семь дней любви и вечная разлука ----------------------------------------------------------------------- "Семь дней любви и вечная разлука..." – такими словами стихотворения Анны Ахматовой можно описать её отношения с художником Борисом Анрепом.Известно лишь о немногих привязанностях поэтессы, и только читая произведения, можно прикоснуться к тайнам её души, увидеть искренность чувств к мужчинам, которых встречала она в своей жизни. Одним из тех, кто тронул её сердце, был скульптор Анреп. *** Уникальность знакомства Анны Ахматовой и Бориса Анрепа была в том, что произошло оно благодаря Николаю Недоброво, которого с Борисом связывала дружба ещё с детских лет, а с Анной Николай был некоторое время "интимным другом", любовником, ставшим впоследствии близким человеком. Можно сказать, что Борис узнаёт Анну из переписки с Николаем, где тот пишет следующие слова: "Попросту красивой её назвать нельзя, но внешность её настолько интересна, что с неё стоит сделать леонардовский рисунок, генсборовский портрет маслом, и икону темперой, а пуще всего поместить её в самом значащем месте мозаики, изображающей мир поэзии". В то время, когда судьба сплела дороги двух творцов – Ахматовой и Анрепа – Борис был успешен в общении с женщинами – жизнерадостный, хорошо сложен, высок и в то же время, необыкновенно талантлив и утончён, знаток поэзии и искусства. Род Анрепа в России начинается с пленённого шведа фон Анрепа. И всю свою жизнь он проводит между Россией и Европой, где тоже живёт и творит. Начал своё обучение в России, решив стать юристом, но передумав, ушёл в искусство, изучая мозаику в университете Санкт-Петербурга, затем была академия в Париже, Лондон. В 1913 году именно в Лондоне Анреп первый раз выставлял свои работы. Анне на тот момент было 26 лет, она уже известна, опубликовано несколько её сборников. Одним из предков Ахматовой считается татарский хан Ахмат, благодаря которому и появился псевдоним Анны. Писать стихи начала ещё подростком, в дальнейшем продолжив обучение на литературных курсах в Петербурге. В 1910 году становится женой Николая Гумилёва. С одобрения мужа, Анна начинает профессионально писать, издавать сборники стихов, её слава растёт. С 1913 года Анна ведёт Бестужевские курсы, становится музой для художников, ей посвящают стихи. Сборник "Чётки", который вышел в 1914 году, делает её известной и узнаваемой. Будучи замужем, Анна не ограничивает своих привязанностей и под мощь её глубины и яркости натуры попадают известные поэты, художники, композиторы. И происходит встреча двух личностей, талантов, людей, которые сами по себе яркие события на жизненном небосклоне. Борис очарован Анной, он отмечает её острый ум, утончённость, его покоряют невероятные стихи. Знакомство происходит перед тем, как ему нужно ехать в армию. Но во время командировок они встречались, продолжая знакомство, которое вылилось в настоящие чувства. Встречи их были легки и радостны, оба творческие и увлечённые, они с интересом открывали друг друга. Стихи, разговоры о живописи и поэзии, невероятное притяжение – всё это захватило любовников настолько, что они не обращали внимания на то, что оба несвободны. Муза Ахматовой после встречи с Анрепом заговорила сразу же. Читаешь стихи поэта и диву даёшься, какой мощный поток вдохновения пробудил Борис Анреп. Совершенно беспримерный случай в поэзии. Художнику посвящено едва ли не больше всего ахматовских стихотворений (по одним подсчётам – тридцать три, по другим – тридцать шесть), в том числе, самые счастливые и светлые стихи Ахматовой о любви из "Белой стаи". Только в этом сборнике ему посвящено 17 стихотворений и 14 — в "Подорожнике". Анрепу посвящён также единственный в её творчестве акростих: Бывало, я с утра молчу О том, что сон мне пел. Румяной розе и лучу И мне – один удел. С покатых гор ползут снега, А я белей, чем снег, Но сладко снятся берега Разливных мутных рек. Еловой рощи свежий шум Покойнее рассветных дум. "Песенка", март 1916 г. В то же самое время Антреп ездил в командировки в Лондон, где в доме О. Морелл познакомился с известным английским писателем Олдосом Хаксли, и тут же начал волочиться за Марией Нис, ставшей впоследствии женой Хаксли. Конечно, писатель жутко ревновал, завидовал, даже мечтал "стать хотя бы на неделю Анрепом". И, в конце концов, написал в 1921 г. сатирический роман "Жёлтый Кром", в котором прототипом главного героя, предположительно, явился Анреп.
После Февральской революции Керенского, будучи убеждённым западником, Анреп покинул Россию навсегда. Он пришёл к Ахматовой попрощаться, сняв погоны, потому что у мостов стояли баррикады и офицерам появляться на улицах было небезопасно. "Будет то же самое, что было во Франции во время Великой революции, будет, может быть, ещё хуже", – сказал он. Анреп уехал в последних числах февраля 1916 года. И надо добавить, что не один. На сей раз его сопровождала Мария Волкова. И опять новый семейный треугольник. На этот раз — жена Эллен, Мария и он. После отъезда Анрепа на Запад, тональность и лексика стихов Ахматовой, посвящённых Анрепу, резко меняется. Теперь он не долгожданный царевич, ласковый жених, а изгнанник, отступник, выбравший спокойную жизнь на чужбине, не пожелавший разделить судьбу родной земли. Об их встречах и расставаниях, об их любви, кроме стихов Ахматовой, нам говорят и воспоминания Бориса Анрепа, озаглавленные "О чёрном кольце" ("Звезда", 1989 г. № 6). По словам Б. Анрепа, Анна Андреевна всегда носила чёрное кольцо и приписывала ему таинственную силу. Заветное "чёрное кольцо" было подарено Анрепу в 1916 году: Как за ужином сидела, В очи чёрные глядела, Как не ела, не пила У дубового стола. Как под скатертью узорной Протянула перстень чёрный... Сам Анреп рассказал о том, как Анна Андреевна подарила ему кольцо, так: "В начале 1916 года я был командирован в Англию и приехал на более продолжительное время в Петроград для приготовления моего отъезда в Лондон. Недоброво с женой жили тогда в Царском селе, там же жила Анна Андреевна. Николай Владимирович просил меня приехать к ним 13 февраля, слушать только что законченную им трагедию "Юдифь". "Анна Андреевна тоже будет" — добавил он. Стихотворные мерные звуки наполняли мои уши, как стук колёс поезда. Я закрыл глаза. Откинул руку на сиденье дивана. Внезапно что-то упало в мою руку: это было чёрное кольцо. "Возьмите, — прошептала Анна Андреевна — Вам...".Через несколько дней я должен был уезжать в Англию". Гумилёв, узнав, что Анна Андреевна подарила Анрепу это кольцо, и тот увёз его с собой, сказал полушутя: "Я тебе руку отрежу, а ты свези её Анрепу, скажи, если кольцо не хотите отдавать, так вот вам рука к кольцу…". Николай Гумилёв знал, что она любила Анрепа. Летом 1917 года, в Слепневе, Ахматова поминала его, навсегда оставившего Россию "лихого ярославца", русским певучим анапестом, молясь уже не о спасении его тела, а о душе: Да, не страшны ни море, ни битвы Тем, кто сам потерял благодать. Оттого-то во время молитвы Попросил ты тебя поминать. "Потерял благодать" – игра слов, потому что Анна по-древнееврейски и значит "благодать". "В Херсонесе три года ждала от него письма. Три года каждый день по жаре, за несколько вёрст, ходила на почту, и письма так и не получила" – вспоминает позже Ахматова. В цикле "Из чёрных песен" (1961 г.) Ахматова пишет: Всем обещаньям вопреки И перстень сняв с моей руки, Забыл меня на дне… Ничем не мог ты мне помочь. Зачем же снова в эту ночь Свой дух прислал ко мне? Во время бомбардировок Лондона в студию Анрепа попадает бомба, и драгоценное кольцо теряется под завалами. Борис полон отчаяния, но сделать уже ничего не может. Продолжая жить и работать в Лондоне, он читает публикации Анны, следит за её творчеством. И её стихи создают иллюзию их общения. Боль и скорбь от потери кольца, чего-то, возможно, большего, чем просто сувенир, помешала Борису прийти в 1965 году в Оксфорд, где состоялось награждение Анны Андреевны. "В 1965 году состоялось чествование А. А. в Оксфорде... Я был в Лондоне, и мне не хотелось стоять в хвосте её поклонников. Я просил Г. П. Струве передать ей мой сердечный привет и наилучшие пожелания, а сам уехал в Париж... Я оказался трусом и бежал, чтобы А. А. не спросила о кольце." Из воспоминаний Б. Анрепа И всё-таки они увиделись. 48 лет спустя коварная судьба подарила им ещё одну встречу. На пути из Лондона в Москву Ахматова на несколько дней остановилась в Париже и позвонила, позвала к себе. Оба изменились до неузнаваемости. Анреп помнил Ахматову "очаровательной, свежей, стройной и юной", а в кресле перед ним сидела дама, похожая, как ему показалось, на Екатерину Великую. Разговор не клеился, он задавал глупые, банальные вопросы, а сам думал только об одном: "А вдруг спросит о кольце, что ей сказать?". Но она не спросила. По сравнению с "величественной Екатериной" Анреп оказался просто пигмеем. Время отдалило их, и Анреп, стараясь найти тему для разговора, всё расспрашивал о литературе, поэтах-современниках, пока не услышал: "Борис Васильевич, что за глупые вопросы!". Душа Анны ждала признания её как женщины, как друга. Но теплоты в беседе не случилось. Заканчиваются воспоминания Анрепа словами: "5 марта 1966 г. Анна Андреевна скончалась в Москве. Мне бесконечно грустно и стыдно". Под подписью, рукой Бориса Васильевича, но другими чернилами, приписано: Это просто, это ясно, Это всякому понятно — Ты меня совсем не любишь, Не полюбишь никогда. 1917 Умер Борис Анреп в 1969 году. *** Совет своего друга Н.В. Недоброво поместить Ахматову в самом значимом месте мозаики, изображающей мир поэзии, Анреп не забыл. Долгие годы, начиная с середины 20-х, он работал над этой мраморной мозаикой. Эта мозаика должна была состоять из четырёх циклов: "Пробуждение муз", "Труды жизни", "Удовольствия жизни" и "Современные добродетели". В медальонах мозаики он воссоздал узнаваемые лица своих современников в виде мифологических и аллегорических фигур. Вирджиния Вульф представлена как Клио — муза истории, Грета Гарбо как Мельпомена — муза трагедии. Орёл с лицом Уинстона Черчилля когтит свастику — это "Избавление". Но нас, конечно, больше всего привлекает медальон под названием "Сострадание", созданный в 1952 г. На нём запечатлены руины города, по всей вероятности, Ленинграда, на земле лежит женщина с характерной ахматовской челкой, а над ней распростёр свои крылья ангел, пытающийся защитить несчастную. Григорий Кружков в книге "Ностальгия обелисков: Литературные мечтания" пишет: "Все мозаики Анрепа в Национальной галерее – аллегорические, их названия можно прочитать на широких рамках-каёмках. "Ахматовская" мозаика называется "Сompassion" ("Сострадание"). Первое впечатление – от необычности позы. Ахматова лежит, как шахтёр в забое, в низком и вытянутом (длина в три раза больше высоты) пространстве мозаики. Потом уже приходит в голову, что, может быть, это – не дол, а высь, и лежит она, как альпинист над краем обрыва; но первоначальное ощущение – туннеля, забоя – остаётся. Ахматова изображена очень юной и хрупкой, в каком-то голубом гимнастическом трико с короткими рукавами и низким (как на картине Альтмана) вырезом. Сходство большое, несомненное: чёлка, профиль, глаза. Ахматова лежит, чуть приподнявшись на не совсем ловко подогнутой кисти, и всматривается вперёд, как спелеолог в открывшуюся за проходом пещеру. Может быть, в этой позе отразилось впечатление художника от их последней встречи. В воспоминаниях Анрепа есть такая деталь: говоря с ним, она прилегла на кушетку. Впрочем, она всегда любила это положение – горизонтальное, есть другие рисунки, фотографии, воспоминания. И костюм "гимнастки" можно оправдать мемуарно: в юности Ахматова гордилась своей гибкостью, "показывала, что может, перегнувшись назад, коснуться головой своих ног", а в детстве "лазала как кошка и плавала как рыба", запросто "могла вскарабкаться на крышу поговорить с луной". В самом деле, та площадка, на которой она лежит, своим резким краем больше напоминает крышу, чем облако. Перед ней – груда обломков, подсвеченных красным (пожаром?), а позади – чёрная яма, в которой копошатся какие-то измождённые полулюди-полускелеты. Хрупкая фигура в голубом, вглядывающаяся с обрыва, сама по себе ангелоподобна, но, не довольствуясь этим, Анреп изобразил за ней парящего и почти приникшего к ней ангела с тускло золотящимися крылами. Этот благословляющий ангел-хранитель композиционно смотрится как крылья у неё за спиной, нечто неотделимое от основной фигуры. Положение Ахматовой между двумя ужасами – горящими зданиями впереди и ямой с жертвами позади, напоминающими о "Гернике" Пикассо, – полно неразрешённого конфликта. В своей аллегории "Сострадание" Анреп запечатлел главное – то, что Ахматова сама произнесёт лишь много лет спустя в четверостишии, поставленном как эпилог к "Реквиему": Нет, и не под чуждым небосводом, И не под защитой чуждых крыл, – Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ, к несчастью, был. 1961 г. *** Фото 1: Анна Ахматова Фото 2 и 3: Борис Анреп Фото 4: Мозаика "Сострадание" Фото 5: Юрий Анненков. "Портрет Ахматовой". 1921 г. Фото 6: Елена Лисовская. "Анна Ахматова" Фото 7: Ольга Делла-Вос Кардовская. "Портрет Ахматовой". 1914 г. Фото 8: Натан Альтман. "Портрет Ахматовой". 1915 г.
Кулинарная библиотека
📎 Анна Ахматова и Борис Анреп:
семь дней любви и вечная разлука
-----------------------------------------------------------------------
"Семь дней любви и вечная разлука..." – такими словами стихотворения Анны Ахматовой можно описать её отношения с художником Борисом Анрепом.Известно лишь о немногих привязанностях поэтессы, и только читая произведения, можно прикоснуться к тайнам её души, увидеть искренность чувств к мужчинам, которых встречала она в своей жизни. Одним из тех, кто тронул её сердце, был скульптор Анреп.
***
Уникальность знакомства Анны Ахматовой и Бориса Анрепа была в том, что произошло оно благодаря Николаю Недоброво, которого с Борисом связывала дружба ещё с детских лет, а с Анной Николай был некоторое время "интимным другом", любовником, ставшим впоследствии близким человеком. Можно сказать, что Борис узнаёт Анну из переписки с Николаем, где тот пишет следующие слова: "Попросту красивой её назвать нельзя, но внешность её настолько интересна, что с неё стоит сделать леонардовский рисунок, генсборовский портрет маслом, и икону темперой, а пуще всего поместить её в самом значащем месте мозаики, изображающей мир поэзии". В то время, когда судьба сплела дороги двух творцов – Ахматовой и Анрепа – Борис был успешен в общении с женщинами – жизнерадостный, хорошо сложен, высок и в то же время, необыкновенно талантлив и утончён, знаток поэзии и искусства.
Род Анрепа в России начинается с пленённого шведа фон Анрепа. И всю свою жизнь он проводит между Россией и Европой, где тоже живёт и творит. Начал своё обучение в России, решив стать юристом, но передумав, ушёл в искусство, изучая мозаику в университете Санкт-Петербурга, затем была академия в Париже, Лондон. В 1913 году именно в Лондоне Анреп первый раз выставлял свои работы. Анне на тот момент было 26 лет, она уже известна, опубликовано несколько её сборников. Одним из предков Ахматовой считается татарский хан Ахмат, благодаря которому и появился псевдоним Анны. Писать стихи начала ещё подростком, в дальнейшем продолжив обучение на литературных курсах в Петербурге. В 1910 году становится женой Николая Гумилёва. С одобрения мужа, Анна начинает профессионально писать, издавать сборники стихов, её слава растёт.
С 1913 года Анна ведёт Бестужевские курсы, становится музой для художников, ей посвящают стихи. Сборник "Чётки", который вышел в 1914 году, делает её известной и узнаваемой. Будучи замужем, Анна не ограничивает своих привязанностей и под мощь её глубины и яркости натуры попадают известные поэты, художники, композиторы. И происходит встреча двух личностей, талантов, людей, которые сами по себе яркие события на жизненном небосклоне.
Борис очарован Анной, он отмечает её острый ум, утончённость, его покоряют невероятные стихи. Знакомство происходит перед тем, как ему нужно ехать в армию. Но во время командировок они встречались, продолжая знакомство, которое вылилось в настоящие чувства. Встречи их были легки и радостны, оба творческие и увлечённые, они с интересом открывали друг друга. Стихи, разговоры о живописи и поэзии, невероятное притяжение – всё это захватило любовников настолько, что они не обращали внимания на то, что оба несвободны.
Муза Ахматовой после встречи с Анрепом заговорила сразу же. Читаешь стихи поэта и диву даёшься, какой мощный поток вдохновения пробудил Борис Анреп. Совершенно беспримерный случай в поэзии.
Художнику посвящено едва ли не больше всего ахматовских стихотворений (по одним подсчётам – тридцать три, по другим – тридцать шесть), в том числе, самые счастливые и светлые стихи Ахматовой о любви из "Белой стаи". Только в этом сборнике ему посвящено 17 стихотворений и 14 — в "Подорожнике".
Анрепу посвящён также единственный в её творчестве акростих:
Бывало, я с утра молчу
О том, что сон мне пел.
Румяной розе и лучу
И мне – один удел.
С покатых гор ползут снега,
А я белей, чем снег,
Но сладко снятся берега
Разливных мутных рек.
Еловой рощи свежий шум
Покойнее рассветных дум.
"Песенка", март 1916 г.
В то же самое время Антреп ездил в командировки в Лондон, где в доме О. Морелл познакомился с известным английским писателем Олдосом Хаксли, и тут же начал волочиться за Марией Нис, ставшей впоследствии женой Хаксли. Конечно, писатель жутко ревновал, завидовал, даже мечтал "стать хотя бы на неделю Анрепом". И, в конце концов, написал в 1921 г. сатирический роман "Жёлтый Кром", в котором прототипом главного героя, предположительно, явился Анреп.
После Февральской революции Керенского, будучи убеждённым западником, Анреп покинул Россию навсегда. Он пришёл к Ахматовой попрощаться, сняв погоны, потому что у мостов стояли баррикады и офицерам появляться на улицах было небезопасно.
"Будет то же самое, что было во Франции во время Великой революции, будет, может быть, ещё хуже", – сказал он.
Анреп уехал в последних числах февраля 1916 года. И надо добавить, что не один. На сей раз его сопровождала Мария Волкова. И опять новый семейный треугольник. На этот раз — жена Эллен, Мария и он.
После отъезда Анрепа на Запад, тональность и лексика стихов Ахматовой, посвящённых Анрепу, резко меняется. Теперь он не долгожданный царевич, ласковый жених, а изгнанник, отступник, выбравший спокойную жизнь на чужбине, не пожелавший разделить судьбу родной земли.
Об их встречах и расставаниях, об их любви, кроме стихов Ахматовой, нам говорят и воспоминания Бориса Анрепа, озаглавленные "О чёрном кольце" ("Звезда", 1989 г. № 6).
По словам Б. Анрепа, Анна Андреевна всегда носила чёрное кольцо и приписывала ему таинственную силу. Заветное "чёрное кольцо" было подарено Анрепу в 1916 году:
Как за ужином сидела,
В очи чёрные глядела,
Как не ела, не пила
У дубового стола.
Как под скатертью узорной
Протянула перстень чёрный...
Сам Анреп рассказал о том, как Анна Андреевна подарила ему кольцо, так:
"В начале 1916 года я был командирован в Англию и приехал на более продолжительное время в Петроград для приготовления моего отъезда в Лондон. Недоброво с женой жили тогда в Царском селе, там же жила Анна Андреевна. Николай Владимирович просил меня приехать к ним 13 февраля, слушать только что законченную им трагедию "Юдифь". "Анна Андреевна тоже будет" — добавил он. Стихотворные мерные звуки наполняли мои уши, как стук колёс поезда. Я закрыл глаза. Откинул руку на сиденье дивана. Внезапно что-то упало в мою руку: это было чёрное кольцо. "Возьмите, — прошептала Анна Андреевна — Вам...".Через несколько дней я должен был уезжать в Англию".
Гумилёв, узнав, что Анна Андреевна подарила Анрепу это кольцо, и тот увёз его с собой, сказал полушутя: "Я тебе руку отрежу, а ты свези её Анрепу, скажи, если кольцо не хотите отдавать, так вот вам рука к кольцу…". Николай Гумилёв знал, что она любила Анрепа.
Летом 1917 года, в Слепневе, Ахматова поминала его, навсегда оставившего Россию "лихого ярославца", русским певучим анапестом, молясь уже не о спасении его тела, а о душе:
Да, не страшны ни море, ни битвы
Тем, кто сам потерял благодать.
Оттого-то во время молитвы
Попросил ты тебя поминать.
"Потерял благодать" – игра слов, потому что Анна по-древнееврейски и значит "благодать".
"В Херсонесе три года ждала от него письма. Три года каждый день по жаре, за несколько вёрст, ходила на почту, и письма так и не получила" – вспоминает позже Ахматова.
В цикле "Из чёрных песен" (1961 г.) Ахматова пишет:
Всем обещаньям вопреки
И перстень сняв с моей руки,
Забыл меня на дне…
Ничем не мог ты мне помочь.
Зачем же снова в эту ночь
Свой дух прислал ко мне?
Во время бомбардировок Лондона в студию Анрепа попадает бомба, и драгоценное кольцо теряется под завалами. Борис полон отчаяния, но сделать уже ничего не может. Продолжая жить и работать в Лондоне, он читает публикации Анны, следит за её творчеством. И её стихи создают иллюзию их общения. Боль и скорбь от потери кольца, чего-то, возможно, большего, чем просто сувенир, помешала Борису прийти в 1965 году в Оксфорд, где состоялось награждение Анны Андреевны.
"В 1965 году состоялось чествование А. А. в Оксфорде... Я был в Лондоне, и мне не хотелось стоять в хвосте её поклонников. Я просил Г. П. Струве передать ей мой сердечный привет и наилучшие пожелания, а сам уехал в Париж... Я оказался трусом и бежал, чтобы А. А. не спросила о кольце."
Из воспоминаний Б. Анрепа
И всё-таки они увиделись. 48 лет спустя коварная судьба подарила им ещё одну встречу. На пути из Лондона в Москву Ахматова на несколько дней остановилась в Париже и позвонила, позвала к себе. Оба изменились до неузнаваемости. Анреп помнил Ахматову "очаровательной, свежей, стройной и юной", а в кресле перед ним сидела дама, похожая, как ему показалось, на Екатерину Великую.
Разговор не клеился, он задавал глупые, банальные вопросы, а сам думал только об одном: "А вдруг спросит о кольце, что ей сказать?". Но она не спросила. По сравнению с "величественной Екатериной" Анреп оказался просто пигмеем. Время отдалило их, и Анреп, стараясь найти тему для разговора, всё расспрашивал о литературе, поэтах-современниках, пока не услышал: "Борис Васильевич, что за глупые вопросы!". Душа Анны ждала признания её как женщины, как друга. Но теплоты в беседе не случилось.
Заканчиваются воспоминания Анрепа словами: "5 марта 1966 г. Анна Андреевна скончалась в Москве. Мне бесконечно грустно и стыдно". Под подписью, рукой Бориса Васильевича, но другими чернилами, приписано:
Это просто, это ясно,
Это всякому понятно —
Ты меня совсем не любишь,
Не полюбишь никогда.
1917
Умер Борис Анреп в 1969 году.
***
Совет своего друга Н.В. Недоброво поместить Ахматову в самом значимом месте мозаики, изображающей мир поэзии, Анреп не забыл.
Долгие годы, начиная с середины 20-х, он работал над этой мраморной мозаикой. Эта мозаика должна была состоять из четырёх циклов: "Пробуждение муз", "Труды жизни", "Удовольствия жизни" и "Современные добродетели".
В медальонах мозаики он воссоздал узнаваемые лица своих современников в виде мифологических и аллегорических фигур. Вирджиния Вульф представлена как Клио — муза истории, Грета Гарбо как Мельпомена — муза трагедии. Орёл с лицом Уинстона Черчилля когтит свастику — это "Избавление".
Но нас, конечно, больше всего привлекает медальон под названием "Сострадание", созданный в 1952 г. На нём запечатлены руины города, по всей вероятности, Ленинграда, на земле лежит женщина с характерной ахматовской челкой, а над ней распростёр свои крылья ангел, пытающийся защитить несчастную.
Григорий Кружков в книге "Ностальгия обелисков: Литературные мечтания" пишет:
"Все мозаики Анрепа в Национальной галерее – аллегорические, их названия можно прочитать на широких рамках-каёмках. "Ахматовская" мозаика называется "Сompassion" ("Сострадание").
Первое впечатление – от необычности позы. Ахматова лежит, как шахтёр в забое, в низком и вытянутом (длина в три раза больше высоты) пространстве мозаики. Потом уже приходит в голову, что, может быть, это – не дол, а высь, и лежит она, как альпинист над краем обрыва; но первоначальное ощущение – туннеля, забоя – остаётся.
Ахматова изображена очень юной и хрупкой, в каком-то голубом гимнастическом трико с короткими рукавами и низким (как на картине Альтмана) вырезом. Сходство большое, несомненное: чёлка, профиль, глаза. Ахматова лежит, чуть приподнявшись на не совсем ловко подогнутой кисти, и всматривается вперёд, как спелеолог в открывшуюся за проходом пещеру.
Может быть, в этой позе отразилось впечатление художника от их последней встречи. В воспоминаниях Анрепа есть такая деталь: говоря с ним, она прилегла на кушетку. Впрочем, она всегда любила это положение – горизонтальное, есть другие рисунки, фотографии, воспоминания.
И костюм "гимнастки" можно оправдать мемуарно: в юности Ахматова гордилась своей гибкостью, "показывала, что может, перегнувшись назад, коснуться головой своих ног", а в детстве "лазала как кошка и плавала как рыба", запросто "могла вскарабкаться на крышу поговорить с луной". В самом деле, та площадка, на которой она лежит, своим резким краем больше напоминает крышу, чем облако.
Перед ней – груда обломков, подсвеченных красным (пожаром?), а позади – чёрная яма, в которой копошатся какие-то измождённые полулюди-полускелеты.
Хрупкая фигура в голубом, вглядывающаяся с обрыва, сама по себе ангелоподобна, но, не довольствуясь этим, Анреп изобразил за ней парящего и почти приникшего к ней ангела с тускло золотящимися крылами. Этот благословляющий ангел-хранитель композиционно смотрится как крылья у неё за спиной, нечто неотделимое от основной фигуры.
Положение Ахматовой между двумя ужасами – горящими зданиями впереди и ямой с жертвами позади, напоминающими о "Гернике" Пикассо, – полно неразрешённого конфликта.
В своей аллегории "Сострадание" Анреп запечатлел главное – то, что Ахматова сама произнесёт лишь много лет спустя в четверостишии, поставленном как эпилог к "Реквиему":
Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл, –
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
1961 г.
***
Фото 1: Анна Ахматова
Фото 2 и 3: Борис Анреп
Фото 4: Мозаика "Сострадание"
Фото 5: Юрий Анненков. "Портрет Ахматовой". 1921 г.
Фото 6: Елена Лисовская. "Анна Ахматова"
Фото 7: Ольга Делла-Вос Кардовская. "Портрет Ахматовой". 1914 г.
Фото 8: Натан Альтман. "Портрет Ахматовой". 1915 г.