Комментарии
- 10 мая 18:11Ольга Ерёмина (Емец)Спасибо за интересный рассказ! Да маленький, худенький, скромный, но ведь был глыбой!
- 10 мая 20:21Ирина Храмова (Фокина)Потрясающие материалы у вас! Нигде такого не читала!
️ - 10 мая 20:23Высоцкий. Одна история ответил Ирине Храмовой (Фокиной)Спасибо вам.
- 10 мая 20:24Ирина Храмова (Фокина) ответила Высоцкий. Одна историяЭто вам СПАСИБО!
Для того чтобы оставить комментарий, войдите или зарегистрируйтесь
Высоцкий. Одна история
«Век был жестокий, тот период, кровавый, особенно без украшательств»
В Стара-Загоре публике показали два спектакля. Сначала шли «А зори здесь тихие», и после окончания на сцене стояли 16 корзин цветов, что подчеркнуло невероятный успех. Потом были «Десять дней, которые потрясли мир» – и зрители, наконец, увидели на сцене и Высоцкого.Дальше процитируем статью Марии Раевской «Высоцкий в Чирпане и Стара-Загоре: художественные и документальные свидетельства». В этой статье есть любопытное воспоминание поэта и режиссера из Бургаса Недялко Йорданова:
После представления мы уселись на открытой веранде какого-то ресторана – мы, бургасские актеры, и артисты «Таганки». Володя Высоцкий пришел последним. Он сел за стол напротив меня. Это был низенький, худенький человечек, а на сцене выглядел так представительно. Наверное, его хриплый голос производил такое впечатление.
Один из моих артистов набрался смелости и сказал, что и я такой же поэт, как и он, – тоже исполняю свои песни. Едва ли это произвело впечатление на Высоцкого, но он встал и торжественно подал мне руку. После этого Высоцкий сказал, что никакой он не поэт – просто сочиняет частушки, в России это давняя традиция. Он, разумеется, кокетничал. Видел, что все на него смотрят разинув рот, и скромничал.
Он был обаятелен, от него исходило сияние, которое околдовывало тебя против твоей воли. Мне показалось, что он чувствовал себя неловко, он ничего не пил, посидел полчаса и извинился. Ушел в гостиницу спать.
Владимир Высоцкий: Вообще жалко, что мы не играем этот спектакль у вас. В Софии играем, да, но здесь у вас, вот в этом городе – не играем.
Венелин Йотов: А телевидение сняло что-то из спектакля?
Владимир Высоцкий: Я думаю, что да – какие-то кусочки, наверное, сняли.
Вы знаете, когда спрашивают режиссеров, хороших режиссеров, – они почти никогда не отвечают, какой замысел спектакля, что нового они внесли и так далее. Они говорят: «Я уже поставил, поэтому смотрите на сцене, и вы сами разберетесь, что». Потому что иногда делается что-то интуицией, а не только от головы. И творчество предполагает еще и вдохновение.
Я про свою работу вам расскажу позже, что я там пытался сделать, как актер. А вообще, по режиссуре – это спектакль, правда, великий. Почему? Мое впечатление вот какое от этого дела: изобразительно, по форме, спектакль решен очень скромно и жестко. И с него, как говорит Любимов обычно, содран такой ненужный налет, который обычно на Шекспире есть, – золото, короны, шпаги, так сказать, троны. Все убрано, потому что он хотел это максимально приблизить к той атмосфере, которая была, вероятно, в Средние века, и к нашей атмосфере, которая сейчас существует. Оказалось, что возможно такое совпадение.
Век был жестокий, тот период, кровавый, особенно без украшательств. Значит, все ходят у нас в шерсти в грубой. Потому что бараны были всегда, всю жизнь, их стригли и делали одежду. А эта одежда оказалась еще и очень современной, поэтому сразу же, моментально зритель принимает это как людей, действующих теперь и очень близко ему думающих. Они для него не: «А, это они там про свои какие-то проблемы играют, с некоторыми современными аллюзиями и ассоциациями». Этого ничего в спектакле нет. Это совсем спектакль вне времени.
Идеи вечные в «Гамлете», и изображение вот это – оно дало такое ощущение, что это вечная тема, в вечной форме такой, хотя она новая совсем. Абсолютно полное совпадение формы и содержания. Потому что идеи и темы, которые затронуты в этой трагедии великой, – правда, вечные, поэтому все время к ним возвращаются. И поэтому образ спектакля – гигантский занавес, который движется по сцене – с одной стороны, совершенно не мешает следить за страстями, не отвлекает.
А с другой стороны, вот этот занавес – одно из действующих лиц спектакля. Ведь все время у Шекспира присутствует судьба, вот эта вот, тема такая таинственная. И занавес иногда работает как крыло судьбы, которая сметает в могилу – в натуральную могилу, реальную, с землей – людей, которые вынуждены совершить преступление или совершили его. И правых, и виноватых, и так далее. Он наказывает, поощряет – занавес. Он еще сделал такую работу в спектакле, которую невозможно сделать другими декорациями.
Там штук тридцать картин, в этом «Гамлете», а у нас – один поворот, смена ракурса и света – и полное ощущение, что это происходит уже в другом месте и в другое время. Он дает возможность сыграть нам три с половиной акта как один, совершенно без напряжения.
Шекспира очень трудно слушать – стих, перевод Пастернака довольно сложный, очень красивый, прекрасная поэзия... И из-за этого у нас получился в спектакле такой невероятный ритм, как будто вы смотрите кино. Одно сменяет другое, одно сменяет другое, разные места действия, а в общем-то – одна и та же сцена.
Потом что еще есть? Выстроена жизнь, которая происходит все время там – за стенами, за этим занавесом. Там подслушивают, там готовят преступления, там договариваются, там готовятся актеры разминаться, и так далее, и так далее. То есть жизнь происходит не только вот здесь, где играют актеры, а все время что-то происходит рядом.
Есть нервная, беспокойная атмосфера: Гамлет здесь сейчас занимается этим, думает о том, что ему делать, предполагает, как будет действовать, – а там сзади идет своя жизнь, свои дела. И зритель все время чувствует, что он не сможет этого ничего сделать... Это дает нерв лишний. Потом, этот занавес работает, как просто обыкновенный занавес, за которым играют актеры.
(Фрагмент Главы №185)
Высоцкий. Все истории