Харьков слышит гул родных орудий.

Гул всё громче. Звук разрыва сух.
Превратились в слух дома и люди,
и деревья превратились в слух.
"Ждём", — как будто говорит Сумская.
"Ждём", — соседний произносит сад.
Головы всё ниже опуская,
на балконах мёртвые висят...
— Ждём, — живые повторяют люди.
Пепельною ночью, сизым днём
Харьков слышит гул родных орудий,
мужественный голос: "Мы идём!"
За противотанковыми рвами,
за скрещением дорог вдали
Харьков вырастает перед нами.
Мы идём,
мы входим,
мы вошли.
Николай Ушаков, 1943 г.