повесть о нерегламентированном человеке...(40) Возвращаемся, как и было обещано, к публикации отдельных глав книги Авченко и Коровашко о легендарном человеке, геологе, геофизике, писателе Олеге Михайловиче Куваеве, авторе культовой книги нашего поколения - «Территории». ****** Василий Авченко, Алексей Коровашко Олег Куваев: повесть о нерегламентированном человеке (продолжение) Половина божественной сути: герои и прообразы Замысел написать об истории чукотского золота возник у Куваева ещё в 1958 году. В это время в его записной книжке появляются первые заметки к «роману о золоте». В 1973-м он сообщит одному из своих корреспондентов: наконец написал роман, о котором «трепался» лет пятнадцать… Конечно, о золоте Северо-Востока писали и до Куваева. Исаак Гехтман ещё в 1938 году опубликовал роман «Золото», в 1940-м роман с таким же названием выпустил Иван Кратт. В 1963–1964 годах в Магадане вышли две первые книги трилогии Виктора Вяткина «Человек рождается дважды». Но это были книги не о Чукотке, а о Колыме, и, главное, не всесоюзного звучания. Куваев понимал: по-хорошему надо начинать именно с Колымы, откуда вышло большинство чукотских «корифеев». «Сама цель, благородство, что ли, её, память парней, наших коллег, требует по логике и уму начинать с Колымы… – писал он. – Фигуры эпохи Билибина ведь требуют книги о них. Настоящей книги для всесоюзного читателя. Ребята, отравленные бродяжничеством, хотят иметь свои „Три товарища“». Но на Колыме (исключая низовья) Куваев не работал, а писать о том, о чём не имел личных впечатлений, не мог: «Полное отсутствие наличия присутствия фантазии, вот моя беда». Но всё-таки просил Игоря Шабарина вспоминать и записывать колымские легенды и анекдоты давних времён. Хронику событий, писал ему Куваев, легко восстановить по отчётам; важнее запах времени: что за люди были Билибин и Цареградский, чем развлекались колымские бичи? И сам Куваев делает записи вроде: «Типовая структура колымского посёлка. Две вышки, два барака, уборная на четыре очка и морг на четыре трупа». Возможно, у него были планы взяться и за Колыму… но теперь, похоже, не возьмётся никто. Колымских Шолохова и Купера так и не появилось, а не возьмись Куваев за «Территорию», и о чукотском золоте мы бы не узнали. Документы и архивы изучает слишком узкий круг профессиональных историков, остальные приобщаются к прошлому через хорошую художественную литературу. Другой проблемой, связанной с Колымой, были лагеря: «Писать без этого об этом – дешёвка и ещё раз дешёвка». Дело было даже не в цензуре. Куваев считал: писать о лагерях он не имеет «никакого морального права», потому что сам не сидел. Он решил писать о Чукотке, где успел захватить финальный акт драматической истории открытия и разведки золота. Застал и Чемоданова, и Власенко, видел, как полярной ночью тянули ЛЭП и били дорогу к будущему прииску Комсомольскому. А в 1958 году, когда Куваев работал на Ичувееме, тракторная колонна двинулась на Анюй закладывать второй прииск. Куваев изучал труды Обручева и Билибина, засекреченные работы своих старших современников – Цареградского, Зимкина… В ноябре 1963-го написал: «Ключ для романа нашёл». В 1964-м «Вокруг света» в рецензии на первую книгу Куваева упомянул: автор работает над романом о золотоискателях Чукотки. К 1965 году в папке «Золото», куда ложились письма, документы, телеграммы, выписки, было уже около трёхсот страниц. В том же году появилось три варианта начала романа. В 1967 году по дороге на Эльгыгытгын Куваев задержался в Певеке – поговорить с ветеранами, посидеть в архиве управления. В конце 1970-го – начале 1971 года Куваеву написал Герман Жилинский, тот самый геолог, задолго до Чемоданова доказывавший золотоносность Чукотки (на тот момент – уже доктор, лауреат, членкор АН КазССР). Прочтя книгу «Птица капитана Росса», куда вошла документальная повесть «Два цвета земли между двух океанов», затрагивавшая историю чукотского золота, он прислал Куваеву кое-какие уточнения. Тот с радостью откликнулся: «Как говорили в старину, „нельзя не узреть в сём божьего промысла“. Я ведь собирался к Вам ехать где-то в конце этого года, ибо получить у Вас консультацию по первым шагам этого открытия мне просто необходимо… Возникла идея съездить к Вам в Алма-Ату. Но Ваше письмо пришло раньше». Куваев сообщил Жилинскому, что его интересует «объективная история» открытия чукотского золота: «О том, что официальная и наградная версии не совсем точны, я понял ещё в Певеке…» В тот же период, в мае 1971 года, Куваев пишет известному геологу Дмитрию Асееву, в 1940-х назвавшему открытые им золотые месторождения в честь своих детей «Павликом» и «Наталкой»: «В эту весну я решил заняться литературной „разработкой“ Колымы и Чукотки… Ваши воспоминания для меня значат много, хотя у меня и достаточно много других источников». Как перфекционист, вечно недовольный собой, над первым своим романом Куваев работал особенно тщательно. Писал, переписывал, желая совместить «фантастическую правду» «Моби Дика» с точностью Бунина и слогом Паустовского. В 1971-м писал: «Роман – это, конечно, проверка. Стою я на каком-то гребне. То ли действительно напишу „Моби Дик“, то ли просто грамотно, технически сделанную макулатуру». В начале 1972 года впал в глубокую депрессию, не веря в свои силы, но потом вновь взялся за роман. Известно около восьми редакций «Территории» и ещё больше рабочих названий романа. В 1962 году появилось первое или одно из первых – «Мы живём в местах отдалённых». Борис Ильинский предложил «Белой ночи яростный свет», что Куваев счёл слишком пафосным. Вариант «Иди на восток» отпал из-за схожести с гранинским «Иду на грозу». Другие варианты: «Часть божественной сути», «Половина божественной сути», «Яростный свет и потёмки», «Северные золотые огни», «Пока качаются светила», «Шутя, играя и…», «Время бежать на Север», «Удаляясь всё дальше на Север», «Передний вагон», «Снежный рассвет», «Полярный рассвет»… «Идеально название из двух слов, которое что-то утверждает», – рассуждал Куваев, восхищаясь названиями «Ночь нежна» и «Прощай, оружие!».Дольше других продержались варианты «Там, за холмами» и «Серая река» (последний тоже подсказан Ильинским). В 1972 году Куваев закончил второй вариант романа, через год – третий. В начале 1973 года в альманахе «На Севере Дальнем» вышла «Переправа» – фрагмент «Серой реки». Куваев согласился было издать роман в Магадане, но потом дал задний ход и снова принялся переделывать написанное. В июле сокрушался: романа нет, материал рассыпается… Борис Ильинский, оказавшийся проездом в Болшеве, помогал Куваеву собрать «рассыпавшееся». В сентябре 1973 года закончена пятая редакция, но и теперь Куваев недоволен: сам предложил сдвинуть срок выхода книги в «Современнике» на 1975 год. ШВ октябре закончил шестой вариант, но: «Опять не получилось». Наконец на исходе 1973 года было найдено снайперски точное название – «Территория», отсылающее, как принято считать, к «производственным» романам Артура Хейли (к чему оно восходит на самом деле, мы расскажем чуть позже). Рукопись четыре месяца пролежала в журнале «Молодая гвардия», где её, по словам Куваева, даже не прочли. А вот в «Нашем современнике» приняли сразу, хотя «не цацкались, по головке не гладили» – пришлось проводить над текстом «жёсткую и бескомпромиссную работу». Казалось бы, роман готов, но Куваев не может успокоиться: то хочет ввести детективную линию, то решает подготовить для Магаданского книжного издательства отдельный вариант. Переписывает «Территорию» в седьмой раз. Пишет Людмиле Стебаковой в Магадан: «Ещё бы раз пять переписать, получился бы неплохой роман». Алле Федотовой: «Романы-то ведь за два года не пишутся. А время-то такое, что романы пишутся за два месяца. Вот и получается противоречие». Первая публикация «Территории» – в журнале «Наш современник» (1974, №№ 4–5). Вскоре «Территория» вышла в «Роман-газете» (1975, № 3) трёхмиллионным – два раза по полтора миллиона – тиражом. Параллельно шла подготовка книжного издания. В августе 1974 года рукопись вернули автору на доработку, осенью итоговая версия была принята и включена в план издательства «Современник» на 1975 год, где книга и вышла – уже после смерти Куваева. Но он всё-таки успел застать оглушительный успех своего романа. «Территория» – это Чукотка, или, точнее, Чаун-Чукотка. Река – Колыма, Город – Магадан, Посёлок – Певек, Северстрой – Дальстрой и так далее; Куваев тщательно, хотя зачастую прозрачно, зашифровал почти всю чаун-чукотскую географию. С пространством проще, со временем посложнее. Чукотское золото было открыто и разведано на рубеже 1940-х и 1950-х, ещё в сталинские времена. Ликвидация Дальстроя произошла позже, в оттепельном 1957-м. В романе и открытие золота, и упразднение Дальстроя сведены в одну точку где-то между вешками 1949-го и 1957 годов. «Это было последнее лето по старой методике Северстроя: „делай или умри“», – обозначил Куваев эпоху, то есть «холодное лето пятьдесят третьего» плюс-минус два-три года. В романе чётко ощущается дыхание суровых послевоенных дооттепельных лет. Для надёжности дано несколько подсказок, например, про «эпоху, не знавшую Ту-104» (регулярные рейсы начаты в 1956-м). Вертолётов в романе тоже нет, есть Ли-2 военных лет,аннушка», серийное производство которой начато в 1949 году, и Ил-14, запущенный в серию в 1953-м. Начальники, правда, изображены беспогонными, хотя геологическое руководство в Дальстрое числилось по ведомству НКВД-МВД, но, как считает Владислав Иванов, автор опустил офицерские звания сугубо из цензурных соображений (хотя и упомянул, что в Северстрое все – «от работяг до генералов» – имели прозвища). Вместе с тем Куваев – намеренно или непроизвольно – привнёс в атмосферу романа некоторые отчётливые приметы 1960-х. Это особенно чувствуется в фигуре Гурина с его иностранными газетами, коньяками и пластинками, да и негодование других героев по поводу захлестнувшей общество эпидемии потребительства – уже явно 1960-е, если вообще не 1970-е. В «Территории» цитируется песня, написанная будто бы безвестным северным поэтом: От злой тоски не матерись — Сегодня ты без спирта пьян: На материк, на материк Идёт последний караван… Возможно, Куваев просто не знал, что песню сочинил его коллега – геолог, геофизик, океанолог Александр Городницкий (р. 1933), причём в 1960 году, то есть уже после описанных в романе событий, и не на Чукотке, а в Сибири, в знаменитом Туруханском крае. Городницкий рассказывал, что написал её «как подражание зэковским песням». Песня удивительно быстро ушла в народ. Вскоре уже находились очевидцы, которые якобы слышали «На материк» в лагерях ещё в 1940-х, а в довершение всего Городницкому на Кольском полуострове показали могилу автора этой песни.Территория» – не единственное произведение Куваева, где цитируются песни Городницкого. Так, герои «Тройного полярного сюжета» напевают «Пиратскую»: И никогда мы не умрём, пока Качаются светила над снастями! Здесь интересно и то, что фразу «Пока качаются светила» Куваев рассматривал в качестве одного из вариантов названия «Территории». Вообще, между Городницким и Куваевым можно наметить немало биографических и поколенческих параллелей. Они почти ровесники, Городницкий учился в Ленинградском горном, куда поступил, как сам признавался, под влиянием стихов Киплинга и ещё потому, что «там форма была очень красивая… с погонами и прочее» (в 1940–1950-х у руководящих и инженерно-технических работников горной отрасли имелись даже звания наподобие военных: «горный директор», «горный инженер I ранга», «инженер-геолог III ранга» и т. п.). В 1954 году Городницкий попал на практику в отроги Памира, в Таджикистан. Привлекался к поискам урана. На титульном листе его дипломной работы стоял гриф «совершенно секретно». В итоге стал океанологом: уран ему, как и Куваеву, был неинтересен. В Арктике Городницкий проводил гравиметрические исследования на ледовых полях, куда, как и Куваев, садился на Ан-2. С героями романа всё ещё интереснее. Беллетризуя, Куваев редко выдумывал «из головы». Почти у каждого его персонажа имеются прототипы. Это сполна относится и к «Территории». «Для северян-ветеранов это грандиозная сага про друзей и знакомых», – справедливо отмечает Валерий Целнаков. В «Территории» зафиксировано целое поколение корифеев Дальстроя, живших по правилу «делай или умри» или даже «умри, но сначала сделай» («Работай или умри – это девиз природы. Если ты перестанешь работать, то умрёшь умственно, нравственно и физически», – отмечал писатель, путешественник Владимир Арсеньев в 1913 году в памятке для своего сына). Это о таких корифеях Куваев писал: «Каждый нёс за плечами груз легендарных лет. Каждый пришёл на берег бухты, где сейчас Город, юнцом, или ни черта не знающим, кроме веры в свою звезду, молодым специалистом, или вольным старателем, которому стало тесно в изученных районах». Сам Куваев, правда, утверждал, что прототипов только два: «В сём сочинении себя могли узнать лишь два человека: Изя Драбкин и Николай Ильич Чемоданов. Оба они мертвы…» Остальное будто бы плод авторской фантазии, а «Территория» – вообще не Чукотка: «Пусть каждый ищет её где желает». Куваев явно лукавил, дабы развязать себе руки и освободиться от нападок коллег, чего всё равно избежать не смог: слишком узнаваемы были и фигуры, и описанные события, да и фамилии он зачастую давал «прозрачные». Человек осведомлённый без труда угадывал, о ком он пишет. Центральные фигуры романа – Чинков и Баклаков. (продолжение следует) Фото: Куваев О. М. В полях... Певек, наши дни Городницкий А. М., Игарка, 1961 г.
НКГРЭ
Олег Куваев:
повесть о нерегламентированном человеке...(40)
Возвращаемся, как и было обещано, к публикации отдельных глав книги Авченко и Коровашко о легендарном человеке, геологе, геофизике, писателе Олеге Михайловиче Куваеве, авторе культовой книги нашего поколения - «Территории».
******
Василий Авченко, Алексей Коровашко
Олег Куваев:
повесть о нерегламентированном человеке
(продолжение)
Половина божественной сути: герои и прообразы
Замысел написать об истории чукотского золота возник у Куваева ещё в 1958 году. В это время в его записной книжке появляются первые заметки к «роману о золоте». В 1973-м он сообщит одному из своих корреспондентов: наконец написал роман, о котором «трепался» лет пятнадцать…
Конечно, о золоте Северо-Востока писали и до Куваева. Исаак Гехтман ещё в 1938 году опубликовал роман «Золото», в 1940-м роман с таким же названием выпустил Иван Кратт. В 1963–1964 годах в Магадане вышли две первые книги трилогии Виктора Вяткина «Человек рождается дважды». Но это были книги не о Чукотке, а о Колыме, и, главное, не всесоюзного звучания.
Куваев понимал: по-хорошему надо начинать именно с Колымы, откуда вышло большинство чукотских «корифеев». «Сама цель, благородство, что ли, её, память парней, наших коллег, требует по логике и уму начинать с Колымы… – писал он. – Фигуры эпохи Билибина ведь требуют книги о них. Настоящей книги для всесоюзного читателя. Ребята, отравленные бродяжничеством, хотят иметь свои „Три товарища“». Но на Колыме (исключая низовья) Куваев не работал, а писать о том, о чём не имел личных впечатлений, не мог: «Полное отсутствие наличия присутствия фантазии, вот моя беда». Но всё-таки просил Игоря Шабарина вспоминать и записывать колымские легенды и анекдоты давних времён. Хронику событий, писал ему Куваев, легко восстановить по отчётам; важнее запах времени: что за люди были Билибин и Цареградский, чем развлекались колымские бичи?
И сам Куваев делает записи вроде: «Типовая структура колымского посёлка. Две вышки, два барака, уборная на четыре очка и морг на четыре трупа». Возможно, у него были планы взяться и за Колыму… но теперь, похоже, не возьмётся никто. Колымских Шолохова и Купера так и не появилось, а не возьмись Куваев за «Территорию», и о чукотском золоте мы бы не узнали. Документы и архивы изучает слишком узкий круг профессиональных историков, остальные приобщаются к прошлому через хорошую художественную литературу.
Другой проблемой, связанной с Колымой, были лагеря: «Писать без этого об этом – дешёвка и ещё раз дешёвка». Дело было даже не в цензуре. Куваев считал: писать о лагерях он не имеет «никакого морального права», потому что сам не сидел.
Он решил писать о Чукотке, где успел захватить финальный акт драматической истории открытия и разведки золота. Застал и Чемоданова, и Власенко, видел, как полярной ночью тянули ЛЭП и били дорогу к будущему прииску Комсомольскому. А в 1958 году, когда Куваев работал на Ичувееме, тракторная колонна двинулась на Анюй закладывать второй прииск.
Куваев изучал труды Обручева и Билибина, засекреченные работы своих старших современников – Цареградского, Зимкина… В ноябре 1963-го написал: «Ключ для романа нашёл». В 1964-м «Вокруг света» в рецензии на первую книгу Куваева упомянул: автор работает над романом о золотоискателях Чукотки. К 1965 году в папке «Золото», куда ложились письма, документы, телеграммы, выписки, было уже около трёхсот страниц. В том же году появилось три варианта начала романа. В 1967 году по дороге на Эльгыгытгын Куваев задержался в Певеке – поговорить с ветеранами, посидеть в архиве управления.
В конце 1970-го – начале 1971 года Куваеву написал Герман Жилинский, тот самый геолог, задолго до Чемоданова доказывавший золотоносность Чукотки (на тот момент – уже доктор, лауреат, членкор АН КазССР). Прочтя книгу «Птица капитана Росса», куда вошла документальная повесть «Два цвета земли между двух океанов», затрагивавшая историю чукотского золота, он прислал Куваеву кое-какие уточнения. Тот с радостью откликнулся: «Как говорили в старину, „нельзя не узреть в сём божьего промысла“. Я ведь собирался к Вам ехать где-то в конце этого года, ибо получить у Вас консультацию по первым шагам этого открытия мне просто необходимо… Возникла идея съездить к Вам в Алма-Ату. Но Ваше письмо пришло раньше». Куваев сообщил Жилинскому, что его интересует «объективная история» открытия чукотского золота: «О том, что официальная и наградная версии не совсем точны, я понял ещё в Певеке…»
В тот же период, в мае 1971 года, Куваев пишет известному геологу Дмитрию Асееву, в 1940-х назвавшему открытые им золотые месторождения в честь своих детей «Павликом» и «Наталкой»: «В эту весну я решил заняться литературной „разработкой“ Колымы и Чукотки… Ваши воспоминания для меня значат много, хотя у меня и достаточно много других источников».
Как перфекционист, вечно недовольный собой, над первым своим романом Куваев работал особенно тщательно. Писал, переписывал, желая совместить «фантастическую правду» «Моби Дика» с точностью Бунина и слогом Паустовского. В 1971-м писал: «Роман – это, конечно, проверка. Стою я на каком-то гребне. То ли действительно напишу „Моби Дик“, то ли просто грамотно, технически сделанную макулатуру». В начале 1972 года впал в глубокую депрессию, не веря в свои силы, но потом вновь взялся за роман.
Известно около восьми редакций «Территории» и ещё больше рабочих названий романа. В 1962 году появилось первое или одно из первых – «Мы живём в местах отдалённых». Борис Ильинский предложил «Белой ночи яростный свет», что Куваев счёл слишком пафосным. Вариант «Иди на восток» отпал из-за схожести с гранинским «Иду на грозу». Другие варианты: «Часть божественной сути», «Половина божественной сути», «Яростный свет и потёмки», «Северные золотые огни», «Пока качаются светила», «Шутя, играя и…», «Время бежать на Север», «Удаляясь всё дальше на Север», «Передний вагон», «Снежный рассвет», «Полярный рассвет»… «Идеально название из двух слов, которое что-то утверждает», – рассуждал Куваев, восхищаясь названиями «Ночь нежна» и «Прощай, оружие!».Дольше других продержались варианты «Там, за холмами» и «Серая река» (последний тоже подсказан Ильинским). В 1972 году Куваев закончил второй вариант романа, через год – третий.
В начале 1973 года в альманахе «На Севере Дальнем» вышла «Переправа» – фрагмент «Серой реки». Куваев согласился было издать роман в Магадане, но потом дал задний ход и снова принялся переделывать написанное. В июле сокрушался: романа нет, материал рассыпается… Борис Ильинский, оказавшийся проездом в Болшеве, помогал Куваеву собрать «рассыпавшееся».
В сентябре 1973 года закончена пятая редакция, но и теперь Куваев недоволен: сам предложил сдвинуть срок выхода книги в «Современнике» на 1975 год. ШВ октябре закончил шестой вариант, но: «Опять не получилось».
Наконец на исходе 1973 года было найдено снайперски точное название – «Территория», отсылающее, как принято считать, к «производственным» романам Артура Хейли (к чему оно восходит на самом деле, мы расскажем чуть позже).
Рукопись четыре месяца пролежала в журнале «Молодая гвардия», где её, по словам Куваева, даже не прочли. А вот в «Нашем современнике» приняли сразу, хотя «не цацкались, по головке не гладили» – пришлось проводить над текстом «жёсткую и бескомпромиссную работу».
Казалось бы, роман готов, но Куваев не может успокоиться: то хочет ввести детективную линию, то решает подготовить для Магаданского книжного издательства отдельный вариант. Переписывает «Территорию» в седьмой раз. Пишет Людмиле Стебаковой в Магадан: «Ещё бы раз пять переписать, получился бы неплохой роман». Алле Федотовой: «Романы-то ведь за два года не пишутся. А время-то такое, что романы пишутся за два месяца. Вот и получается противоречие».
Первая публикация «Территории» – в журнале «Наш современник» (1974, №№ 4–5). Вскоре «Территория» вышла в «Роман-газете» (1975, № 3) трёхмиллионным – два раза по полтора миллиона – тиражом. Параллельно шла подготовка книжного издания. В августе 1974 года рукопись вернули автору на доработку, осенью итоговая версия была принята и включена в план издательства «Современник» на 1975 год, где книга и вышла – уже после смерти Куваева.
Но он всё-таки успел застать оглушительный успех своего романа.
«Территория» – это Чукотка, или, точнее, Чаун-Чукотка. Река – Колыма, Город – Магадан, Посёлок – Певек, Северстрой – Дальстрой и так далее; Куваев тщательно, хотя зачастую прозрачно, зашифровал почти всю чаун-чукотскую географию.
С пространством проще, со временем посложнее. Чукотское золото было открыто и разведано на рубеже 1940-х и 1950-х, ещё в сталинские времена. Ликвидация Дальстроя произошла позже, в оттепельном 1957-м. В романе и открытие золота, и упразднение Дальстроя сведены в одну точку где-то между вешками 1949-го и 1957 годов. «Это было последнее лето по старой методике Северстроя: „делай или умри“», – обозначил Куваев эпоху, то есть «холодное лето пятьдесят третьего» плюс-минус два-три года. В романе чётко ощущается дыхание суровых послевоенных дооттепельных лет. Для надёжности дано несколько подсказок, например, про «эпоху, не знавшую Ту-104» (регулярные рейсы начаты в 1956-м). Вертолётов в романе тоже нет, есть Ли-2 военных лет,аннушка», серийное производство которой начато в 1949 году, и Ил-14, запущенный в серию в 1953-м. Начальники, правда, изображены беспогонными, хотя геологическое руководство в Дальстрое числилось по ведомству НКВД-МВД, но, как считает Владислав Иванов, автор опустил офицерские звания сугубо из цензурных соображений (хотя и упомянул, что в Северстрое все – «от работяг до генералов» – имели прозвища).
Вместе с тем Куваев – намеренно или непроизвольно – привнёс в атмосферу романа некоторые отчётливые приметы 1960-х. Это особенно чувствуется в фигуре Гурина с его иностранными газетами, коньяками и пластинками, да и негодование других героев по поводу захлестнувшей общество эпидемии потребительства – уже явно 1960-е, если вообще не 1970-е.
В «Территории» цитируется песня, написанная будто бы безвестным северным поэтом:
От злой тоски не матерись —
Сегодня ты без спирта пьян:
На материк, на материк
Идёт последний караван…
Возможно, Куваев просто не знал, что песню сочинил его коллега – геолог, геофизик, океанолог Александр Городницкий (р. 1933), причём в 1960 году, то есть уже после описанных в романе событий, и не на Чукотке, а в Сибири, в знаменитом Туруханском крае. Городницкий рассказывал, что написал её «как подражание зэковским песням». Песня удивительно быстро ушла в народ. Вскоре уже находились очевидцы, которые якобы слышали «На материк» в лагерях ещё в 1940-х, а в довершение всего Городницкому на Кольском полуострове показали могилу автора этой песни.Территория» – не единственное произведение Куваева, где цитируются песни Городницкого. Так, герои «Тройного полярного сюжета» напевают «Пиратскую»:
И никогда мы не умрём, пока
Качаются светила над снастями!
Здесь интересно и то, что фразу «Пока качаются светила» Куваев рассматривал в качестве одного из вариантов названия «Территории».
Вообще, между Городницким и Куваевым можно наметить немало биографических и поколенческих параллелей. Они почти ровесники, Городницкий учился в Ленинградском горном, куда поступил, как сам признавался, под влиянием стихов Киплинга и ещё потому, что «там форма была очень красивая… с погонами и прочее» (в 1940–1950-х у руководящих и инженерно-технических работников горной отрасли имелись даже звания наподобие военных: «горный директор», «горный инженер I ранга», «инженер-геолог III ранга» и т. п.). В 1954 году Городницкий попал на практику в отроги Памира, в Таджикистан. Привлекался к поискам урана. На титульном листе его дипломной работы стоял гриф «совершенно секретно». В итоге стал океанологом: уран ему, как и Куваеву, был неинтересен. В Арктике Городницкий проводил гравиметрические исследования на ледовых полях, куда, как и Куваев, садился на Ан-2.
С героями романа всё ещё интереснее. Беллетризуя, Куваев редко выдумывал «из головы». Почти у каждого его персонажа имеются прототипы. Это сполна относится и к «Территории». «Для северян-ветеранов это грандиозная сага про друзей и знакомых», – справедливо отмечает Валерий Целнаков. В «Территории» зафиксировано целое поколение корифеев Дальстроя, живших по правилу «делай или умри» или даже «умри, но сначала сделай» («Работай или умри – это девиз природы. Если ты перестанешь работать, то умрёшь умственно, нравственно и физически», – отмечал писатель, путешественник Владимир Арсеньев в 1913 году в памятке для своего сына). Это о таких корифеях Куваев писал: «Каждый нёс за плечами груз легендарных лет. Каждый пришёл на берег бухты, где сейчас Город, юнцом, или ни черта не знающим, кроме веры в свою звезду, молодым специалистом, или вольным старателем, которому стало тесно в изученных районах».
Сам Куваев, правда, утверждал, что прототипов только два: «В сём сочинении себя могли узнать лишь два человека: Изя Драбкин и Николай Ильич Чемоданов. Оба они мертвы…» Остальное будто бы плод авторской фантазии, а «Территория» – вообще не Чукотка: «Пусть каждый ищет её где желает». Куваев явно лукавил, дабы развязать себе руки и освободиться от нападок коллег, чего всё равно избежать не смог: слишком узнаваемы были и фигуры, и описанные события, да и фамилии он зачастую давал «прозрачные». Человек осведомлённый без труда угадывал, о ком он пишет.
Центральные фигуры романа – Чинков и Баклаков.
(продолжение следует)
Фото:
Куваев О. М. В полях...
Певек, наши дни
Городницкий А. М., Игарка, 1961 г.