Лутовинин С. М.- один из ста рабочих Тобольской судоверфи, ушедших на фронт в суровом 1941 г. Сержант Лутовинин с катушкой связиста прошел фронтовыми дорогами от Орла до Кенигсберга, а закончил войну в освобожденных районах Китая. Он испытал на себе все тяготы войны, в горниле жестоких испытаний закалил волю к победе и верность любимой родине. Часть того, что довелось пережить на фронте, Лутовинин записал в дневник.
Январь 1942 г.
Маршевые роты сибиряков прибыли из Красноярска на пополнение 283 стрелковой дивизии. Она держит оборону на южном фланге Западного фронта. Штаб разместился в Спасском-Лутовинове, на родине И. С. Тургенева. При распределении учли образование и зачислили в батальон связи. Два дня учили, как прокладывать телефонные линии и обеспечивать связь, на третий день – передовая. Фашисты ежедневно обстреливают из орудий и минометов наши позиции, рвут линию связи. Чтобы найти и устроить обрыв, приходится часами ползать по глубокому, рыхлому снегу.
Февраль 1942 г.
11 февраля к вечеру было еще светло, когда мы возвращались с переднего края с товарищем. Мы не успели дойти до школы, где размещались, метров 500-600, немцы начали обстреливать минометным огнем и снарядами по деревне. Сначала снаряды и мины ложились не долетая до нашей школы, но все ближе и ближе. Мы остановились у дерева, видим – один снаряд упал рядом со школой, затем через минуту снаряд второй – прямо в здание нашей школы.
Только доски, бревна полетели. Пыль столбом поднялась. Солдаты выскакивают, бегут. А вокруг стояли еще лошади – все в разные стороны. А немец беглым огнем по деревне бьет. Мы, немного переждав, побежали туда, а там кошмар настоящий. Больше половины здания разрушено, погибло много солдат, в том числе с нашего батальона связи, и два офицера. Убило одну учительницу, у девочки оторвало руку. Вот тут нам пришлось вместо отдыха всю ночь подбирать ,да перебазироваться в деревне в какой-то сарай, жить негде.
12 февраля во второй половине дня состоялись похороны погибших в братской могиле в саду Тургенева. Был дан салют и клятва отомстить врагам за смерть наших товарищей. В ночь на 14 февраля получили приказ передвигаться на другой участок фронта к деревне Большие Голубочки. Ночь ясная, морозная, жилья в деревне нет, обогреться негде. Всю ночь, не смыкая глаз, передвигались и перед рассветом прибыли на новое место. Даже не отдыхали. Пока темно пошли проводить линию связи от деревни на передний край.
Закончив наводить линию, мы разделились по три человека на станцию. Одни остались на наблюдательном пункте, а мы вдвоем с товарищем остались на промежуточной станции с километр от передней. Остальные пошли в деревню, где разместился штаб. Неспавшие, усталые, но надо же жилье готовить — жить нам негде. Немного перекусили. Привезли нам ломы, лопаты. Мы начали копать землянку. Выкопали за день землянку 2 на 1,5 метра и глубиной метра полтора. Сверху накрыли тоненькими березками и засыпали землей. Вместо западенки положили старый лист железа.
Недалеко от нас стояли 76-мм пушки. У бойцов мы попросили банку из-под смазки, сделали из нее печку. Нашли лист старого железа, загнули трубу и вывели наружу, хотя не высоко — наравне с землей. Стало темно, мы затопили печку, стало тепло, даже можно подогревать в котелке суп. Для освещения жгли телефонный кабель, но от него было очень много сажи. За вечер столько налезет в нос, что не проковыряешь.
На вторую ночь поднялась сильная пурга, хотя мы не замечали в своей землянке. Связь работала бесперебойно. С вечера натопили. Я лег уснуть в тепле, а товарищ сидел, дежурил. Во второй половине ночи стало прохладно, и товарищ решил затопить печку, но дым наружу не пошел. В землянке стало дымно, душно. Я проснулся задыхаясь, хотел быстро открыть западенку, по не тут-то было. Она не двигалась. С трудом пришлось под лист протолкать черен лопаты наружу, чтоб выпустить дым, а затем с большим трудом отогнуть лист железа, спустить часть снега прямо в избушку нашу. И только тогда я вылез наружу.
Я увидел, что пурга метет — свету не видно. На нашу землянку намело снегу не менее метра. Не видно не только трубу, но вообще признаков на землянку. Расчистил снег с трубы, загородил повыше. Затопили и дым пошел наружу. А то у меня товарищ уже хотел звонить на УТС, чтобы пришли нас откапывать. Нас никакой немец не нашел бы до самой весны. Боевых операций не было, но частенько немец обстреливал местность и рвал нашу линию связи. Снег был глубокий, благо мы хорошо умели ходить на лыжах. А вот кто не умел ходить на лыжах, и у нас такие были, так они плакали от этого.
20 февраля нам к вечеру позвонили, чтобы назавтра с обеда поочередно приходили в деревню Большие Голубочки в баню мыться. После обеда с передовой пришел товарищ и мы с ним пошли в баню. Зашли в деревню, разыскали баню, а оказалось — сарай, закрытый соломой, вместо дверей навешали плащ-палатки. Горят костры. В бочках греется вода. Вот и вся баня. На соломе у костра снимаешь сначала фуфайку, гимнастерку и рубашку и моешься до пояса, затем одеваешься. Снимаешь брюки, валенки и начинаешь мыть ноги до пояса. Вот такова была первая фронтовая баня.
А морозы, бураны были очень часто и исправлять телефонные линии было тяжело. Ведь прежде чем узнать, работает ли связь в поле, надо разгрести снег до земли, вбить штык в землю, тогда подключишься аппаратом к линии. А руки мерзнут, микрофон всегда брали запас в запазуху. Был у нас как-то такой случай. На днях, часов так в десять вечера, перестала работать связь от нас в сторону штаба. А расстояние более трех километров. Мы пошли оба и вышли к нам на встречу из УТС три человека во главе с командиром взвода тов. Немальцевым. Шли, подключались, а связи нет. А они не подключались, просто шли, встретились вместе, а связь не работает.
Ночь. Холод. Поземка. Руки мерзнут. Пошли в их сторону. Разбились на два аппарата. Через каждые 30 — 40 метров подключались в линию и дошли почти до самой деревни. Кабель целый, а связи нет. И только у самой деревни в 50 — 70 метрах от угла строения обнаружили внутренний порыв. Кабель был привязан за угол строения, лежал по снегу и дальше был привязан за дерево. А проехал какой-то ездовой и на полозьях саней, видимо, у него был гвоздь. Он задел за кабель. Совсем он его не порвал. Наружная оплетка цела, а внутренняя жила была порвана. Вот и не было связи. Так мы пять человек до рассвета на холоде бродили целую ночь. Устали, легли отдыхать там в деревне, а на нашу станцию вызвали одного связиста с переднего края.
28 февраля к нам ездовой привез посылку из тыла на пять человек. Посылка была из города Горького от коллектива какой-то, видимо, фабрики, потому что писали одни женщины. В посылке были носки, носовые платки, кисеты для табака, пряники и множество хороших сердечных писем, которые приятно было и читать.
Распределение в батальон связи
Лутовинин С. М.- один из ста рабочих Тобольской судоверфи, ушедших на фронт в суровом 1941 г. Сержант Лутовинин с катушкой связиста прошел фронтовыми дорогами от Орла до Кенигсберга, а закончил войну в освобожденных районах Китая. Он испытал на себе все тяготы войны, в горниле жестоких испытаний закалил волю к победе и верность любимой родине. Часть того, что довелось пережить на фронте, Лутовинин записал в дневник.
Январь 1942 г.
Маршевые роты сибиряков прибыли из Красноярска на пополнение 283 стрелковой дивизии. Она держит оборону на южном фланге Западного фронта. Штаб разместился в Спасском-Лутовинове, на родине И. С. Тургенева. При распределении учли образование и зачислили в батальон связи. Два дня учили, как прокладывать телефонные линии и обеспечивать связь, на третий день – передовая. Фашисты ежедневно обстреливают из орудий и минометов наши позиции, рвут линию связи. Чтобы найти и устроить обрыв, приходится часами ползать по глубокому, рыхлому снегу.
Февраль 1942 г.
11 февраля к вечеру было еще светло, когда мы возвращались с переднего края с товарищем. Мы не успели дойти до школы, где размещались, метров 500-600, немцы начали обстреливать минометным огнем и снарядами по деревне. Сначала снаряды и мины ложились не долетая до нашей школы, но все ближе и ближе. Мы остановились у дерева, видим – один снаряд упал рядом со школой, затем через минуту снаряд второй – прямо в здание нашей школы.
Только доски, бревна полетели. Пыль столбом поднялась. Солдаты выскакивают, бегут. А вокруг стояли еще лошади – все в разные стороны. А немец беглым огнем по деревне бьет. Мы, немного переждав, побежали туда, а там кошмар настоящий. Больше половины здания разрушено, погибло много солдат, в том числе с нашего батальона связи, и два офицера. Убило одну учительницу, у девочки оторвало руку. Вот тут нам пришлось вместо отдыха всю ночь подбирать ,да перебазироваться в деревне в какой-то сарай, жить негде.
12 февраля во второй половине дня состоялись похороны погибших в братской могиле в саду Тургенева. Был дан салют и клятва отомстить врагам за смерть наших товарищей. В ночь на 14 февраля получили приказ передвигаться на другой участок фронта к деревне Большие Голубочки. Ночь ясная, морозная, жилья в деревне нет, обогреться негде. Всю ночь, не смыкая глаз, передвигались и перед рассветом прибыли на новое место. Даже не отдыхали. Пока темно пошли проводить линию связи от деревни на передний край.
Закончив наводить линию, мы разделились по три человека на станцию. Одни остались на наблюдательном пункте, а мы вдвоем с товарищем остались на промежуточной станции с километр от передней. Остальные пошли в деревню, где разместился штаб. Неспавшие, усталые, но надо же жилье готовить — жить нам негде. Немного перекусили. Привезли нам ломы, лопаты. Мы начали копать землянку. Выкопали за день землянку 2 на 1,5 метра и глубиной метра полтора. Сверху накрыли тоненькими березками и засыпали землей. Вместо западенки положили старый лист железа.
Недалеко от нас стояли 76-мм пушки. У бойцов мы попросили банку из-под смазки, сделали из нее печку. Нашли лист старого железа, загнули трубу и вывели наружу, хотя не высоко — наравне с землей. Стало темно, мы затопили печку, стало тепло, даже можно подогревать в котелке суп. Для освещения жгли телефонный кабель, но от него было очень много сажи. За вечер столько налезет в нос, что не проковыряешь.
На вторую ночь поднялась сильная пурга, хотя мы не замечали в своей землянке. Связь работала бесперебойно. С вечера натопили. Я лег уснуть в тепле, а товарищ сидел, дежурил. Во второй половине ночи стало прохладно, и товарищ решил затопить печку, но дым наружу не пошел. В землянке стало дымно, душно. Я проснулся задыхаясь, хотел быстро открыть западенку, по не тут-то было. Она не двигалась. С трудом пришлось под лист протолкать черен лопаты наружу, чтоб выпустить дым, а затем с большим трудом отогнуть лист железа, спустить часть снега прямо в избушку нашу. И только тогда я вылез наружу.
Я увидел, что пурга метет — свету не видно. На нашу землянку намело снегу не менее метра. Не видно не только трубу, но вообще признаков на землянку. Расчистил снег с трубы, загородил повыше. Затопили и дым пошел наружу. А то у меня товарищ уже хотел звонить на УТС, чтобы пришли нас откапывать. Нас никакой немец не нашел бы до самой весны. Боевых операций не было, но частенько немец обстреливал местность и рвал нашу линию связи. Снег был глубокий, благо мы хорошо умели ходить на лыжах. А вот кто не умел ходить на лыжах, и у нас такие были, так они плакали от этого.
20 февраля нам к вечеру позвонили, чтобы назавтра с обеда поочередно приходили в деревню Большие Голубочки в баню мыться. После обеда с передовой пришел товарищ и мы с ним пошли в баню. Зашли в деревню, разыскали баню, а оказалось — сарай, закрытый соломой, вместо дверей навешали плащ-палатки. Горят костры. В бочках греется вода. Вот и вся баня. На соломе у костра снимаешь сначала фуфайку, гимнастерку и рубашку и моешься до пояса, затем одеваешься. Снимаешь брюки, валенки и начинаешь мыть ноги до пояса. Вот такова была первая фронтовая баня.
А морозы, бураны были очень часто и исправлять телефонные линии было тяжело. Ведь прежде чем узнать, работает ли связь в поле, надо разгрести снег до земли, вбить штык в землю, тогда подключишься аппаратом к линии. А руки мерзнут, микрофон всегда брали запас в запазуху. Был у нас как-то такой случай. На днях, часов так в десять вечера, перестала работать связь от нас в сторону штаба. А расстояние более трех километров. Мы пошли оба и вышли к нам на встречу из УТС три человека во главе с командиром взвода тов. Немальцевым. Шли, подключались, а связи нет. А они не подключались, просто шли, встретились вместе, а связь не работает.
Ночь. Холод. Поземка. Руки мерзнут. Пошли в их сторону. Разбились на два аппарата. Через каждые 30 — 40 метров подключались в линию и дошли почти до самой деревни. Кабель целый, а связи нет. И только у самой деревни в 50 — 70 метрах от угла строения обнаружили внутренний порыв. Кабель был привязан за угол строения, лежал по снегу и дальше был привязан за дерево. А проехал какой-то ездовой и на полозьях саней, видимо, у него был гвоздь. Он задел за кабель. Совсем он его не порвал. Наружная оплетка цела, а внутренняя жила была порвана. Вот и не было связи. Так мы пять человек до рассвета на холоде бродили целую ночь. Устали, легли отдыхать там в деревне, а на нашу станцию вызвали одного связиста с переднего края.
28 февраля к нам ездовой привез посылку из тыла на пять человек. Посылка была из города Горького от коллектива какой-то, видимо, фабрики, потому что писали одни женщины. В посылке были носки, носовые платки, кисеты для табака, пряники и множество хороших сердечных писем, которые приятно было и читать.