Уходя на войну, он оставил рассвет Тосковать без него в тишине и тревоге. И жену – у нее никого больше нет, Лишь пустая кровать и молитва о боге. Им привыкнуть пора: с ним отсутствует связь. Там так мало воды, что в глазах сохнут слезы, И над выжженным полем, беззвучно кружась, Саван шьют в небе смерти стальные стрекозы. Там разорваны рты опустевших домов. Эхом выстрелов в приступах шизофрении Раскололся наш мир на осколки миров, Где на русском кричат и свои, и чужие. А в квартире ее целый мир опустел День за днем – нервный срыв и разрыв миокарда. На экране пурга и метель новостей, Лжи и правды сугробы, и стрелки на картах. Об одном они богу в молитве молчат, Зная то, как судьба порой жестокосердна: Возвращаясь домой, не вернуться в закат В тишину под крестом и наградой посмертно.
Вячеслав Барашихин
От рассвета до заката
Уходя на войну, он оставил рассвет
Тосковать без него в тишине и тревоге.
И жену – у нее никого больше нет,
Лишь пустая кровать и молитва о боге.
Им привыкнуть пора: с ним отсутствует связь.
Там так мало воды, что в глазах сохнут слезы,
И над выжженным полем, беззвучно кружась,
Саван шьют в небе смерти стальные стрекозы.
Там разорваны рты опустевших домов.
Эхом выстрелов в приступах шизофрении
Раскололся наш мир на осколки миров,
Где на русском кричат и свои, и чужие.
А в квартире ее целый мир опустел
День за днем – нервный срыв и разрыв миокарда.
На экране пурга и метель новостей,
Лжи и правды сугробы, и стрелки на картах.
Об одном они богу в молитве молчат,
Зная то, как судьба порой жестокосердна:
Возвращаясь домой, не вернуться в закат
В тишину под крестом и наградой посмертно.