Старый Мариуполь

2 мая

ЦИРК БРАТЬЕВ ЯКОВЕНКО

В улицу Апатова, неподалеку от того места, где от нее ответвляется улица Советская, вливается малоприметный переулок с несколько странным, на первый взгляд, названием — Цирковый. Но странным (место это и в самом деле никак не связано с искусством) название кажется только молодым мариупольцам да людям, живущим в городе недавно. А вот старожилы помнят, что высился здесь когда-то огромный — по масштабам Мариуполя — цирк, и переулок, ведший к нему, в дни представлений был самым оживленным и многолюдным местом в городе.
Впрочем, не только в дни представлений — самый крупный зрительный зал в городе (вмещавший свыше тысячи человек, а если находились желающие на входные билеты, то и гораздо больше) стал после революции, в особенности в первые годы после Октября, местом массовых митингов, съездов, конференций. В этом зале звучал «бас окрепший, над реями рея» легендарного матроса, героя гражданской войны Павла Ефимовича Дыбенко. Со страстной речью выступила здесь выдающаяся большевичка, женщина удивительной судьбы Александра Михайловна Коллонтай. Об этом напоминает сейчас мемориальная доска, установленная на угловом доме улицы, носящей имя другого героя гражданской войны — Кузьмы Апатова. Так что мариупольский цирк служил горожанам «во дни торжеств и бед народных».
Первые упоминания об этом цирке-театре (так его нередко называли) восходят к началу XX века. Принадлежал он братьям Яковенко, которые его, очевидно, и выстроили. Цирк братьев Яковенко и Зимний театр Шаповалова (позднее — Уварова) были в старом Мариуполе главными очагами культуры. Причем интересно, что сложилась такая традиция: в театре Уварова работала русская труппа, а в цирке-театре братьев Яковенко — украинская, так что у мариупольцев был достаточно широкий выбор.
Если же к этому добавить, что представления давались и в ресторане гостиницы «Континенталь» (оркестр и цыганский хор), а в летнее время в городском саду традиционно звучала симфоническая музыка и на открытой эстраде тоже давались представления, что в «Иллюзионе», «XX веке» и других кинотеатрах демонстрировались новейшие фильмы, то трудно понять, почему мы так упорно продолжаем называть старый Мариуполь заштатной глушью и провинциальным захолустьем.
Из великих имен, связанных с театром Яковенко, назову лишь одно — Марк Лукич Кропивницкий. Корифей украинской культуры в свой последний приезд в Мариуполь в 1908 году выступал именно на этой сцене.
Но цирк братьев Яковенко был, прежде всего, предназначен, конечно, для цирковых представлений. Выступали здесь самые различные коллективы, знаменитые и безвестные, талантливые и не очень. Демократичное цирковое искусство нравилось мариупольцам, и когда на арене выступали знаменитости, театральные антрепренеры — об этом сохранились печатные свидетельства — горько жаловались, что сборы у них катастрофически падают. Особенно пустовал театр Уварова, когда на саженных афишах, расклеенных по городу, появлялась фамилия — Дуров.
1. «Железнодорожный вокзал» Владимира Дурова
Их было два брата — Анатолий Леонидович (1864— 1916) и Владимир Леонидович (1863— 1934). Оба они добились не только всероссийской, но и европейской известности, а сегодня Дуровы — династия цирковых артистов — известны, пожалуй, во всем мире.
Имена обоих братьев, стоявших у истоков цирковой династии, связаны с Мариуполем. «Король шутов, но не шут королей» Анатолий Дуров, начав свою карьеру на арене в 1879 году в Москве, закончил ее в 1916-м в Мариуполе, где внезапно скончался. Но об этом — позже. Сначала расскажем о выступлении Владимира Леонидовича в этом городе.
Было это в 1907 году, когда цирк братьев Яковенко сняла на осенний сезон труппа М. А. Первиль. В составе труппы гастролировал и Владимир Дуров. 16 октября 1907 года «Мариупольская жизнь», поместив на первой полосе портрет знаменитого артиста, сообщила: «Предпоследняя гастроль В. Дурова. Сегодня в первый раз — Мир зверьков. Прибытие поезда на вокзал, настоящий миниатюрный действующий паром паровоз с пассажирскими и товарными вагонами, все реквизиты и аксессуары. На арене цирка изображается полотно железной дороги, вокзал, семафор и будка стрелочника, исполнителями будут много разных животных. Кроме того, в первый раз преобразование инстинкта, поцелуй кота с крысой. В первый раз дрессировка крыс, по команде Дурова крысы меняют свои места. Сегодня в первый раз будет показан заяц-барабанщик».
В те времена даже рецензии на театральные спектакли, лишенные анализа, были весьма скупыми, а на цирковые представления — и вовсе куцыми. Поэтому достаточно полно представить себе по «Мариупольской жизни», что происходило на арене цирка братьев Яковенко в тот вечер, когда там выступал Владимир Леонидович Дуров со своим театром зверей, весьма затруднительно. Зато в современном исследовании Юрия Дмитриева «Цирк в России» находим подробное описание упомянутого представления. Оно называлось «Железная дорога». По уложенным на арене рельсам двигался паровоз и три вагона — товарный и два пассажирских. Обезьяна играла роль машиниста, гуси изображали носильщиков, утка — станционного смотрителя, она звонила в колокол. Бульдог был начальником станции, обезьяна — стрелочником, носуха — кассиром, своим длинным носом она компостировала билеты. Роль контролера играл козел. Пассажирами были морские свинки, а заяц ехал «зайцем»: он усаживался на буфер. Когда поезд удалялся, выходила цапля и на своих длинных ногах «по шпалам» шагала в другой город. Дуров комментировал действие. Разгружали товарный вагон, а Дуров замечал: «Горшок земли — это крестьянам, веревка, веревочные нервы — это рабочим, рваные штаны с вывороченными карманами — министерство финансов».
Даже на современного, уж какие только виды не видавшего читателя этот сухой пересказ содержания спектакля производит впечатление, так удивительно ли, что мариупольцы были в неописуемом восторге от Дурова и его четвероногих и пернатых актеров.
«Железнодорожный вокзал», созданный В. Л. Дуровым в 1907 году, — одно из крупнейших его творческих достижений, он вошел в историю мирового искусства. Тем отраднее отметить, что премьера этого представления состоялась в Мариуполе, его жители оказались первыми зрителями «Железнодорожного вокзала». Так, во всяком случае, сообщал Дуров в своих объявлениях.
«Состоявшиеся гастроли Дурова, — писала «Мариупольская жизнь», — привлекли много публики. Хорошая дрессировка животных, демонстрируемая Дуровым, и шутки на современные темы вызывают у местной публики интерес к появлению Дурова на цирковой арене».
Первый русский современный шут, сатирик, монологист — так называла В. Л. Дурова городская газета и сообщала о его дальнейших выступлениях. 18 октября был показан «Пожар в гостинице «Старый режим». Пожарных изображали свиньи и обезьяны, а лошадей — собаки. 20 октября газета сообщала: «Сегодня — экспроприяция: нападение на почтовый поезд. Раскрытие секрета: как Запятайка решает задачи на сложение и вычитание».
В те октябрьские вечера 1907 года зал театра Уварова пустовал. В цирке братьев Яковенко были заняты все места, публика толпилась в проходах, а в переулке, который теперь называется Цирковым, на дальних подступах к зданию, где выступал Владимир Дуров, оптимисты «ловили» лишний билетик.
2. Последняя гастроль Анатолия Дурова
Это величайший русский цирковой артист, впервые показавший, что клоун не шут, а художник и сатирик, что он достоин своего памятника: пусть по нынешним временам не в бронзе, а хотя бы в благодарных, признательных сердцах.
А. И. Куприн.
Современники утверждают, что в начале века популярность Анатолия Леонидовича Дурова не только равнялась, но даже превосходила легендарную известность Горького и Шаляпина.
О нем много написано, снят и фильм «Борец и клоун» по сценарию Николая Погодина, поэтому не станем пересказывать биографию знаменитого артиста, а ограничимся только мариупольским эпизодом.
Осенью 1915 года цирк братьев Яковенко арендовал В. 3. Максимюк. Среди цирковых антрепренеров России Максимюк имел десятистепенное значение и вообще известностью не пользовался, так что поначалу «Мариупольская жизнь» позволила себе даже перепутать фамилию и рекламировать его как… Максимова. И даже не извинилась: мелкая, дескать, сошка, и так проглотит. И вдруг через всю первую полосу городской газеты: «ПРИЕХАЛ АНАТОЛИЙ ДУРОВ!» Да такими огромными буквами, какие современный читатель может встретить только на афишах, но никак не в периодическом издании. Для сравнения скажу, что шрифт, которым набирается название газеты «Приазовский рабочий», по сравнению с этим «Приехал Анатолий Дуров!» кажется, чуть ли не петитом.
Но как же так случилось, что всемирно, можно сказать, известный Дуров согласился гастролировать в захудалой труппе Максимюка?
Дело в том, что в последние годы жизни артист находился в состоянии творческого кризиса. Прежнего успеха уже не было, и тот самый Дуров, которого в былые времена прославленные антрепренеры умоляли взять половину выручки, но только выступить в их представлении, теперь, случалось, должен был напоминать о своем существовании и соглашаться на непрестижные контракты.
Это, конечно, не значит, что иссяк талант Дурова: просто артист искал новые пути в искусстве, не всегда их находил, и этим объясняются его неудачи. Но Дуров оставался Дуровым. Когда в том же 1915 году он выступал в Петербурге в цирке Чинизелли, публика устроила ему овацию, и, таким образом, перед самым приездом в Мариуполь артист доказал, что есть еще порох в пороховницах.
Итак, аншлаг через всю первую полосу «Мариупольской жизни» «ПРИЕХАЛ АНАТОЛИЙ ДУРОВ!», и никаких комментариев, потому что в самом деле комментарии, как говорится, излишни: Дурова знали все.
На следующий день, 11 декабря, городская газета снова огромными буквами извещала: «Цирк В. 3, Максимюка. Сегодня первая гастроль Анатолия Дурова. Заслуженный артист Анатолий Дуров с его дрессированными животными. Сатира, мораль, злоба дня. Остроты. Каламбуры. Вечер смеха. Все ново, все оригинально». Сообщалось также о детских утренниках: «Дети, сегодня час смеха доставит вам Анатолий Дуров».
Театральный рецензент «Мариупольской жизни», выступавший под псевдонимом Бета, к цирку относился свысока, как к искусству плебеев, и писал о нем так сдержанно, как будто лениво и презрительно цедил слова сквозь стиснутые зубы. Но и он вынужден был признать, что представление с участием Дурова вызвало большой интерес у мариупольцев, что оно прошло с успехом, что билетов в кассе нет, что публика заполняет также все проходы в цирке Яковенко.
Анатолий Леонидович приехал в Мариуполь на десять гастролей, но после их успешного завершения Максимюк уговорил его дать еще столько же выступлений. Между тем 22 декабря в газете промелькнуло сообщение, что в губернии свирепствует тиф: зарегистрировано около тысячи больных. Не знаю, обратил ли внимание Анатолий Леонидович на это сообщение, но начавшаяся эпидемия сыграла трагическую роль в его судьбе.
Перед рождеством Дуров побывал в редакции «Мариупольской жизни». Для этого ему далеко ходить не пришлось: надо было только из гостиницы «Континенталь» (ныне дворец культуры «Азовстали») перейти дорогу (сейчас в этом здании магазин «Колбаса»).
Он долго беседовал с журналистами, обещал написать для газеты рассказ из жизни артистов. Однако выполнить это обещание не смог.
27 декабря он дал двенадцатое, и последнее, представление на арене мариупольского цирка. Чтобы успокоить публику, Максимюк печатает объявления: «Дуров в Цирке». Они появились в газете и 3 января, и 5-го, хотя артисту оставалось жить считанные даже не дни, а часы.
Максимюк не верил в болезнь Дурова, считал ее капризом избалованной знаменитости. Вот что писал он из Мариуполя своему приятелю А. В. Лапидзе (Королеву): «Дела мои, слава богу, хорошие, жить можно. Работал у меня Анатолий Дуров, и я с ним имел 120 недоразумений, но, благодаря моему характеру, все обошлось гладко. Сейчас Дуров лежит очень болен. Болезнь его следующая. На днях он закапризничал, не пошел работать и прислал мне через нотариуса медицинское свидетельство. Тогда я вручил через того же нотариуса свое письмо с извещением, что назначаю медицинский консилиум. Неустойка у нас была в 1000 рублей. Тогда Дуров влепил себе в спину тридцать сухих банок и застудил натянутую кровь. Теперь он болен серьезно, на самом деле».
Как видим, о своем характере антрепренер Максимюк был весьма высокого мнения. Он скромно считал себя образцом душевной чуткости, справедливости и великодушия. Между тем Дуров был не просто болен. Он был болен смертельно. Он умирал.
Сам Анатолий Леонидович поначалу тоже считал, что простудился после бани. Позвали врачей. Местные эскулапы определили: ишиас — и стали лечить артиста. Больному, однако, становилось все хуже. 4 января срочно вызвали из Харькова профессора. Тот поставил диагноз: сыпной тиф.
Узнав об этом, директор гостиницы, где остановился Анатолий Леонидович, потребовал, чтобы Дуров, метавшийся в бреду при температуре сорок, немедленно съехал. Дурова перевозят в больницу, а газета, отрабатывая деньги Максимюка, продолжает успокаивать мариупольцев: «Дуров в цирке».
7 (20) января 1916 года Анатолия Леонидовича Дурова не стало.
Поразительная деталь: день смерти выдающегося артиста и поныне в точности не известен. Это представляется невероятным: ведь дело происходило не в незапамятные времена. Судите сами. Первый некролог о Дурове опубликовал уже известный нам Максимюк, там сказано: 6 января 1916 года скончался и т. д. В том же номере в некрологе редакции «Мариупольской жизни» указывается другая дата — 7 января. В Театральной энциклопедии приводится третья дата — 8 января. Как ни странно, но именно энциклопедия, издававшаяся в наше время, менее всего внушает доверие, потому что там неправильно указан не только день рождения Дурова (24 ноября, а на самом деле — 26-е), но и год его рождения — 1865- й вместо 1864-го). Но и в третьем издании Большой Советской Энциклопедии тоже, увы, сообщается, что А. Л. Дуров умер в Мариуполе… 8 января 1916 года.
Не сомневаюсь, что эта дата ошибочная. Если не считать ошибки в некрологе Максимюка, во всех других случаях «Мариупольская жизнь» называет днем смерти Дурова 7 января. Так, 9. 01. 1916 г. газета писала: «Капельдинеры цирка В. 3. Максимюка с прискорбием извещают о смерти заслуженного артиста Анатолия Леонидовича Дурова, последовавшей в Мариуполе 7 января». Столичный журнал «Сцена и арена» (1916, № 2, с. 3) писал: 7 января в Мариуполе скончался Анатолий Леонидович Дуров». Подобных свидетельств можно привести множество.
1 января гроб с телом А. Л. Дурова перевезли из городской больницы на вокзал для дальнейшего следования в Москву. За гробом шла огромная толпа мариупольцев, впереди несли многочисленные венки.
«Можно сказать, — писала «Мариупольская жизнь», — что широкие слои населения России не так знали корифеев науки и драматической сцены, как «короля шутов» Анатолия Дурова. Покойного особенно знали те, кто после трудового дня приходил в цирк, чтобы посмеяться и поразвлечься, и, таким образом, покойный, служа смеху, служил досугу широких масс».
«Мариупольская жизнь» была газетой либерального толка, жизнь «широких масс» ее мало занимала, но в данном случае не отметить и не признать демократичность и народность искусства Анатолия Леонидовича Дурова она не могла.
3. Комедия или трагедия?
В 1980 году в Воронеже вышла книга В. Кораблинов. А она включает в себя две повести. Первая — «Браво, Дуров!» — рассказывает о жизни знаменитого артиста, вторая — «Мариупольская комедия» — о его смерти.
В дилогии Владимира Кораблинова перед читателем проходят картины феерической жизни Анатолия Леонидовича Дурова, предстает его яркий, самобытный характер, талантливая натура. Особенно удачны сцены жизни артиста в Воронеже. Здесь автор досконально изучил материал, он точен во всех деталях: упоминая, например, старые улицы, он в скобках приводит их современные названия.
Иное дело Мариуполь. Города в повести, в сущности, нет, отсутствует он даже в качестве фона, на котором разворачивается действие. Ему посвящен лишь единственный абзац, который стоит привести полностью:
«За окном гостиницы «Пальмира» (?) шел мокрый снег. В сотне шагов было море, о котором язык не поворачивается сказать, что оно шумело. Оно покряхтывало — ох, ох! — мелкое, незначительное, скучное. Как прилепившийся к нему невзрачный городок Мариуполь с его шестью православными церквями, костелом и еврейской синагогой. С его портовой вонью, грязным базаром, дырявым балаганом шапито, купеческими лабазами, греческими кофейнями и одиноким тусклым фонарем у двери упомянутой гостиницы, где в девятом номере нижнего этажа умирал великий русский артист Анатолий Леонидович Дуров».
Повторяю, в повести это единственный абзац, где Мариуполь дан «широко», других подробностей о городе, где Дурову суждено было окончить свой жизненный путь, нет. Но и этого абзаца достаточно, чтобы убедиться: автор пишет о городе, в котором он не бывал. Потому что в ином случае он не написал бы, что море шумело в ста шагах от гостиницы. И гостиницу мог бы назвать ее подлинным именем, а не вымышленным. Потому что если бы знал топографию Мариуполя, он не вложил бы в уста коридорного фразу: «Зимой, господин, ветер норд с моря, беда, топки не напасешься». Даже по карте можно определить, что норд, то есть северный ветер, может дуть с моря, скажем, в Ейске или в Азове, но никак не в Мариуполе.
Неверно также утверждение о дырявом балагане шапито, где якобы выступал в Мариуполе Дуров. Цирк братьев Яковенко был не шапито, а добротным каменным зданием. Поэтому слова «в ничтожном, гнилом Мариуполе, где скареда и скотина Максимюк… содержал балаган в такой ветхости, что в дождь лило с крыши, по манежу гуляли пронзительные сквозняки и артисты, вечно простуженные, кашляли и чихали» расходятся с правдой о том, в каких условиях работала труппа.
На странице 187-й автор сообщает, что Дуров приехал в Мариуполь в конце 1915 года, что соответствует истине — первое выступление артиста состоялось, как мы уже говорили, 11 декабря, — а на 213-й странице вдруг меняет информацию — в город на Азовском море Анатолий Леонидович приехал будто бы в самом начале сентября
Конечно, все это, так сказать, мелочи, хоть и досадные, в особенности для мариупольского читателя. Но будем справедливы: не они определяют значение повести. Интерес и значение «Мариупольской комедии» состоит, думаю, в том, что писатель пытается не просто рассказать о кончине великого артиста, но осмыслить смерть Анатолия Дурова. При этом В. Кораблинов строит несколько неожиданную концепцию: смерть Анатолия Дурова — самоубийство.
Самоубийство, по мнению писателя, было вызвано тем, что после немыслимого успеха, которым пользовались выступления Дурова в России, Германии, Франции, Бельгии, Китае, Японии, Корее, наступила пора, «когда Дуров на манеже, а публика, представьте, молчит. Вежливые улыбки, вежливые хлопки. А где былые обвалы аплодисментов? Где сотрясающие цирк вопли восторгов?».
А раз иссякли творческие возможности, «исчезли, потеряны те невидимые нити, которые всегда прочно соединяли его с публикой», зачем жить? «Великий русский артист умер», — думает о себе Дуров в повести.
В последние годы жизни Дуров действительно находился в творческом кризисе, об этом мы уже говорили в предыдущей подглавке. Но это был еще не вечер: мы знаем о его успехе не только в Мариуполе, но и в Петербурге.
В повести рассказывается о том, как Дуров поставил себе тридцать банок, поехал в порт, нанял лодочника и умышленно, чтобы жестоко простудиться, совершил прогулку по штормовому зимнему морю.
Но ведь это версия Максимюка, который угрожал Дурову судом за невыполнение контракта, когда артист, чувствуя недомогание, отказался выйти на манеж. Это Максимюк считал, что Дуров просто капризничает, притворяется, что он нарочно простудился, чтобы ему, Максимюку, досадить.
Да и странный способ покончить счеты с жизнью избрал великий артист. Перед болезнью он был весел и жизнерадостен, а умер, как мы знаем, от всамделишного сыпного тифа во время эпидемии. На самоубийство это мало похоже.
Гражданская жена Дурова, Елена Робертовна, пережила своего мужа на 50 лет. «Когда спустя полстолетия, — читаем мы в повести В. Кораблинова, — Елену Робертовну спрашивали — что же все-таки случилось той непонятной мариупольской зимой и не крылось ли под всем этим самоубийство, — она светло, безоблачно глядела на собеседника голубыми и все еще прекрасными глазами и, покачивая седой головою, отвечала искренне:
— О, майн гот! Если б я зналь… »
Нет, версия В. Кораблинова о самоубийстве Анатолия Дурова не представляется убедительной.
«Все, что происходило с ним в эти считанные перед смертью дни и ночи, он называл про себя мариупольской комедией», — читаем в повести.
Может быть, догадка писателя верна и умирающий артист думал именно так, но все- таки заглавие повести не кажется мне удачным: то, что случилось с Дуровым в Мариуполе, было не комедией, а, конечно, трагедией великого артиста.
Меньше всего мне хотелось бы, чтобы у читателя сложилось отрицательное отношение к повестям В. Кораблинова. В них не совсем удачно, я считаю, говорится о смерти артиста. Но талантливо и интересно показаны жизнь и искусство «единственного и неповторимого» Анатолия Леонидовича Дурова.
Лев ЯРУЦКИЙ
«Мариупольская старина»
ЦИРК БРАТЬЕВ ЯКОВЕНКО
•

Комментарии

  • 2 мая 21:25
    Табличка с надписью "Цирковый переулок", была на нашем доме. Фасад здания был на ул.Апатова, дом 50-52.это два дома, объединенные аркой.а торец- на Цирковый переулок. Мы помним только, что приезжал цирк передвижной. Через Цирковый переулок проходил очень большой поток людей, особенно в летнее время. На берег Азовского моря, приезжало много отдыхающих.И все приезжающие, с ж/д вокзала, шли мимо Циркового переулка в гостиницу "Спартак".Она расположена на Ул.Советской. Спасибо авторам статей о старом Мариуполе и талантливых людях.
  • 3 мая 06:01
    так же в соединении ул. Пушкина и Цыркового переулка был квасный цех.