#сторонниеавторы #владимирфадеев #миркнигисловапоэзии

Со страницы Владимира Фадеева.
СЛАДКО-КАТОРЖНАЯ ЕЗДА В НЕЗНАЕМОЕ
29 МАРТА 1924 года родился Владимир ТУРКИН, русский поэт, переводчик, литературный критик, фронтовик. Владимир Павлович однокашник Михаила Анчарова (о котором вы вспоминали только вчера) по Военному институту восточных языков, так же, как и Анчаров - знаток китайского языка, так же, как Анчаров, автор песен, в том числе написанных в соавторстве с Михаилом. Многие годы занимался издательской деятельностью. В 1965-1972 годах - главный редактор художественной литературы издательства «Советская Россия». Начал печататься в 1944 году. «В сыром окопе только я,/И никого живого кроме./Но вижу, как на муравья/С виска упала капля крови./Солдаты мстят. А я - солдат./И если я до мести дожил,/Мне нужно двигаться. Я должен,/За мной убитые следят». Первые сборники стихов - «Москва - Пекин», «Дорога дружбы». В последующих поэтических сборниках и книгах «Яблоневый сад», «Для всех и для себя», «Секунды века», «И не было чужих садов в России», «Избранная лирика», «Тайны снега», «Равнение на верность», «Живущий рядом человек», «Стихотворения и поэмы», «Путешествие в возраст», «Диалог» и др. Владимир Павлович продолжил со светлым философским лиризмом гражданскую тему.
Владимир Павлович ушёл из жизни в 1982 году, похоронен в Москве на Головинском кладбище.
Что-то в доме у нас неровно:
Прется — выше толстовских крыш —
Обмедаленный,
Меблированный,
Воспаленно-больной престиж.
Расплодилось великое множество
Мыслей, с коими всяк знаком,
Что изложены не художественным,
Средне-грамотным языком.
Полетели короны барские...
Но сошлась у корыт,
Не постясь,
Литераторски-канцелярская,
Заурядная ипостась.
Будет,—
Милый мой современник,—
В поэтических временах
Дольше Коля Рубцов — без денег,
Чем не Коля — при орденах.
Променяю престиж на свободу:
В это кресло найдется другой...
Лошадиную мне бы работу —
С колокольчиком под дугой.
Ту — без выгоды, не по найму,
Ту — где скулы не жмет узда...
Ту — которая вся — в незнаемое
Сладко-каторжная езда.
***
Мне чувствовать не часто выпадало,
Как льется время, звездами звеня…
Спасибо за прекрасный ваш подарок –
За этот редкий вечер для меня.
Нет, сердце не стучало учащенно.
Но на душу мне с неба, наяву,
Такая снизошла раскрепощенность,
Как будто я по озеру плыву,
С далеких лет, как помню себя взрослым,
По гребням волн, которым нет числа,
Я плыл и плыл, не опуская вёсла…
А в этот час вода меня несла.
Природа надо мной держала шефство,
Всё было совершенным в этот миг…
…И сам я был частицей совершенства,
Которое нечаянно постиг.
***
Я с нескрываемой охотой,
Не наблюдаемо слежу,
Как Вы чуть слышною походкой
Проходите по этажу.
И там, за срезом коридора,
За гранью жесткого угла,
Мелькнете, словно Айседора,
Та, что Есенина свела...
«С ума свела»... Хоть ненадолго,
А все-таки свела с ума.
А чем — никто не знает толком.
Не знала и она сама.
И все ж, быть может, понимала,
Губами прикипев ко лбу,
Что не руками обнимала
Его мятежную судьбу,
А солнцем сердца, солнцем тела,
И понимала, как могла,
Что с детских лет ему хотелось
Такого именно тепла,
Такого пламени и чувства,
Такой захмельной крутизны,
Что не уменью,
Не искусству,
А только женщинам даны!
***
Уже седой. Казалось, много ль надо?
Тяни остаток жизни не спеша.
Но как мне быть, когда под женским взглядом
Опять азартно сдвинулась душа.
Опять как будто не бывал я парнем
И не горел в таинственном огне,
Как будто даже самой малой тайны
Любовь еще не доверяла мне.
Опять все незнакомо, непохоже...
Июлем на снегу фонарный круг.
Горячая прохладность тонкой кожи.
Прохладная горячность тонких рук.
***
Сказать: «Люблю!» — неточно будет.
Не обижайся на слова.
Пока живут на свете люди,
Любовь, естественно,— жива.
Но слово это раскачалось
В эгоистической волне:
В нем есть обманное начало:
«Люблю! Хочу! Отдайте мне!..»
А есть еще такие токи —
Сложнее древнего «Люблю!»...
Терзаюсь, что их смысл высокий
Пока что не определю.