Да будет тебе по вере твоей

В просторной горнице с высоким решетчатым окном, на широкой постели с шелковым пологом лежит больной боярин Дмитрий. Вот уж три месяца злой недуг не оставляет его, все старания лекарей напрасны.
Князь Всеволод в печали, ведь боярин Дмитрий это и друг его детства, и первый советник. Лишиться Дмитрия князю кажется невыносимым горем.
Князь употребляет все усилия, чтобы спасти жизнь любимому другу. Недавно в Киев приехал знаменитый врач из Армении, и князь позвал его к больному. Долго продолжался осмотр и наконец врач объявил: боярин должен умереть, ничто не может спасти его.
Уныние охватило князя Всеволода, тяжко было ему расставаться с Дмитрием!
Но больше всех страдала жена боярина Дмитрия, Евпраксия. Дни и ночи проводила она у изголовья больного, никому не доверяла уход за ним.
В комнате тишина. Лишь слабый свет лампады едва освещает красный угол, остальная часть горницы погружена во мрак.
Больной в забытьи. Вот уже несколько дней он не ест, лишь пьет несколько глотков воды.
На низенькой лавке, у изголовья больного сидит боярыня Евпраксия. Она молода, ее лицо, хотя и исхудавшее за последнее время, по-прежнему прекрасно. Особенно хороши глаза: задумчивые, темные, скрытые под густыми ресницами.
Боярыня тихо встает и подходит к оконцу:
«Неужели он не придет? А завтра может быть уже поздно!»
Боярыня вглядывается в темноту, но никого не видно. Она тихо опускается на лавку у постели мужа. Больной затих, лишь изредка во сне слышится его несвязная речь.
Боярыня склоняется на подушку рядом с больным, и дремота начинает овладевать ею.
Дверь скрипнула. Евпраксия быстро встала.
– Кто тут? – шепотом спросила она.
– Матушка-боярыня, – послышался в ответ голос няни, – посланный из обители возвратился.
– Один? – быстро перебила ее боярыня.
– Нет, с ним старец.
– Веди его, веди скорее, няня, – заторопила Евпраксия.
Старушка ушла. Боярыня подошла к постели больного: бред снова усилился.
Дверь снова отворилась, и в горницу вошел высокий старец с длинной седой бородой. Это был отец Агапит, инок КиевоПечерской Лавры.
Евпраксия бросилась к нему.
– Наконец-то, отче! Я жду тебя целый день.
– Не мог раньше, – отвечал старец, – много больных было в обители.
– Отче, помоги Дмитрию, – умоляла боярыня, – сегодня врач объявил, что спасения нет… Я была в отчаянии и вдруг вспомнила о тебе. Ты можешь его спасти!
– Веришь ли тому, что говоришь? – строго спросил старец.
– Да, – твердо ответила боярыня, – я верю, что ты можешь это сделать именем Господа Иисуса Христа!
– Хорошо, – сказал старец, – да будет тебе по вере твоей! Молись и проси у Господа исцеления супругу!
Боярыня опустилась на колени, и горячая молитва полилась из ее наболевшей души.
Старец подошел к больному и тоже начал молиться.
По мере того как старец читал святые слова молитвы, больной стал затихать.
Вдруг больной глубоко вздохнул и открыл глаза.
Агапит перекрестил его и подошел к Евпраксии.
– Встань, – ласково обратился он к ней, – Господь услышал твою молитву!
Старец тихо подвел боярыню к больному.
Евпраксия наклонилась над Дмитрием и застыла в изумлении: боярин лежал с широко раскрытыми глазами и ласково смотрел на нее. Лицо его было спокойно, от него не веяло горячим жаром, легкий румянец окрасил щеки. Евпраксия вскрикнула и бросилась на грудь больному. Слезы радости брызнули из ее глаз, и она в восторге стала целовать мужа.
– Довольно, – послышался кроткий голос Агапита, – он еще слаб, не утомляй его шумной радостью. Благодари Господа за милость.
– И Господа, и тебя, отче, благодарю за твою чудную молитву, – промолвила Евпраксия, склоняясь перед старцем.
– Господь помогает верующим в Него! – отвечал Агапит, благословляя Дмитрия и Евпраксию.
Владимир Михайлович Зоберн
Из книги «Не от мира сего. Рассказы о святых»