В нашей семье обходились без эвфемизмов.

Сопли назывались соплями, а понос - поносом.
В пору, когда иносказания достигли эзоповских высот, советскую власть за глаза называли Софою, хотя полная форма этого имени, казалось бы, должна была говорить о мудрости.
Богемная братия, среди каковой мне посчастливилось скоротать невозвратные годы юности, встретила меня веселым словарем, в котором более других продвинулись музыканты. Я полагаю, что они выпестовали не менее яркий лексикон, чем постояльцы пенитенциарных учреждений. На всякий уже поименованный предмет находилось какое-нибудь специальное слово. А уж причинным местам в их забавном арго доставались самые забавные наречения.
Басовитый певец из некогда прославленного квартета окрестил свой нефритовый жезл Валеркой (обратите внимание, как один эвфемизм потеснил другой) и часто вводил собеседников в замешательство, когда рассказывал о своих альковных делах или метался в поисках нужника для любимого крестника.
Известный в филармонических кругах администратор (в некотором роде Андроников по части раскрытых им загадок из жизни знаменитостей) зачем-то величал свою беспокойную попу Люсей и, честно говоря, я, замечая его за кулисами, уже опасался «звонить» и без того обрыднувшей мне виртуальной «жене» - тезке его многострадальной задницы.
Популярная композитор(ша) (можете читать как угодно, потому, что будучи сочинительницей музыки эта дама одно время состояла в браке с автором нескольких шлягеров) называла свою… О, нет! Здесь я, памятуя о беспокойстве, которое вызываю у части читателей дерзостью непредвиденного словоупотребления, обрываю наметившийся список…
Но, может быть, вы продолжите этот ряд, чуть отвернувшись от анатомии? Какие невинные слова, на ваш взгляд, уже погребены под эвфемизмами? Скорее всего, вы вспомните презренный вокабуляр своих знакомых. У вас-то в доме, не сомневаюсь, туалет не называют «кабинетом задумчивости»….