С вечерним воздухом на землю опустилась долгожданная прохлада. Несмотря на то, что здесь осень отмечалась такой же жаркой погодой, ночи все-таки становились заметно свежее. Вечер приносил умиротворение, но тишины как таковой не было. Все так же стрекотали цикады и потрескивали угольки в костре, на котором еще недавно пожилая цыганка готовила еду. Сейчас костер поддерживали для освещения.
Хотя табор затихал и готовился ко сну, Света не торопилась уползать в свою палатку. Она сидела на бревне возле костра и клевала носом. Цыгане не обращали на нее внимания. В таборе с ней никто не общался, кроме Богдана и цыганок, которые ходили с ней днём на промысел. Богдан разговаривал только в приказном порядке, а цыганки жалостливо, как с человеком, которого нужно пожалеть, ну или с бродячей, блохастой кошкой.
Свете было наплевать. Она была не совсем дурочкой и где-то в глубине сознания всё-таки вспыхивали проблески понимания, что она уже очень далеко зашла и пора остановиться. Под сильными веществами, что снабжал её Богдан, зависимость развивалась слишком стремительно. Чуть ли не каждый день Светлана обещала себе завязать, или хотя бы, по первому времени уменьшить дозы, но получалось ровно наоборот. Дозы лишь увеличивались, а сознание мутнело. Сейчас Света клевала носом и не было в её голове никаких мыслей. Какие-то рваные клочки воспоминаний, за которые Света хотела уцепиться, но они уплывали.
В таборе было тихо, но тут Света услышала голос, знакомый голос. Словно неподъемную гирю она повернула голову и увидела мужчину с выпученными глазами. Он возбужденно размахивал руками, разговаривая с Богданом возле шатра. Она знала этого мужчину. Кажется, его зовут Санек, и совсем недавно она так хотела его видеть. Зачем? Он обидел ее чем-то. Надо встать, подойти, но это сейчас делать так сложно. Света сама не заметила, как забыла начало своей мысли и вновь погрузилась в дремоту.
Санёк не замечал обворованную им знакомую, сидящую возле костра. Он прибежал к Богдану, чтобы предупредить о милицейской облаве. Санёк был не просто выпивохой, он имел за плечами тюремное прошлое. Этот прошаренный мужик был осведомителем в милиции, попросту говоря, стукачом. Но ещё он работал и на цыган. "И нашим, и вашим", как говорят. Цыгане за сведения хорошо платили, а Саньку недавно выпала возможность узнать, что сегодня ночью милиция собирается прошерстить табор. Вот он и прискакал Богдану сообщить это и получить вознаграждение.
В один миг табор загудел, словно потревоженный улей. Цыгане выскакивали из шатров с сумками и бежали через поле в лесистую местность, под деревья, где легко затеряться в темноте. Некоторые, спрятав в лесу то, что нужно было спрятать, возвращались. Табор не должен быть пустым. Главное, чтоб здесь ничего не нашли.
Богдан цепким взглядом следил, ничего ли не забыли и не забывал посматривать в сторону города. Не видно ли еще круглых фар милицейских уазиков? Взгляд цыгана упала на дремавшую возле потухшего костра Свету. Он длинно выругался, обозвав ею "чертовой наркоманкой". Нельзя было допустить, чтобы милиция взяла Свету. Стоит только продержать ее до утра в участке, а утром начнется ломка, и она выложит все, что было и чего не было.
Богдан подскочил к костру, схватил молодую женщину подмышки и практически волоком потащил с поля к лесу. Туда, где выжидали с сумками несколько цыган. Вернуться Богдан не успел. Шатры осветились светом фар. На поле уехало сразу пять милицейских машин. Облава началась. Облава и тотальный обыск. Искали запрещенные вещества и украденные у отдыхающих вещи. Как и следовало ожидать, после предупреждения Санька, ничего не нашли.
"Несолоно хлебавши" возвращались люди в форме в свои машины. Некоторые потирали расцарапанные злобными цыганками лица. Во время шмона в таборе стоял такой визг и ор, что его слышно было даже в крайних домах города.
Когда все закончилось и машины уехали Богдан подхватил одну из сумок и вместе с другими цыганами, пережидавшими в лесу, вернулся к шатрам. Свету он оставил валяться под деревом. Проспится приползет.
В таборе никто не спал. Хмурый цыган в возрасте подкидывал хворост в костер, разводя большой огонь. К нему со всех сторон подтянулись мужчины. Надо было обсудить случившееся. Немолодой цыган обвел взглядом черноволосых мужчин и сказал:
-Нам дали двадцать четыре часа на то, чтобы убраться отсюда. Слишком много заявлений о кражах лежит в милиции. Менты разозлились. Надо собираться.
Никто из цыган не был ни удивлен, ни шокирован. Такое происходило время от времени. Табор прибивался к большому городу, но всё было до поры до времени. Рано или поздно население взбрыкивало, и приходилось цыганам перебираться на новое место. Такова их судьба... Обсудив переезд, все мужчины разошлись по шатрам. Перед дорогой необходимо выспаться.
Богдан пошёл в шатёр к жене. Когда, пригнувшись, вошёл кроме Рады на него уставилось ещё несколько пар чёрных детских глаз. Глаз было больше, чем обычно. Кроме четверых его родных детей на Богдана испуганно смотрела чужая девочка Ася. Совсем привадила Рада эту девчонку!
-Что уезжаем? - уже догадавшись о всём, выдохнула Рада.
-Да, с утра собираемся. Ложитесь спать. Утром работа всем найдется.
Привыкшая слушаться мужа женщина шикнула на детей и когда они улеглись, погасила свечу. Ее не пугал переезд, но тем не менее женщина долго не могла уснуть. Переживала она за другое. За Асю. Понятное дело, русскую наркоманку они с собой брать не будут. Она уже не нужна. Да и работать с каждым днём ей всё сложнее и сложнее. Выглядит Света не очень. От неё уже шарахаются даже больше, чем от цыган. Но как же не хотелось оставлять ей Асю! Девочка пропадёт с родной матерью. Рада вспомнила, как Ася сюда попала. Голодная, худенькая девочка никак не могла наесться.
Дело близилось к утру, когда Рада приняла свое решение. Она тоже имеет слово, и утром скажет его мужу.
-Ася едет с нами, - заявила Рада мужу едва они проснулись ранним утром.
Богдан зыркнул черными глазами на жену, понимая, что это не просьба. Рада хорошая, покладистая женщина, но иногда характер показывает. И сейчас заявила таким тоном, что стало понятно, пойдет до конца. Да и в конце концов, а почему бы и нет? Не в первый раз в таборе были русские дети, далеко не в первый. Их было не жалко и с их помощью цыганки побирались. А как в табор попадали дети? Да по-разному. Бывало, чего уж греха таить, их воровали. Обычно надолго они тут не задерживались. Во время облав милиция увозила светленьких детей. Но Ася не такая. Она черноволосая. Ночью на неё никто из милицейских вниманий не обратил.
-Ладно, - солидно кивнул Богдан, делая вид, что это его и только его решение. Заберем девчонку. Эта мамаша о ней и не вспомнит.
-Нет, я так не хочу, - ни с того ни с сего уперлась Рада. - Может, сейчас и не вспомнит, а когда уедем пойдет в милицию. Заявит, что девочку украли. Я выкуплю у нее Асю, чтобы она молчала.
-Сам договорюсь, - нахмурился Богдан.
-Только ты денег ей дай. И того, что она там употребляет. Надо, чтобы она добровольно Асю отдала.
-Решу, - сквозь зубы процедил цыган и вышел из шатра.
Первым делом он заглянул в рваную палатку, в которой ночевала Света. Молодой женщины там не оказалось. Богдан присмотрелся и увидел, как Светлана шатающейся походкой идёт по полю со стороны леса. Значит, она там до сих пор спала. Света подошла, её потряхивало. Пришибленным взглядом она заглянула цыгану в глаза и заскулила:
-Богдан, у меня ничего нет. Дай скорее, а то подохну.
-Пошли в твою палатку, поговорить надо.
В палатке Света долго не могла понять, что ей вдалбливал Богдан. Все слова про Асю она пропускала мимо ушей. Единственное, что ее на самом деле взволновало, это то, что табор уходит, а ее с собой брать не собираются.
-Богдан, не оставляй, - взвыла Света. - Я что, мало работаю? Это потому, что вчера ничего стащить не удалось? Такого больше не повторится, точно, Богдан.
Внезапно цыган понял, что в таком состоянии со Светланой разговаривать бесполезно. Прямо на грязное одеяло на полу палатки он высыпал горсть таблеток и кинул пару пакетиков с порошком. Туда же он кинул несколько купюр, крупных купюр.
-Это тебе на первое время, - буркнул цыган. - Но мой тебе совет - завязывай, иначе сдохнешь.
У Светы загорелись глаза. Сидя на коленях в маленькой палатке, она протянула руку за таблетками, но Богдан очень ловко закрыл их своей огромной смуглой ладонью.
-Подожди, ты меня не поняла. Я не просто так тебе всё это даю. Это за Асю, мы её забираем.
-Да поняла, я поняла, - бормотала Света, не сводя глаз с ладони прикрывшей то, что ей было сейчас так нужно.
-Повтори. Посмотри на меня и повтори, что я тебе сейчас сказал.
Светлана подняла мутные глаза и уставилась в черные глаза цыгана.
-Это за Асю. Вы ее забираете. Богдан, ну я же не дура. Забирайте девчонку.
-Скажи мне, что ты её продала.
-Я продала, продала Аську вам. Делайте с ней, что хотите. Она ваша.
Тем временем Рада нервничала. Занимаясь сборами вместе с другими цыганками, она то и дело поглядывала на рваную палатку на краю поля. Что-то долго там Богдан. Неужели эта наркоманка не соглашается? Когда Богдан наконец вышел, Рада бросила все дела и вопросительно уставилась на мужа. Не говоря ни слова цыган кивнул. И тогда Рада бросилась собираться с новыми силами, время от времени поглядывая на радостную и загорелую девочку, носившуюся вокруг нее вместе с другими детьми.
Похоже, что больше всех Ася привязалась к Гере, старшему сыну Рады и Богдана. Гера был на три года старше девочки и с самого начала, как только Ася появилась в таборе, защищал ее от нападок других цыганских детей. Именно благодаря Гере Ася стала тут своей. И теперь, во время всех шумных игр, девочка держалась к нему поближе, ощущая сильное и надежное плечо.
Ближе к обеду исчезли все яркие шатры с поля и лишь стояло несколько повозок, нагруженных нехитрым цыганским скарбом. Когда повозки тронулись на месте осталась рваная серая палатка, в которой крепко спала раскумаренная Света. Она не слышала, как табор уходил и не видела, как болтала ножками ее дочка, усаженная на край повозки.
Асе было все интересно и она с любопытством оглядывалась по сторонам, когда чахлая лошадка дернулась и повозка плавно покатилась вдаль.
Ася не вспоминала о маме. Ей было хорошо. За повозкой шла тетя Рада и бежал Гера. И даже хмурый дядя Богдан, недовольно поглядывающий на нее, не мог испортить девочке настроение.
Богдан был недоволен тем, что Рада настояла на том, что Ася должна ехать в повозке, тогда как другие дети бежали пешком. Мужчине казалось, что Рада слишком уж сюсюкается с этой девчонкой. Со своими она так никогда не миндальничала.
В чем-то Богдан был прав. Рада любила своих детей, но они были свои, родные и понятные, с известной цыганской долей. А вот Ася вызывала в женщине непонятные щемящие чувства и желание защитить эту красивую кроху, которой так не повезло родиться у непутевой матери.
Цыганка-6.
С вечерним воздухом на землю опустилась долгожданная прохлада. Несмотря на то, что здесь осень отмечалась такой же жаркой погодой, ночи все-таки становились заметно свежее. Вечер приносил умиротворение, но тишины как таковой не было. Все так же стрекотали цикады и потрескивали угольки в костре, на котором еще недавно пожилая цыганка готовила еду. Сейчас костер поддерживали для освещения.Хотя табор затихал и готовился ко сну, Света не торопилась уползать в свою палатку. Она сидела на бревне возле костра и клевала носом. Цыгане не обращали на нее внимания. В таборе с ней никто не общался, кроме Богдана и цыганок, которые ходили с ней днём на промысел. Богдан разговаривал только в приказном порядке, а цыганки жалостливо, как с человеком, которого нужно пожалеть, ну или с бродячей, блохастой кошкой.
Свете было наплевать. Она была не совсем дурочкой и где-то в глубине сознания всё-таки вспыхивали проблески понимания, что она уже очень далеко зашла и пора остановиться. Под сильными веществами, что снабжал её Богдан, зависимость развивалась слишком стремительно. Чуть ли не каждый день Светлана обещала себе завязать, или хотя бы, по первому времени уменьшить дозы, но получалось ровно наоборот. Дозы лишь увеличивались, а сознание мутнело. Сейчас Света клевала носом и не было в её голове никаких мыслей. Какие-то рваные клочки воспоминаний, за которые Света хотела уцепиться, но они уплывали.
В таборе было тихо, но тут Света услышала голос, знакомый голос. Словно неподъемную гирю она повернула голову и увидела мужчину с выпученными глазами. Он возбужденно размахивал руками, разговаривая с Богданом возле шатра. Она знала этого мужчину. Кажется, его зовут Санек, и совсем недавно она так хотела его видеть. Зачем? Он обидел ее чем-то. Надо встать, подойти, но это сейчас делать так сложно. Света сама не заметила, как забыла начало своей мысли и вновь погрузилась в дремоту.
Санёк не замечал обворованную им знакомую, сидящую возле костра. Он прибежал к Богдану, чтобы предупредить о милицейской облаве. Санёк был не просто выпивохой, он имел за плечами тюремное прошлое. Этот прошаренный мужик был осведомителем в милиции, попросту говоря, стукачом. Но ещё он работал и на цыган. "И нашим, и вашим", как говорят. Цыгане за сведения хорошо платили, а Саньку недавно выпала возможность узнать, что сегодня ночью милиция собирается прошерстить табор. Вот он и прискакал Богдану сообщить это и получить вознаграждение.
В один миг табор загудел, словно потревоженный улей. Цыгане выскакивали из шатров с сумками и бежали через поле в лесистую местность, под деревья, где легко затеряться в темноте. Некоторые, спрятав в лесу то, что нужно было спрятать, возвращались. Табор не должен быть пустым. Главное, чтоб здесь ничего не нашли.
Богдан цепким взглядом следил, ничего ли не забыли и не забывал посматривать в сторону города. Не видно ли еще круглых фар милицейских уазиков? Взгляд цыгана упала на дремавшую возле потухшего костра Свету. Он длинно выругался, обозвав ею "чертовой наркоманкой". Нельзя было допустить, чтобы милиция взяла Свету. Стоит только продержать ее до утра в участке, а утром начнется ломка, и она выложит все, что было и чего не было.
Богдан подскочил к костру, схватил молодую женщину подмышки и практически волоком потащил с поля к лесу. Туда, где выжидали с сумками несколько цыган. Вернуться Богдан не успел. Шатры осветились светом фар. На поле уехало сразу пять милицейских машин. Облава началась. Облава и тотальный обыск. Искали запрещенные вещества и украденные у отдыхающих вещи. Как и следовало ожидать, после предупреждения Санька, ничего не нашли.
"Несолоно хлебавши" возвращались люди в форме в свои машины. Некоторые потирали расцарапанные злобными цыганками лица. Во время шмона в таборе стоял такой визг и ор, что его слышно было даже в крайних домах города.
Когда все закончилось и машины уехали Богдан подхватил одну из сумок и вместе с другими цыганами, пережидавшими в лесу, вернулся к шатрам. Свету он оставил валяться под деревом. Проспится приползет.
В таборе никто не спал. Хмурый цыган в возрасте подкидывал хворост в костер, разводя большой огонь. К нему со всех сторон подтянулись мужчины. Надо было обсудить случившееся. Немолодой цыган обвел взглядом черноволосых мужчин и сказал:
-Нам дали двадцать четыре часа на то, чтобы убраться отсюда. Слишком много заявлений о кражах лежит в милиции. Менты разозлились. Надо собираться.
Никто из цыган не был ни удивлен, ни шокирован. Такое происходило время от времени. Табор прибивался к большому городу, но всё было до поры до времени. Рано или поздно население взбрыкивало, и приходилось цыганам перебираться на новое место. Такова их судьба... Обсудив переезд, все мужчины разошлись по шатрам. Перед дорогой необходимо выспаться.
Богдан пошёл в шатёр к жене. Когда, пригнувшись, вошёл кроме Рады на него уставилось ещё несколько пар чёрных детских глаз. Глаз было больше, чем обычно. Кроме четверых его родных детей на Богдана испуганно смотрела чужая девочка Ася. Совсем привадила Рада эту девчонку!
-Что уезжаем? - уже догадавшись о всём, выдохнула Рада.
-Да, с утра собираемся. Ложитесь спать. Утром работа всем найдется.
Привыкшая слушаться мужа женщина шикнула на детей и когда они улеглись, погасила свечу. Ее не пугал переезд, но тем не менее женщина долго не могла уснуть. Переживала она за другое. За Асю. Понятное дело, русскую наркоманку они с собой брать не будут. Она уже не нужна. Да и работать с каждым днём ей всё сложнее и сложнее. Выглядит Света не очень. От неё уже шарахаются даже больше, чем от цыган. Но как же не хотелось оставлять ей Асю! Девочка пропадёт с родной матерью. Рада вспомнила, как Ася сюда попала. Голодная, худенькая девочка никак не могла наесться.
Дело близилось к утру, когда Рада приняла свое решение. Она тоже имеет слово, и утром скажет его мужу.
-Ася едет с нами, - заявила Рада мужу едва они проснулись ранним утром.
Богдан зыркнул черными глазами на жену, понимая, что это не просьба. Рада хорошая, покладистая женщина, но иногда характер показывает. И сейчас заявила таким тоном, что стало понятно, пойдет до конца. Да и в конце концов, а почему бы и нет? Не в первый раз в таборе были русские дети, далеко не в первый. Их было не жалко и с их помощью цыганки побирались. А как в табор попадали дети? Да по-разному. Бывало, чего уж греха таить, их воровали.
Обычно надолго они тут не задерживались. Во время облав милиция увозила светленьких детей. Но Ася не такая. Она черноволосая. Ночью на неё никто из милицейских вниманий не обратил.
-Ладно, - солидно кивнул Богдан, делая вид, что это его и только его решение. Заберем девчонку. Эта мамаша о ней и не вспомнит.
-Нет, я так не хочу, - ни с того ни с сего уперлась Рада. - Может, сейчас и не вспомнит, а когда уедем пойдет в милицию. Заявит, что девочку украли. Я выкуплю у нее Асю, чтобы она молчала.
-Сам договорюсь, - нахмурился Богдан.
-Только ты денег ей дай. И того, что она там употребляет. Надо, чтобы она добровольно Асю отдала.
-Решу, - сквозь зубы процедил цыган и вышел из шатра.
Первым делом он заглянул в рваную палатку, в которой ночевала Света. Молодой женщины там не оказалось. Богдан присмотрелся и увидел, как Светлана шатающейся походкой идёт по полю со стороны леса. Значит, она там до сих пор спала. Света подошла, её потряхивало. Пришибленным взглядом она заглянула цыгану в глаза и заскулила:
-Богдан, у меня ничего нет. Дай скорее, а то подохну.
-Пошли в твою палатку, поговорить надо.
В палатке Света долго не могла понять, что ей вдалбливал Богдан. Все слова про Асю она пропускала мимо ушей. Единственное, что ее на самом деле взволновало, это то, что табор уходит, а ее с собой брать не собираются.
-Богдан, не оставляй, - взвыла Света. - Я что, мало работаю? Это потому, что вчера ничего стащить не удалось? Такого больше не повторится, точно, Богдан.
Внезапно цыган понял, что в таком состоянии со Светланой разговаривать бесполезно. Прямо на грязное одеяло на полу палатки он высыпал горсть таблеток и кинул пару пакетиков с порошком. Туда же он кинул несколько купюр, крупных купюр.
-Это тебе на первое время, - буркнул цыган. - Но мой тебе совет - завязывай, иначе сдохнешь.
У Светы загорелись глаза. Сидя на коленях в маленькой палатке, она протянула руку за таблетками, но Богдан очень ловко закрыл их своей огромной смуглой ладонью.
-Подожди, ты меня не поняла. Я не просто так тебе всё это даю. Это за Асю, мы её забираем.
-Да поняла, я поняла, - бормотала Света, не сводя глаз с ладони прикрывшей то, что ей было сейчас так нужно.
-Повтори. Посмотри на меня и повтори, что я тебе сейчас сказал.
Светлана подняла мутные глаза и уставилась в черные глаза цыгана.
-Это за Асю. Вы ее забираете. Богдан, ну я же не дура. Забирайте девчонку.
-Скажи мне, что ты её продала.
-Я продала, продала Аську вам. Делайте с ней, что хотите. Она ваша.
Тем временем Рада нервничала. Занимаясь сборами вместе с другими цыганками, она то и дело поглядывала на рваную палатку на краю поля. Что-то долго там Богдан. Неужели эта наркоманка не соглашается? Когда Богдан наконец вышел, Рада бросила все дела и вопросительно уставилась на мужа.
Не говоря ни слова цыган кивнул. И тогда Рада бросилась собираться с новыми силами, время от времени поглядывая на радостную и загорелую девочку, носившуюся вокруг нее вместе с другими детьми.
Похоже, что больше всех Ася привязалась к Гере, старшему сыну Рады и Богдана. Гера был на три года старше девочки и с самого начала, как только Ася появилась в таборе, защищал ее от нападок других цыганских детей. Именно благодаря Гере Ася стала тут своей. И теперь, во время всех шумных игр, девочка держалась к нему поближе, ощущая сильное и надежное плечо.
Ближе к обеду исчезли все яркие шатры с поля и лишь стояло несколько повозок, нагруженных нехитрым цыганским скарбом. Когда повозки тронулись на месте осталась рваная серая палатка, в которой крепко спала раскумаренная Света. Она не слышала, как табор уходил и не видела, как болтала ножками ее дочка, усаженная на край повозки.
Асе было все интересно и она с любопытством оглядывалась по сторонам, когда чахлая лошадка дернулась и повозка плавно покатилась вдаль.
Ася не вспоминала о маме. Ей было хорошо. За повозкой шла тетя Рада и бежал Гера. И даже хмурый дядя Богдан, недовольно поглядывающий на нее, не мог испортить девочке настроение.
Богдан был недоволен тем, что Рада настояла на том, что Ася должна ехать в повозке, тогда как другие дети бежали пешком. Мужчине казалось, что Рада слишком уж сюсюкается с этой девчонкой. Со своими она так никогда не миндальничала.
В чем-то Богдан был прав. Рада любила своих детей, но они были свои, родные и понятные, с известной цыганской долей. А вот Ася вызывала в женщине непонятные щемящие чувства и желание защитить эту красивую кроху, которой так не повезло родиться у непутевой матери.