Муха в шёлюне и смех великого человека

(Один из эпизодов о Б.Б. Городовикове)
О Басан Бадьминовиче Городовикове написано немало — о его заслугах, твёрдом характере, любви к народу. Но я хочу рассказать еще один необычный случай, когда сам видел его, слышал его голос и почувствовал, что значит — быть Великим человеком не по должности, а по сути.
Был 1976 год. Я, 22-летний парень, работал в коммунальном предприятии п. Ики-Бурул. Как-то днём меня срочно вызвал директор коммунхоза Лиджи Болдыревич Самхаев.
— Беги быстро в ресторан «Дольган», — сказал он, — там будет обедать сам Городовиков с первым секретарём райкома, а у них там плита не включается!
Я сломя голову побежал, прибежал на кухню, устранил неисправность — плита загудела, нагрелась, всё заработало. Уже собрал инструмент, хотел было уходить, но повар Митя — китаец по национальности, шикарный повар и весёлый человек — остановил меня:
— Не уходи, подожди! Сейчас они зайдут. Сам увидишь.
Честно скажу — и самому не хотелось уходить. Хотелось хоть раз увидеть Городовикова своими глазами.
Через пару минут в зал вошёл высокий, статный мужчина с уверенной походкой Басанг Бадминович. За ним — первый секретарь и водитель. Помыли руки, сели за стол. Повар Митя торжественно понёс на подносе первую тарелку — махан-шультаган в большой столовой посуде — для самого Городовикова.
И вот тут началось то, что я запомню на всю жизнь.
Как только Митя переставил тарелку с подноса на стол, прямо в середину шёлюна плюхнулась большая жирная муха. Наступила пауза. Городовиков посмотрел сначала на муху, потом — на Митю.
— Что это? — спокойно спросил он.
И тут Митя, не теряя ни секунды, ловко подцепляет муху ложкой… и — глотает!
Молчит. Первый секретарь, сидящий рядом, побледнел, глаза бегают, не знает: то ли скандал, то ли трагедия. А я, выглядывая из окна раздатки, затаил дыхание. Лишь слышу, как Митя, глотнув, виновато бормочет:
— Лук пережаренный, Басан Бадминович … может, заменить?
И тут случилось чудо. В зале раздался громкий, искренний, заразительный хохот. Городовиков смеялся от души, так, что и у меня на душе стало светло. Первый секретарь, который до этого с ужасом наблюдал сцену, вытянул было губы в улыбку — но вышло криво, как у школьника, попавшегося на шалости.
— Не надо менять, — сказал Городовиков, улыбаясь, и спокойно начал есть из этой самой тарелки.
Меня поразила не только его простота, но и то, с какой лёгкостью он снял напряжение, как будто подарил нам всем урок человеческой доброты. Позже я понял: человек, прошедший войну, командующий армией, видел еду и похуже — и знал цену не только хлебу, но и человеческой реакции.
Пообедав, он встал, поблагодарил повара Митю, и пожав руку: «Спасибо, друг. И за муху — отдельно!»— и вместе с первым секретарём вышел. А его водитель задержался на секунду, подошёл к повару, достал кошелёк и начал рассчитываться.
— Не надо, не надо! — замахал руками Митя.
А водитель, протягивая деньги, спокойно сказал:
— Городовиков всегда платит за себя.
Оставил купюры — и ушёл.
Смешное? Да. Но в этом эпизоде — весь он: без чванства, с солдатской прямотой и уважением к чужому труду. А я, молодой парень, понял тогда, что величие лидера — не в титулах, а в умении смеяться над пустяками и оставаться человеком. Даже если в супе муха… или война за плечами.
Казалось бы, случай обыденный. Но этот день врезался в мою память. В нём было всё: уважение, юмор, величие — неофициальное, а настоящее.
P.S. Повар Митя потом шептал: «Его смеха хватило, чтоб я десять мух съел!» А Городовиков… Он просто оставил в поселке легенду. И не одну.