Любовь

Автор :Мавридика Де Монбазон
Парень выскочил из кузова полуторки, ловко выбросив обе ноги в воздух, прыгнул на землю, отпружинил, поправил гимнастёрку, прошёл к кабине.
Открыл дверцу, на руки ему чуть ли не выпала девушка.
Видно, бедняжку укачало, была она вся бледная, одни большие тёмные глаза на пол - лица, бледные губы сжаты в полоску, на ногах девчонки были туфельки чёрные лакированные и белые носочки.
На голове беретка, волосы завязаны в низкий узел, плащик распахнулся и можно было заметить небольшой животик приезжей.
- Никак Степаниды Мельниковой парень из армии пришел?
-Да вроде он, не один, неужто с невестой, ой Райка -то узнает.
-Здорово односельчанки, чего рты разинули?
-Сёма, никак отслужил?
-Отслужил, тёть Нюра, всё нет Сёмки Мельникова больше, есть Семён Михайлович ясно?
Степенный семейный человек, а это жена моя, Люба, прошу любить и жаловать.
-А как же...- начала говорить тёть Нюра, да осеклась, под колючим взглядом Сёмки, Семёна Михайловича.
Слухи по деревне распространяются быстро словно ветер.
Не успел Семён с двумя чемоданами, да женой своей Любой, до дома материного дойти, а уже сказали Степаниде, что сын из армии вернулся да не один, а с женой...И Раисе уже сказали.
Даже бровью не повела красавица, а была она красавицей, высокая, статная, чернобровая, черноокая, коса с руку толщиной, глаза с поволокой, актриса, да и только.
Сколько ухажёров вокруг крутилось, нет же ждала Сёму своего, ненаглядного.
Один из района ездил, вроде поля там проверить, фермы, а сам у Раиски в сельпо отирался, молил замуж за него пойти, горы золотые сулил, да не такая она Рая, уж если полюбила, то на век.
Так вот новость донесли ей сплетницы местные, та, как стояла, даже плечом не повела, спокойно отоварила, смену доработала, а вечером нарядившись во всё новое, что для Сёмы берегла, отправилась по деревенской традиции встречать солдата.
В избе Мельниковых шла гулянка полным ходом, Степанида носила разную снедь, капусту квашеную, картошку, грибы солёные, помидоры с огурцами, сало, зелень.
На столе стояла бутыль самогона, а для женщин настойка, сделанная на том же самогоне…
Во главе стола сидел Семён, рядом с ним маленькая, бледная девчонка.
Рая зашла в избу и встала в проходе, все замолчали враз.
- Здравствуйте вам, здравствуй, тётка Степанида, и вам здравствуйте, Степан Михайлович.
-Проходи, Рая, проходи, да и садись, чего стоять, в ногах правды нет, - бросила пробегающая мимо Степанида.
Степан что-то рассказывал, когда в избу вошла Рая, он не смутился, просто продолжал жевать разглядывая девушку с небольшим прищуром.
-Здравствуйте, Раиса Дмитриевна, что стоите как сирота, проходите. Знакомьтесь, супруга моя, Любовь Ивановна Мельникова, законная так сказать.
Рая шагнула к столу, села рядом с пододвинувшимся и залившимся краской каким-то парнем.
-Угощайся, Рая, - Степанида по-доброму улыбнулась девушке, нравилась ей эта гордая красавица, под стать Сёмке была, красивая, яркая, в мечтах Степанида уже внуков нянчила, таких же озорных как Сёмка и красивых как Раиса.
Да не судьба, видно, привёз эту замухрышку бесцветную, - Степанида поджала губы вспомнив про новоявленную сноху.
Люба сидела, прижимаясь к Семёну, её пугало всё, и эти шумные люди, так бесцеремонно её разглядывающие, и свекровь, сердитая и злобная, плохо её встретившая, и эта красивая девушка Раиса, которая глаз не сводит с Семёна, с её Семёна.
Гости вновь загудели, засмеялись, налили самогона и наливки, Рая подняла стопку за здоровье молодых, чуть пригубила, пить не стала.
-А что же это вы Раиса Дмитриевна, не желаете за счастье моё выпить, с моей супружницей законной? - спросил насмешливо Степан.
-Отчего, я немного выпила, извиняйте, не могу больше, жених не разрешает.
-Ах вот как?
-Да, оне у меня непьющие, - Раиса будто специально заговорила на распев, стараясь показать свою принадлежность к деревенскому обществу, - у нас не принято промеж нами скрывать чего, я ему обещала не пить, оне же мне верють.
Раиса усмехнулась и села с ровной спинкой и горящими глазами, по щекам её разлился румянец.
-Ну а у нас всё по-простому я пью, потому что мужик, а жена не пьёт, потому что наследника моего носит, о как, - Семён притянул к себе Любу и крепко поцеловал её в губы, обдавая запахом перегара сала и чеснока.
Через неделю разнёсся по деревне слух, что Рая передала магазин Людке Макиной, а сама укатила в район, вышла там замуж за того, что всё её замуж звал из городских.
У Семёна с Любой жизнь покатилась колёсиком.
Степанида сноху невзлюбила, нет, она не обижала девчонку, да только и любви особой не выказывала, она будто и не замечала Любу.
А если и замечала, то только упрекнуть какая Люба неумеха, да рукодырая.
Мальчик родился крепенький, красивенький.
-Слава богу в нашу породу, в Мельниковых, - вымолвила Степанида, когда привёз жену с ребёнком Семён из района.
Люба стала ещё худее и бледнее.
-Ты хучь весточку своим послала? Что бабкой -дедкой стали? - спросила Степанида у Любы.
-Некому посылать, матушка в войну скончалась, а батюшка с фронта не вернулся.
-Эвона как, - старуха замолчала, но с того времени вроде стала немного помягче относиться к снохе.
Семён неделю ещё отмечал рождение сына, приходил домой пьяный и требовал снять с себя сапоги, накормить ужином и ублажить.
-Сёмка, заездишь бабочку, смотри какая она у тебя худая...
-Ничего, мать, такая юдоль ваша земная, мужикам прислуживать, а-ха-ха-ха.
-Гляди - ка, барин нашёлси, а ну как сейчас возьму чересседельник да...Забыл, как отец тебя воспитывал?
-А ты мать? Ты забыла, как отец ТЕБЯ воспитывал? Так могу напомнить - пьяно ухмыляясь бросил Семён, - Любка, жрать давай...
С каждым днём жизнь Любы становилась всё хуже, Сёма начал сильно выпивать, свекровь всё больше злобилась и замыкалась в себе, обвиняя во всём её, Любу.
Она уже не стесняясь высказывала женщине, что это её вина, что она навязалась на их семью, обзывала чухонкой и рукодырой.
Часто вспоминала свекровь Раису, говорила, что не навяжись Люба со своим пузом, так подулись бы Сёма с Раисой друг на друга и помирились бы, любовь промеж ними была, а она Люба...
Мишенька рос, с каждым днём становился всё интереснее.
Мальчик уже узнавал и различал маму, папу, бабушку.
-Смотри Сёма, смотри как на тебя похож, - говорила Люба тихонько улыбаясь.
-И чё, - равнодушно пожав плечами и сделав козу- козу, - говорил Семён - сейчас то, чего, вот будет постарше тогда интересно будет, когда на рыбалку вместе пойдём, а сейчас пока мамкин подъюбник, всё, я спать, устал.
Это вы тут, две бабы на одно хозяйство, а мне пахать надо как проклятому, чтобы прокормит вас иждивенцев.
Люба тихонько плакала, не о такой она жизни мечтала, не о такой... ушла бы она, улетела на крыльях, да некуда и Семён её не отпустит, сына не отдаст и её не пустит.
То, что не любит её Семён давно поняла, да сделаного не воротишь, крепко завязла Люба, помощи нет ниоткуда, хоть в омут головой, да сыночек, Мишенька сдерживал.
Вспоминает Люба как всё начиналось...
Она тогда на танцы пошла, с подружками, увидела Семёна, отметила про себя какой парень видный и красивый, даже думать не смела что он на неё своё внимание обратит, а поди ж ты...
Люба у стеночки стояла, тихая, спокойная, не замечал никто, где уж тут шанс что такой парень обратит внимание?
А нет, от судьбы не сбежишь...
Говорили девчонки, и тётя Зоя говорила, вахтёр в общежитии, да не слушала, на крыльях к своему Сёмушке летела.
Он честно рассказал, что была девушка любимая, да скурвилась, пока он в армии, по рукам пошла, товарищ написал один.
-Зарёкся я с красотками связываться, - говорил парень, - одни проблемы от них решил попроще жену выбрать себе.
Конечно, Любаше было немного обидно что она, как выразился Сёма, "попроще", но что поделать, Сёма ведь с ней, а не с той, неизвестной ветреной красавицей, что разбила сердце любимому.
Всё шло замечательно, на удивление всем переживающим за Любу, ребята расписались, жили у Любы в комнате, Сёма договорился, временно, им пообещали дать квартиру.
Сёма устроился на завод, всё шло по плану, Любочка работала на швейной фабрике, училась в институте.
Да только враз загрустил Сёма, мамка, мол, одна, старая уже, как она там, он единственный сын.
Письма мать писала, вот он и.…как получит каракульки сердцу милые, так и сидит нахмурившись, слезу скупую вытирает, чтобы жена не видела.
Не хотел возвращаться, так и говрил Любе, а вот поди ты, сорвались все планы. Всё о чём мечтали молодые, всё прахом.
Так одним днём собрались и уехали, в глушь далеко, от подруг, от тёти Зои, от надежды что отыщется папа.
Даже если найдётся, её Любушку в такой Тмутаракани уж точно не найдёт.
Вот так Любушка в новую жизнь свою шагнула, следом за мужем.
Плачет теперь по ночам горько Люба, в подушку, тихонько, чтобы не слышал никто.
Чужая она здесь, Люба чужая и никому не нужная. Вот так пропади в один день никто и не заметит…
Сёма всё больше отдалялся.
Ходила Люба в сельпо местное, так продавщица там, Люда эта, так насмешливо с ней разговаривала, чуть ли не в лицо смеялась и фыркала, товар на весы швыряла, всякие колкости гворила.
Слышит Люба разговоры людские, будто Сёма с этой, с Людой спутался.
Да как можно так? Нет это неправда, ночует дома всегда, да и вообще...Нет неправда это...
Миша уже топаться начал, везде бегает, следом за бабушкой ходит, та полюбила внучонка, везде за собой таскает.
В один день стало Любаше плохо, упала и встать не может.
Правда Сёма прибежал с работы быстро, отвёз её в район, там проверили, поздравили будущего отца, мол беременная жена.
Равнодушно новость принял, только головой покрутил.
Всю дорогу обратную молчал, а она глаз поднять боялась, будто виновата, в чём...
Вроде помягче Сёма стал, уже не изводил так Любу, да и по мужской части остыл, доктор велел покой.
Беременность тяжёлая была, Люба в обмороки часто падала, бескровная вся была, еле как до семи месяцев доходила, родила девочку недоношенную, Надюшку, ох и помучилась с ней.
Свекровь правда помогала.
В печке выпаривали, в русской, мёрзла девчонка, врачи сказали не выживет, предлагали оставить, всё равно мол...
Тигрицей Любаша в дочушку вцепилась, так и привезла домой куклёночка своего.
Ни ноготков толком, ни ресниц, ни бровей, страшненькая, да выходили вместе со свекровью, вынянчили, к году окрепла девчонка.
Сёма насовсем от семьи отбился, с Мишей ещё вроде что-то там потетёшкается, а на дочь и смотреть не хочет, кривится.
Ночевать стал где-то, не дома, а в итоге заявил, что уходит, к той Людке Макиной...Урок (Любовь)
К вечеру Люба, так и сидевшая не шелохнувшись, отмерла, слёзы покатились.
-Ты вон чего, девка, выть брось, у тебя сама четвёртая теперь на руках и на шее.
-Как это, - спросила тихо.
-А так...Двое детей, старуха, да сама у себя. Нечто выть есть время?
-Так вы нас не выгоните?- прошептала.
-Я? Вас? Тебя с детьми?Ты что Любка? Ополоумела? Это ты бы меня впору не выгнала. Я у тебя в приживалках...
-Что вы такое говорите...матушка.
Впервые назвала так Люба свекровь, то всё по имени отчеству обращалась, Степанида аж задохнулась, но поборола в себе желание обнять Любушку, прижать к себе тростиночку.
-Ты Люба, давай вон, иди...это...приляг...а завтра, оно ...это...утро, как грится, вечера того...мудренее...это.
Я за детьми прослежу.
А то что я в приживалках, так оно так и есть, в район я моталась, помнишь ли? Дом на тебя с детьми переписала, слухи ходили что Сёмка с Людкой в открытую уже...Вот я и...
Ты же не видела ничего, эх девка, как тебя угораздило, ну чего теперь наша ты, моя. Не было дочки у меня, не пришлось, было бы побольше детей, авось и Сёмка не такой бы вырос...Хотя, - старуха махнула рукой.- Себя я Люба обезопасила, уж ты -то не выгонишь поди старуху?
Люба наконец-то заплакала, горько, обидчиво, по-детски.
-Плачь, плачь, горе ты моё луковое, поплачь, бабья доля такая, плакать да страдать, о-хо-хо.
Дня три провалялась, словно в горячке какой, то мама ей, покойница снилась, то отец с фронта не вернувшийся.
К себе куда-то звали, еле вырвалась из пелены и мути Люба.
Немного оправившись, Люба вышла на работу, пошла в телятницы, нравилось ей малышей, от мамки - коровы забранных, поить, её, Любу они мамкой считали.
Тяжёлая работа да что поделаешь, как-то жить надо, ушёл мужик, любуется с другой, а дети -то при чём? Им есть-пить надо одеваться, да и сами со свекровью не воздухом питаются, не в дерюжки да лапти деваются.
Так и пошла, работает.
Сначала тяжело было, не понимала как ведро поднять с молоком, а потом и привыкла, фляги уже с места на место только так двигала, а кто ей это делать будет сама, только сама.
Сёма иногда приходил, повозится с Мишей, глянет равнодушно на дочь, скользнёт равнодушным взглядом по Любаше, буркнет что-то матери и уходит.
Любе предложили выучиться на учётчика, свекровь за, обеими руками, отправила в район.
А там, диво дивное, чудо- чудное, встретила Люба Раису, ту самую.
И так что-то душевно разговорились, Рая велела в гости приезжать.
- Честно скажу Люба, ненавидела тебя всей душой, его обеляла, а тебя винила, думала забрала ты то. что мне принадлежит.
Я ведь знаю, Федька, гад такой. он то письмо дурацкое написал, сам прощения просил у меня. Я ему сказала, что сам кашу заварил, сам и расхлёбывай.
Писал он Сёме, точно знаю что писал после того он и прилетел домой, да не один...ты с ним была уже.
Думала с ума от тоски сойду, я за мужа -то своего и согласилась пойти, лишь бы что не сделать плохого.
А теперь...теперь понимаю, Люба, судьба это.
Мой Тихон Спиридонович такой...Сёмка ему и в подмётки не годится, это не из-за положения, не из-за денег, он другой.
Заботой меня окружил, показал что есть другая жизнь.
Тебе не понять этого, ты в этой другой жизни жила, а я...Я ведь Люба думала что это нормально, когда мужик бабу лупцует, что так положено.
Мать моя так жила, бабка, прабабка...Что бы меня с Сёмкой ждало? То же что и других...
А ты...ты знаешь что ты Любаша не переживай, видно так нужно было, я зла на тебя не держу, не думай даже. Тётке Степаниде привет большой, будете здесь, заходите, слышишь? Обе заходите.
После той встречи, Люба будто воспряла, приехала домой, матушке рассказала, она теперь старую Степаниду только так и называет.
Старуха будто и помолодела даже.
-Надо же, - шепчутся местные сплетницы, - будто и расцвели обе, что Степанида, что сноха ейная, ты гляди-ка...
-О, как, кто сказал что баба без мужика вянет...
Женщины же, не обращая внимания на пересуды, а такие были, в деревне ничего не утаишь, и то что Семён к Людке ушёл, и что Степанаида дом на Любу переписала, хотя что там за дом гнилушки одни, да всё же.
Так и жили.
Люба отучилась, в конторе уже работала, Надюшка с Мишей подрастали, всё хорошо. всё наладилось.
Семён пришёл как-то вечером, был задумчив и невесел.
-Мам, покормишь? - спросил тихо.
-Покормлю, мать завещала всех сирых, да убогих кормить, а уж сына -то родного и подавно.
С печки смотрели две пары внимательных глаз.
-А дети где?
-На печи, вон.
-Миша, Наденька, а что это вы от папки попрятались?
Ребята слезли несмело с печи, Миша подошёл к отцу, Надя стояла и смотрела во все глаза.
-Доча, я же папка твой, иди сюда.
Немного покачавшись, поковыляла на тоненьких ножках, ручонки протянула, взял осторожно, на колени посадил, прижалась к груди отцовской и замерла.
Степанида слёзы тайком вытерла.
Посидел, словно потерянный какой, с детьми потетёшкался, шапку в руках ломает, тоскливым взглядом хату родную, кое- как, неумело, но всё же поддерживаемую женщинами, оглядывает.
-Случилось чё, Сёма?
-Нет, мам. В след раз приду, забор там от Соловьёвых упал, починю. Я пока палкой подпёр. Ладно, пошёл.
Ушёл, про Любу ни слова.
Степанида Любушке ничего говорить не стала, незачем душу терзать.
А Семён повадился ходить, пока Любы главное нет.
Люба узнала об этом, а как же? До смешного получилось, в сельпо пришла, покупать там что -то, а Людка зверем на неё смотрит, на весы всё швыряет.
-И конфет я ещё просила.
-Нет конфет, - рычит.
-Как это нет, вот они.
-Не для тебя.
-Что значит не для меня?- Люба спрашивает и в глаза смотрит, мол это я раньше тихоня была, а тепрь -то нет, -что это значит? Или вы Людмила в купцы подались? Лавка это ваша? Кому хотите, товар продаёте, а кому не желаете, то нет? У нас советская власть, между прочим. Взвесьте мне конфет, пожалуйста.
Бабы, что рядом стояли, притихли даже.
Люба она выправилась, такая хорошенькая стала, личико светится, вся гибкая, как лоза, грудь появилась, фигурка точёная, многие , ой многие сравнивали Любашу и Людмилу, и не в пользу второй.
А за Любой агроном пытался ухаживать, да о колючий взгляд столкнулся...
-На, подавись, зараза, - швыряет на весы конфеты, красными пятнами идёт Людмила.
-Спасибо, - улыбается Любаша, - добрая вы женщина, - и идёт под смешки и перешёптывания стоящих женщин.
-Гадина, ненавижу, - кричит вслед Людмила, когда захлопнулась тяжёлая дверь сельпо.
-За то что мужика её увела, словно телка, ненавидишь-то, - раздался голос Матрёны, двоюродной сестры Степаниды женщины острой на язык, немногословной и достаточно серьёзной, - детей осиротила, а он теперь как потерянный мечется, как бы не говорили, как бы ты Людмила не желала этого, а без хоть малой искорки любви и интереса, дети не делаются, ну окромя тяжёлых случаев.
Так что держи Сёмку крепче, за гайтан его привяжи и води за собой, ненавидит она.
Она мужняя жена, как бы то ни было, а ты...Ты Людка, тьфу на тебя...
Весь разговор с Людмилой и её странное поведение, Любаша пересказала свекрови.
Та засмеялась.
-Ревнует Людка, Сёмку -то, к тебе ревнует.
-Ко мне? - вспыхнула.
-Ну, а он последнее время повадился, то забор починит, то вон крышу обещал перекрыть, приходит пока ты на работе, забегает к детям, Надю вон с рук не спускает, Мише обещал на рыбалку сходить. Ёлку к новому году сказал достанет.
-Ах вон оно что...
-Ага, - смеётся Степанаида.
Тут в сенях что-то завозилось.
-Папка, - соскочили дети, - Люба даже подпрыгнула, - папка пришёл, папка, что зайчика принёс,- спрашивают.
Надо же, удивилась Люба, а я и не замечаю ничего, вся в работе, да в думках своих, вроде Раисин муж, на след напал, отца Любашиного, Люба вся в этих мыслях, вот бы папка нашёлся.
А у самой тут вон чего...
Зашёл Сёма, поздоровался, дети на шее повисли у свекрови глаза потеплели, Люба молчит сидит.
-Здравствуй, Люба...
-Здравствуй, - сказала и отвернулась, - извините. отчёт доделать надо, пойду в комнату.
-Люба, я детей возьму? Ёлки привёз Иван, сходим, выберем.
Посмотрела строго, кивнула.
-Смотри только за ними.
-Конечно.
Зашла в комнату, к стене прижалась, сердце вот- вот выскочит.
-Не прощу, не прощу, - шепчет, а у самой слёзы ручьём льются.
Вечером дети рассказывали, как с папкой ёлку выбирали, как несли домой.
-Папа сильный, - сообщила двухлетняя Надюшка.
-Да,- подтвердил Миша, -папа сильный Надю на себя посадил и ёлку вот так, - показывает, как отец на одном плече Надюшку нёс, а на другом ёлку, -а я сам пошёл, помогал, я тоже сильный.
-Сильный, сильный, - смеётся Люба.
А потом ёлку наряжали, вчетвером.
Степанида истории разные рассказывала, как маленькие бегали, какие игры были, каждую игрушку дети рассмотрели, осторожно подавали маме, та уже пристраивала куда надо.
Новый год справляли тихо, по -домашнему.
Сводили детей на утренник, пришли курицу сварили, соленья- варенья достали, Люба салат сделала, как раньше мама делала, стол украсили, как мама до войны, нарядились, сели праздновать.
Детям компотик налили, себе по красненькой, малыши уснули, уложили их, сидят, болтают тихонечко.
Степанида про жизнь городскую Любушку расспрашивает, а Люба так что-то вспомнила, да ещё и от красненькой, раскраснелась, сидит старуха и любуется своей снохой.
Вот дурак Сёмка, думает, красавица, девка-то, выдобрилась как, а? А умная, какая, ох дурак...
Слышат, вроде стукнул кто.
-Кого там, кто, - спрашивает Степанида, открыв в сени дверь.
-Я, мам...
-Сёма, ты что ли?
-Ну...
Сердце Любашино к горлу прыгнуло, в голову стукнуло, в пятки убежало и на место вернулось. Всё за пару секунд.
Зашёл, улыбается.
С Новым годом поздравил, подарки детям принёс, матери отрез на платье, а Любе...Любе тоже подарил.
-Шкатулочка, - ахнула Любаша, повернула счастливое лицо к Семёну, тот улыбался весело, - где? Как ты её? Это же как у меня...помнишь, Сём, мы её потеряли...тогда в поезде когда ехали...Шкатулочка, мне папа привозил перед войной, смотрите мама...
Опять слёзы вытирает Степанида.
А Любаша не сдержалась, подбежала и в щёку Сёму чмокнула, а он стоит и улыбается как блаженный.
До утра просидели, Степанида спать пошла, уж о чём они там говорили, кто их разберёт.
Только заметила старуха, что Люба весёлая ходит, лукавую улыбку прячет и Сёмка каждый день после работы к ним идёт, а не к себе домой, ну к Людмиле то есть.
А потом и вовсе вон что случилось, Людмила прибежала, окна бить Любаше, мол, мужика уводишь, мерзавка.
Ей соседи все кричат чтобы охолонилась, мужик -то Любашкин.
Люба вышла, стоит в глаза смотрит.
-Что вы здесь устроили?
-Мужика моего отдай, слышишь?
-Я вашего ничего не брала. А то что муж МОЙ законный взбрыкнул, да сбежал к вам от детского крика, это уже вы с него спрашивайте, почему он вас, как перевалочный пункт выбрал. Я ни причём. Под замком никого не держу.
В это время Семён с работы шёл, за локоть Людмилу взял и домой отвёл, а вечером в свой дом, в свою семью вернулся.
Судить не берусь, зачем простила, тоже не знаю, видно любила сильно.
Только зажили хорошо... без всяких скандалов да измен.
А вскоре и новость хорошая, отец Любашин объявился, ему сказали что погибли дочка с женой, он и не надеялся уже, а тут... Муж Раисин, отыскал таки.
Ох, радости сколько было, словами не передать.
В гости отец приехал, назад в свой город звал, большой, важный. Любашка потом пояснила что она в маму, маленькая и хрупкая вся была мамочка.
-Извини, пап, я здесь привыкла, дети здесь родились, муж, свекровь уже старая, за ней пригляд нужен.
-Так всех заберём, доча!
-Нет, папка, лучше в гости ездить будем.
Выдохнул Семён думал уедет Люба...уедет и детей заберёт.Да, боялся.
А отец Любашин не выдержал, перевёлся к ним в район, на место Раиного мужа, а того дальше в город забрали, чего молодым -то на месте сидеть, это старикам уже поближе к семье надо...Да к земле.
Степанида долгую жизнь прожила, отгрелась она около Любушки.
Семён изменился очень. Совсем другим стал, будто урок какой жизненный вынес из всего.
Любашу свою уважал крепко и любил. Да-да, любил, пришла к нему любовь настоящая, понял чего чуть не лишился по глупости.
-Я ведь однажды чуть не потерял любовь-то свою, чуть - чуть оставалось, самую кромочку, - рассказывает он внукам.
Вовремя одумался, вот и держу рядом никуда без неё.
Без Любаши моей.
Я тогда ходил долго, Людмиле сказал что ухожу от неё, надоело болтаться туда - сюда, а куда идти? Примет ли Люба? Вот и ходил по улицам. Все празднуют, а я...
Осмелился и пришёл...А меня и не выгнали, простили, приняли и любовью одарили, вот как бывает.
Всю жизнь за это благодарен.
Кто, дети сказал такое, что любить и переживать мужики не могут? Могут. ещё как могут и ошибки свои осознать и исправить тоже могут.
Тяжело это, не скрою, на горло себе наступить, так что лучше не совершать их, ошибок -то, вот так-то.
Понял, Витя?
-Деда, а я -то при чём?
-А при том...глаза у тебя вострые, как у меня по - молодости, да и похож на меня шибко.
Урок мой запомни, извлеки из него то что положено, да не соверши такую же ошибку, понял?
-Да понял, понял, я вообще влюбляться и жениться не буду, за чем мне это? Глупости какие -то.
-Ага, ага, не будешь, а кто Ольге Семёновой ежа в портфель положил, а?А записки кто ей пишет и прячет дома, боится отдать?
Вот эта младшая сестра, Вера, всё ей надо знать...