне, Светло мне, И я уж не один.
Но Робин был горд - он не пошел с визитом в дом Арморов. Тогда Джин пришла к нему сама - ночью, чтобы не видели соседи. Утром, провожая ее, Бернс забеспокоился. Что будет дальше? Как встретят ее дома? Услышав в ответ, что миссис Армор сама дала дочери ключ и отправила ее к "блудному мужу", Робин неожиданно разозлился. "Я стал богат и знаменит - и Арморы сменили гнев на милость!, - писал он приятелю. - Рабские душонки! Ни дня я не останусь здесь!"
Бернс снова уехал в Эдинбург - даже не попрощавшись с Джин. А та вновь была беременна, и вновь выслушивала от родителей все, что они думали о ее "негодяе-муже". Роберт же в очередной раз решил "навсегда забыть Джин" и кинулся в омут нового романа - с богатой "соломенной вдовушкой" Нэнси Мак-Лиоз, горячей поклонницей его творчества. Правда, Нэнси была натурой утонченной, и считала, что стихам Бернса недостает куртуазности. Она придумала любовную игру в духе времени: Робин будет бедным, но прекрасным Сильвандиром, а она - "солнцем его души" - Клариндой.
Сильвандир посвятил Кларинде немало стихов. Красивые, в духе куртуазной любовной поэзии, они были совершенны по форме, полны "очаровательных аллегорий", но мертвы. В них не было полнокровной, бурлящей натуры Бернса, его мягкого юмора, его теплоты и задора. Роберт и сам понимал, что зашел в тупик, что в очередной раз обманывает себя, что в Эдинбурге он - достопримечательность, но чужак. И главное: что его сердце по-прежнему там, где Джин.
Он вернулся - и по всем правилам посватался к мисс Армор, матери его троих детей. Родители невесты наконец-то вздохнули свободнее. Позор закончился, четырьмя ртами стало меньше. Естественно, нежеланный зять почти ничего не получил "за невестой", и жить семейству приходилось на то, что осталось от эдинбургских гонораров Роберта.
Деньги таяли и прокормить семью было все труднее. Чтобы заработать, Бернс даже выхлопотал себе должность акцизного (что-то вроде налогового инспектора - Е.Ц.), но не очень преуспел. К тому же у него стало сильно пошаливать здоровье. Роберт с детства страдал ревмокардитом, а "кочевая молодость" довела эту болезнь до крайне запущенной стадии. Но самое страшное, что никто не смог вовремя правильно поставить поэту диагноз - и его лечили тем, что его убивало - холодными ваннами.
С каждым годом Бернсы жили все беднее, но Роберт ни разу не услышал ни одного упрека от Джин. Даже тогда, когда он принес в их дом грудного ребенка, и, краснея и смущаясь, рассказал, что это его внебрачное дитя, чья мать скончалась от родов. Джин, которая тоже только что родила, выкормила чужого сына вместе со своим и стала ему родной матерью.
В 1796 году Роберту было уже совсем плохо. Он исхудал, превратился в тень самого себя, и шутливо спрашивал у редких визитеров: "У вас есть поручения на тот свет?" В июле 1796 года он впервые возблагодарил Бога за то, что у него есть теща: он умирал, а Джин была на девятом месяце беременности и ей вот-вот могла понадобиться помощь.
Последний сын четы Бернсов родился 25 июля 1796 года. В этот день вся Шотландия хоронила своего поэта. Вся, кроме Джин. Джин рожала...
После смерти мужа, его вдова осталась без пенни в кармане и с шестью детьми на руках. Брат Роберта дал ей шиллинг - в долг. Слава Богу, что даже у мертвого поэта нашлись поклонники, которые, узнав о положении Джин, собрали ей по подписке весьма приличную сумму.
Джин Бернс так больше и не вышла замуж - хотя в 1796 году ей не было и тридцати лет. Она пережила Роберта на 38 лет, прожила долгую жизнь, воспитала детей, и много лет спустя еще раз подтвердила верность памяти мужа. Английский король Георг, которого Бернс как-то высмеял в неопубликованном стихотворении, назначил вдове шотландского поэта приличную пенсию. Джин от пенсии отказалась.
Листая старые тетради...
Символы вечной любви.
*****Роберт Бернс и Джин Армор*****
Кто знает души всех людей
До самых их глубин, -
Тот видит, что всего милей
Мне в этом мире Джин!
Роберт Бернс
Для них обоих это была судьба. Никогда Роберт не писал больше, чем в то лето - лето их любви. И каждый куплет его стихов-песенок, каждая строка - дышали восхищением и страстью - страстью к Джин.
Без милой Джинни нет цветов,
Без милой Джинни рай - не рай,
А с нею вместе я готов
Перенестись в Лапландский край.
Но влюбленные, поклявшиеся друг другу быть вместе "до гроба", прекрасно понимали, что отец Джин - суровый богач Армор - никогда не назовет Роберта своим зятем. Тогда они заключили тайный "шотландский брак" - без священников и свидетелей. Как было принято в старину, Роберт просто составил документ, по которому он и Джин признавали себя мужем и женой, и они оба его подписали. В глазах родителей невесты и людской молвы это "свидетельство о браке" ничего не значило, но влюбленных это не интересовало.
Увы, вскоре жизнь вернула их из мира грез в суровую действительность. Джин была беременна, и ее родители рано или поздно должны были об этом узнать. Роберт собирался уехать в Америку, чтобы заработать денег, но в последний момент поездка сорвалась: Армор, узнавший о "положении" дочери, подал на "негодяя Бернса" в церковный совет и суд.
По иронии судьбы, главной "уликой" против Роберта был "брачный контракт", который Армор изъял у плачущей дочери. В Шотландии конца XVIII века составление таких документов было уголовным преступлением. Бернсу пришлось бежать. Правда, больше, чем возможный суд, его расстроило "предательство" Джин, которая отдала родителям злополучную бумагу, а кроме того - позволила увезти себя в дальний городок, подальше соседских глаз. В письмах и стихах поэт бушевал, называл Джин предательницей, и клялся себе в том, что никогда ее не простит.
Прощай, красавица моя,
Я пью твое здоровье.
Надоедать не стану я
Тебе своей любовью.
Роберт был не прав: ведь Джин пришлось куда тяжелее, чем ему. Он был мужчиной в самом расцвете сил, бедным, но независимым, презирающим общественное мнение и уже успевшим немного прославиться как поэт. Джин было только восемнадцать лет, и она очутилась "между молотом и наковальней" - гордым "мужем", сбежавшим из города, и возмущенными, но любящими родителями. Кроме того, неумолимо приближались роды, и все соседки в открытую злословили на ее счет. Отъезд - на время - позволил Джин вздохнуть свободнее и в сентябре 1786 года родить двух здоровых малышей - мальчика и девочку, Роберта и Джин.
К тому времени у Бернса вышел первый сборник стихов, разошедшийся в рекордно короткие строки. "Молодым дарованием" заинтересовались в Эдинбурге, и окрыленный Роберт уехал туда. Его появление в шотландской столице произвело фурор. Местная аристократия ждала поэта-пахаря "от сохи" - и была чрезвычайно удивлена, когда оказалось, что Бернс очень хорош собой, воспитан и даже галантен. На приеме в его честь герцогиня Гордон ни на шаг не отпускала Бернса от себя, а уходя проронила: "Ваш пахарь совсем вскружил мне голову!"
Но куда важнее было то, что нашлись издатели для двухтомника стихов Робина, заявки на который стали поступать раньше, чем вышла книга. Довольный издатель вручил счастливому поэту триста фунтов, вырученных от продажи книг, и предложил купить право на издание его новых стихов - за сто гиней. Для бедняка Бернса эти деньги были настоящим состоянием. В родной город он вернулся победителем - богатым, знаменитым, обласканным влиятельными друзьями. Теперь о суде не могло быть и речи - вся Шотландия с уважением относилась к "поэтической светлости" Бернса.
Роберт твердил себе, что соскучился по дому, что хочет проведать родню - и понимал, что это неправда. Он хотел увидеть Джин - ей были полны все его мысли, о ней - были все его стихи, ее светлый образ наполнял его жизнь смыслом.
Довольно
Невольно
Мне вспомнить имя Джин, -
Тепло мне,
Светло мне,
И я уж не один.
Но Робин был горд - он не пошел с визитом в дом Арморов. Тогда Джин пришла к нему сама - ночью, чтобы не видели соседи. Утром, провожая ее, Бернс забеспокоился. Что будет дальше? Как встретят ее дома? Услышав в ответ, что миссис Армор сама дала дочери ключ и отправила ее к "блудному мужу", Робин неожиданно разозлился. "Я стал богат и знаменит - и Арморы сменили гнев на милость!, - писал он приятелю. - Рабские душонки! Ни дня я не останусь здесь!"
Бернс снова уехал в Эдинбург - даже не попрощавшись с Джин. А та вновь была беременна, и вновь выслушивала от родителей все, что они думали о ее "негодяе-муже". Роберт же в очередной раз решил "навсегда забыть Джин" и кинулся в омут нового романа - с богатой "соломенной вдовушкой" Нэнси Мак-Лиоз, горячей поклонницей его творчества. Правда, Нэнси была натурой утонченной, и считала, что стихам Бернса недостает куртуазности. Она придумала любовную игру в духе времени: Робин будет бедным, но прекрасным Сильвандиром, а она - "солнцем его души" - Клариндой.
Сильвандир посвятил Кларинде немало стихов. Красивые, в духе куртуазной любовной поэзии, они были совершенны по форме, полны "очаровательных аллегорий", но мертвы. В них не было полнокровной, бурлящей натуры Бернса, его мягкого юмора, его теплоты и задора. Роберт и сам понимал, что зашел в тупик, что в очередной раз обманывает себя, что в Эдинбурге он - достопримечательность, но чужак. И главное: что его сердце по-прежнему там, где Джин.
Деньги таяли и прокормить семью было все труднее. Чтобы заработать, Бернс даже выхлопотал себе должность акцизного (что-то вроде налогового инспектора - Е.Ц.), но не очень преуспел. К тому же у него стало сильно пошаливать здоровье. Роберт с детства страдал ревмокардитом, а "кочевая молодость" довела эту болезнь до крайне запущенной стадии. Но самое страшное, что никто не смог вовремя правильно поставить поэту диагноз - и его лечили тем, что его убивало - холодными ваннами.
С каждым годом Бернсы жили все беднее, но Роберт ни разу не услышал ни одного упрека от Джин. Даже тогда, когда он принес в их дом грудного ребенка, и, краснея и смущаясь, рассказал, что это его внебрачное дитя, чья мать скончалась от родов. Джин, которая тоже только что родила, выкормила чужого сына вместе со своим и стала ему родной матерью.
В 1796 году Роберту было уже совсем плохо. Он исхудал, превратился в тень самого себя, и шутливо спрашивал у редких визитеров: "У вас есть поручения на тот свет?" В июле 1796 года он впервые возблагодарил Бога за то, что у него есть теща: он умирал, а Джин была на девятом месяце беременности и ей вот-вот могла понадобиться помощь.
Последний сын четы Бернсов родился 25 июля 1796 года. В этот день вся Шотландия хоронила своего поэта. Вся, кроме Джин. Джин рожала...
После смерти мужа, его вдова осталась без пенни в кармане и с шестью детьми на руках. Брат Роберта дал ей шиллинг - в долг. Слава Богу, что даже у мертвого поэта нашлись поклонники, которые, узнав о положении Джин, собрали ей по подписке весьма приличную сумму.
Джин Бернс так больше и не вышла замуж - хотя в 1796 году ей не было и тридцати лет. Она пережила Роберта на 38 лет, прожила долгую жизнь, воспитала детей, и много лет спустя еще раз подтвердила верность памяти мужа. Английский король Георг, которого Бернс как-то высмеял в неопубликованном стихотворении, назначил вдове шотландского поэта приличную пенсию. Джин от пенсии отказалась.