«ПАРНЯ МОЛОДОГО ПОЛЮБИЛА Я ….». Наша редакционная, старенькая «Волга» с трудом переносила июльскую жару. У нее что-то перегревалось, и она постоянно просила передышки. В тот далекий день середины 60-х годов мы изрядно помотались по полям совхоза «Селивановский» и все-таки решили заглянуть еще в одно хозяйство. Благо, дорога проходила по землям его Южного отделения. Свернули на проселок, и «Волга», едва дотянув до перелеска, остановилась. - Все, ребята, - проговорил шофер Саша, - отдыхайте! А сам, подняв капот, склонился над горячим мотором. - Смотри, - говорю Виктору Шестакову, - какие-то развалины. Он тоже работал корреспондентом, и мы частенько выезжали на пару в хозяйства района. Мы отошли от дороги. Вокруг нас – густые заросли акации, клена, березняка. Сквозь густую зелень темнели останки строений. - А тут когда-то была деревенька, - отозвался Виктор. Он местный житель и хорошо знал свой родной край. – Кажется, ее звали Панки. Что-то потянуло нас пройтись по заросшей улице. Наверное, это было чувство светлой печали. Вот, жили здесь когда-то люди, звенели детские голоса, а теперь пусто, все быльем поросло. Продираясь сквозь кусты, я невольно остановился: - Ты слышишь, вроде музыка … - Точно! Где-то там, впереди. И мы тихонько пошли на звуки. Чем дальше продвигались, тем явственнее становились они. А потом и вовсе слились в знакомую с детства мелодию. Вскоре заросли поредели, и мы увидели старенький домик, доживающий свой век. Но он крепился и среди буйной зелени ярко светился крашенными наличниками. У палисадника – несколько человек. Ребятишки беззаботно гоняли мяч. На лавочке у распахнутой калитки – старая женщина. В руках у нее гармонь. Так вот откуда исходит эта необыкновенная мелодия! Мы невольно, на полушаге, замерли. Женщина весело запела: Ой, цветет калина В поле у ручья. Парня молодого Полюбила я. Парня полюбила На свою беду! Не могу открыться, Слов я не найду! Она неожиданно глянула в нашу сторону: это-де еще кто такие? Гармонь на миг замерла, а потом снова вздохнула на все меха: Он живет не знает, Ничего о том, Что одна дивчина Думает о нем. У ручья с калины Облетает цвет, А любовь девичья Не проходит, нет! Кто-то разноголосо стал подпевать. Видно было, что сегодня в этом одиноком домике праздник. И мы с Виктором пошли навстречу этому торжеству. Гармонист весело подмигнул нам: А любовь девичья С каждым днем сильней. Как же мне решиться, Рассказать о ней? Я хожу, не смея Волю дать словам. Милый мой, хороший Догадайся сам! Мы оказались незваными гостями, но хозяйка проявила радушие: - Располагайтесь по обочь меня. Когда еще придется посидеть среди таких молодых парней. А у меня сегодня праздник: дети с внуками приехали в отпуск. Вот я и заливаюсь соловьем. Ее старые пальцы бойко пробежали по клавишам сверху вниз – гармонь устало вздохнула и примолкла. Мы познакомились. Ее звали Анной Петровной. - Домов-то больше не видать, - спрашиваю ее, - Вы здесь одна живете? - Да нет! Вот подруга Тоня через улицу. Вдвоем мы. - А почему в Степки или на центральную усадьбу совхоза не переберетесь? Ведь одним-то тяжело! Анна Петровна тихо и светло улыбнулась: то ли задумалась над моими словами, то ли вспомнила прошлое. - Держимся пока. У нас с Тоней, считай, одна судьба: мужья с фронта вернулись все израненные, война крепко их помяла. Потому и ушли рано. Как их одних оставить? Меня дети сманивают к себе – не соглашаюсь. Да и деревню жалко до слез – всю жизнь здесь. Пока мы тут, и она, бедняжка, дышит, пусть тоже по-стариковски, но живет. - Вы хорошо играете! – похвалил я Анну Петровну. – И поете замечательно. - Это меня муж научил. Он был отменным гармонистом. И шибко любил вот эту песню – про калину. Бывало, наработаемся – ни рук, ни ног не чувствуем, а как запоем – куда и усталость уходила! Вот, когда какое торжество у меня случается, я обязательно с калины начинаю … Я взглянул на Анну Петровну: мне показалось, что ее голос дрогнул. Она сидела, сложив руки на гармонь. Кисти – темные от загара, бугрились многочисленными жилками. На лицо время тоже наложило свой неисправимый отпечаток. И только глаза светились по-молодому, светились добром, окрашенным легкой печалью. Я не удержался и открыл футляр фотоаппарата. Анна Петровна подобралась, поправила цветастую косыночку, незаметным движением рук растянула меха. Пальцы на клавишах, а взгляд …. Он направлен на меня … Я с волнением смотрю на старую фотографию. Прошло столько лет, а я все также ясно слышу звонкий перелив гармони и чарующий голос Анны Петровны: Ой, цветет калина В поле у ручья. Парня молодого Полюбила я ….. Через несколько дней я отпечатал фотографии и попросил председателя сельсовета передать их Анне Петровне. Но встретиться с ней больше не пришлось. Журналистские пути-дороги все обходили как-то ее родные Панки стороной. А потом они и вовсе стали не досягаемы: меня перевели в другой район. Владимир ПОЛЫНЦЕВ-ПОЛЫНСКИЙ. 02-04.04.19 г.
***** Из старого журналистского блокнота.
«ПАРНЯ МОЛОДОГО ПОЛЮБИЛА Я ….».
Наша редакционная, старенькая «Волга» с трудом переносила июльскую жару. У нее что-то перегревалось, и она постоянно просила передышки. В тот далекий день середины 60-х годов мы изрядно помотались по полям совхоза «Селивановский» и все-таки решили заглянуть еще в одно хозяйство. Благо, дорога проходила по землям его Южного отделения.
Свернули на проселок, и «Волга», едва дотянув до перелеска, остановилась.
- Все, ребята, - проговорил шофер Саша, - отдыхайте!
А сам, подняв капот, склонился над горячим мотором.
- Смотри, - говорю Виктору Шестакову, - какие-то развалины.
Он тоже работал корреспондентом, и мы частенько выезжали на пару в хозяйства района. Мы отошли от дороги. Вокруг нас – густые заросли акации, клена, березняка. Сквозь густую зелень темнели останки строений.
- А тут когда-то была деревенька, - отозвался Виктор. Он местный житель и хорошо знал свой родной край. – Кажется, ее звали Панки.
Что-то потянуло нас пройтись по заросшей улице. Наверное, это было чувство светлой печали. Вот, жили здесь когда-то люди, звенели детские голоса, а теперь пусто, все быльем поросло.
Продираясь сквозь кусты, я невольно остановился:
- Ты слышишь, вроде музыка …
- Точно! Где-то там, впереди.
И мы тихонько пошли на звуки. Чем дальше продвигались, тем явственнее становились они. А потом и вовсе слились в знакомую с детства мелодию. Вскоре заросли поредели, и мы увидели старенький домик, доживающий свой век. Но он крепился и среди буйной зелени ярко светился крашенными наличниками. У палисадника – несколько человек. Ребятишки беззаботно гоняли мяч. На лавочке у распахнутой калитки – старая женщина. В руках у нее гармонь. Так вот откуда исходит эта необыкновенная мелодия!
Мы невольно, на полушаге, замерли. Женщина весело запела:
Ой, цветет калина
В поле у ручья.
Парня молодого
Полюбила я.
Парня полюбила
На свою беду!
Не могу открыться,
Слов я не найду!
Она неожиданно глянула в нашу сторону: это-де еще кто такие? Гармонь на миг замерла, а потом снова вздохнула на все меха:
Он живет не знает,
Ничего о том,
Что одна дивчина
Думает о нем.
У ручья с калины
Облетает цвет,
А любовь девичья
Не проходит, нет!
Кто-то разноголосо стал подпевать. Видно было, что сегодня в этом одиноком домике праздник. И мы с Виктором пошли навстречу этому торжеству. Гармонист весело подмигнул нам:
А любовь девичья
С каждым днем сильней.
Как же мне решиться,
Рассказать о ней?
Я хожу, не смея
Волю дать словам.
Милый мой, хороший
Догадайся сам!
Мы оказались незваными гостями, но хозяйка проявила радушие:
- Располагайтесь по обочь меня. Когда еще придется посидеть среди таких молодых парней. А у меня сегодня праздник: дети с внуками приехали в отпуск. Вот я и заливаюсь соловьем.
Ее старые пальцы бойко пробежали по клавишам сверху вниз – гармонь устало вздохнула и примолкла. Мы познакомились. Ее звали Анной Петровной.
- Домов-то больше не видать, - спрашиваю ее, - Вы здесь одна живете?
- Да нет! Вот подруга Тоня через улицу. Вдвоем мы.
- А почему в Степки или на центральную усадьбу совхоза не переберетесь? Ведь одним-то тяжело!
Анна Петровна тихо и светло улыбнулась: то ли задумалась над моими словами, то ли вспомнила прошлое.
- Держимся пока. У нас с Тоней, считай, одна судьба: мужья с фронта вернулись все израненные, война крепко их помяла. Потому и ушли рано. Как их одних оставить? Меня дети сманивают к себе – не соглашаюсь. Да и деревню жалко до слез – всю жизнь здесь. Пока мы тут, и она, бедняжка, дышит, пусть тоже по-стариковски, но живет.
- Вы хорошо играете! – похвалил я Анну Петровну. – И поете замечательно.
- Это меня муж научил. Он был отменным гармонистом. И шибко любил вот эту песню – про калину. Бывало, наработаемся – ни рук, ни ног не чувствуем, а как запоем – куда и усталость уходила! Вот, когда какое торжество у меня случается, я обязательно с калины начинаю …
Я взглянул на Анну Петровну: мне показалось, что ее голос дрогнул. Она сидела, сложив руки на гармонь. Кисти – темные от загара, бугрились многочисленными жилками. На лицо время тоже наложило свой неисправимый отпечаток. И только глаза светились по-молодому, светились добром, окрашенным легкой печалью.
Я не удержался и открыл футляр фотоаппарата. Анна Петровна подобралась, поправила цветастую косыночку, незаметным движением рук растянула меха. Пальцы на клавишах, а взгляд ….
Он направлен на меня … Я с волнением смотрю на старую фотографию. Прошло столько лет, а я все также ясно слышу звонкий перелив гармони и чарующий голос Анны Петровны:
Ой, цветет калина
В поле у ручья.
Парня молодого
Полюбила я …..
Через несколько дней я отпечатал фотографии и попросил председателя сельсовета передать их Анне Петровне. Но встретиться с ней больше не пришлось. Журналистские пути-дороги все обходили как-то ее родные Панки стороной. А потом они и вовсе стали не досягаемы: меня перевели в другой район.
Владимир ПОЛЫНЦЕВ-ПОЛЫНСКИЙ.
02-04.04.19 г.