Ответ на статью «ЭТОГО ЗАБЫТЬ НЕЛЬЗЯ»

Тимофей Николаевич Смольников, бывший житель с. Хильмилли, написал ответ на статью «ЭТОГО ЗАБЫТЬ НЕЛЬЗЯ» доктора
исторических наук респ. Азербайджан Солмаз Рустамовой-Тагиди,
опубликованную в газете «Зеркало».
В этой статье автор говорит о
трагических событиях в Шемахинском уезде в марте 1918 года, однобоко
выдвигая обвинения против молокан в том, что они помогали вооруженным
формированиям армян в межнациональной войне против азербайджанцев.
Да, это были действительно трагические дни для всех народов,
населявших в то время Российскую империю. Тем более для русских молокан,
живущих вдали от центральных областей России, среди, я бы сказал, не
враждебного народа, но и не питающего большую любовь к пришельцам на их
землю. Все было хорошо до тех событий, спокойно и мирно. Текла
размеренная мирная жизнь между мусульманскими и молоканскими селениями.
Многие обзаводились кунаками, но родство не заводили с учетом строгих
мусульманских и молоканских порядков. Ездили и ходили друг к другу в
гости. Молокане, как истинные хлеборобы, обрабатывали свои наделы из
общественной пахотной земли и арендовали земли под посевы зерновых у
мусульман-кочевников. Велась честная торговля необходимыми продуктами.
Были в Хильмиллях несколько торговых лавок, владельцами которых были
мусульмане. Мусульмане привозили размалывать свое зерно на молоканские
водяные мельницы, а их было только на реке Козлу-чай двадцать штук и на
Пирсагат-чае около десяти. И все мельники молокане чисто владели
азербайджанским языком, потому что со всех окрестных азербайджанских сёл
зерно привозилось на эти мельницы, и на них в основном преобладала
азербайджанская речь.
Все было хорошо, но вот рухнула империя, и для народов наступили
тяжкие времена. Как обычно в такие смутные времена преобладают
негативные явления, но вместе с тем проявилось стремление народов
приобрести независимость. Воспользовался этим историческим моментом и
азербайджанский народ, но почему-то на оголтелом националистическом
всплеске. Национальные националистически настроенные лидеры Азербайджана
подстрекали свой простой, неискушенный и доброжелательный народ на
«очищение» своей земли от «неверных».
Так было в 1918 году и 1989-90 годах. По некоторым данным во время
развала Российской империи в Азербайджане проживало 2 млн. 600 тыс.
человек. Из них: азербайджанцев – 2 млн. человек, русских – 300 тысяч
человек, армян – 300 тысяч человек. Во время развала СССР в
Азербайджанской республике проживало более 7,5 млн. азербайджанцев, по
сомнительным данным ­– 300 тысяч русских и 300 тысяч армян. Сейчас в
Азербайджане, наверное, нет ни одного армянина, а русских всего лишь 20
-23 тысячи. Так «очищена» земля «ширваншахов» от «неверных». Ни одна
цивилизованная страна не стремится стать мононациональным государством,
зная, что при гармоничном сожительстве разных народов идет положительный
процесс развития.
Но хочу вернуться к трагическим событиям в Шемахинском уезде в марте
1918 года. Солмаз Рустамова-Тагиди, сознательно или нет, в своей статье
упустила основную деталь событий тех дней в Шемахе – отступление
отрядов гянджанских мусульман. И в своей статье сокрушается – как это
богобоязненные молокане могли поднять руки на своих мирных соседей! Но
она хорошо, наверное, знает, как и когда националистические гянджанские
отряды появились в Шемахе. Вот в этом-то и находился корень зла тех
трагических событий в Шемахинском уезде в марте 1918 года. Они, эти
гянджанцы, стали подстрекать шемахинцев на «очищение» ширванской земли
от «неверных», стали формировать воинские отряды из шемахинцев. Наши
люди, приезжая и приходя в Шемаху, видели и слышали, как сформированные
отряды маршировали по Шемахинским площадям и улицам, браво вскрикивая:
«бир ики Кавказ бизимки». И эти воинствующие выкрики не долго были
безобидными. Скоро начались погромы армянских жителей Шемахи и окрестных
армянских сёл. Армяне спасались, кто как мог. Часть из них нашло свое
спасение в селе Хильмилли, которое в статье почему-то не упоминается. А
почему они убежали в Хильмилли? Да потому, что другие молоканские
селения боялись их принять, а Хильмилли в то время было большое село, с
населением более шести тысяч человек. Очевидцы тех событий рассказывали,
как толпами шли армяне в Хильмилли со стороны Астраханки. Ни Чухур-юрт,
ни Маревка, ни Астраханка их не приняли, боясь мести мусульман.
Через некоторое время в Хильмилли стали поступать сообщения о
наступлении гянджанских националистов вместе со сформированными из
мусульман шемахинцев и мусульман окрестных сел отрядами на село
Хильмилли, которое находится в 20-ти километрах восточнее от Шемахи. Вы
представьте, какое было состояние народа, находившегося в таком
положении. Безвластье, хаос и окружение теперь уже враждебного народа. В
то время в Шемахинском уезде были 72 мусульманских села и город Шемаха с
его многочисленным мусульманским населением, а русских сел было всего
шесть. Армянские сёла к тому времени были уже разгромлены. Куда бежать?
Кого просить о помощи? Уповали только на Бога. Народ паниковал, стали
грузить домашний скарб на фургоны и арбы, а бежать было некуда. Но был в
селе фронтовик-артиллерист, вернувшийся с турецкого фронта Соловьев
Иван, который воодушевил народ на самооборону. Были спешно сформированы
отряды самообороны из фронтовиков, у которых были винтовки, привезенные с
турецкого фронта. Остальная часть мужского населения, и даже молодые
женщины, переодевшись в мужскую одежду, вооружившись охотничьими
ружьями, вилами и косами вышли на встречу «дикой дивизии», как у нас
тогда называли скопище оголтелых националистов, которые темной лавой
двигались со стороны Шемахи. Авангард этой разъяренной массы был уже за
селением Тякля-мурза-баба, а хвост ещё тащился за Пирсагат-чаем, такая
огромная сила двигалась на селение Хильмилли. Но у хильмиллинцев было
одно орудие, оставленное проходившим через село большевистским отрядом
Курышко, который был полностью вырезан в городе Гяндже. Благодаря
умелому руководству Ивана Соловьева и других авторитетных односельчан, а
также боевому опыту фронтовиков, «дикая дивизия» была встречена за
селом Тякля-мирза-баба и наголову разбита. В мусульманских селениях
началась паника, и к вечеру того же дня в близ лежащих к Шемахе селениях
не осталось ни одного жителя. Все бежали за пределы Агсуинского
перевала. Начался грабёж. Уцелевшие гянджанские отряды первые начали
грабить шемахинцев. Врываясь в толпу беженцев, они отнимали все ценное у
обезумевших от страха мусульман. Такое свидетельство я слышал от
авторитетных шемахинцев. Выезжали и некоторые хильмиллинцы в Шемаху
грабить брошенные дома, были и такие, но избивать беззащитных людей
никогда себе не позволяли. За это спрашивайте армян. У вас с ними вечная
кровавая вражда, и нас, молокан, в нее не вмешивайте. Хочу напомнить о
том, что когда «дикая дивизия» наступала на село Хильмилли, попутно было
сожжено молоканское село Джебани (Чабаны, Дзержиновка), жители
которого, между прочим, тоже прибежали спасаться в Хильмилли.
Что касается событий в Ангихаране, то жители этого села сами
спровоцировали чухур-юртцев на жестокий поступок. Мусульмане малгамцы
предупредили чухур-юртцев, что ангихаранцы собираются ночью напасть на
Чухур-юрт. Но чухур-юртцы опередили их и нанесли опережающий удар. Сами
подумайте, зачем чухур-юртцам идти громить ангихаранцев ради грабежа,
когда рядом мусульманское село Малгам.
Ангихаран расположен близко к Шемахе, и жители этого села под
подстрекательством гянджанцев и шемахинских националистов были настроены
агрессивно к молоканам. За что были и наказаны. За маразинцев ничего не
могу сказать, не слышал, но в советское время молокане и азербайджанцы
тех мест были так близки в соседских отношениях, что у каждого из этих
народов было два родных языка. Они чисто общались на двух языках.
Ещё хочу отметить, что после трагических мартовских дней 1918 года
Бакинские большевики, воспользовавшись создавшейся обстановкой и
опасаясь прихода турецких войск в Баку, создали оборонную линию на
Агсуинском перевале. Туда мобилизовали и молокан. Это я читал в книге
воспоминаний Микояна. Но когда турецкая армия, шедшая из Кюрдамира,
подошла к перевалу, то сборные большевистские отряды поспешно отступили в
Баку. Молокане, как пишет Микоян, не пошли с большевиками, сославшись
на необходимость охраны своих семей, оставшихся в селениях, и вернулись к
своим домам.
Скоро большой отряд турок пришел в Хильмилли. Жители села были в
большом смятении, но турки доброжелательно относились к молоканам. Никто
из молокан не подвергся насилию со стороны турок. Был август, время
жатвы, и, как я отмечал выше, многие молокане брали в аренду землю в
соседних мусульманских сёлах, нужно было и там проводить жатву. Для
охраны жнецов в этих селениях командир турецкого отряда (паша) выделял
солдат (аскеров) для охраны молокан-жнецов.
Даже были случаи, когда паша предлагал особо хозяйственным молоканам
переселиться в Турцию. Но армяне повсюду вылавливались и подвергались
мучительной смерти. Так что если бы молокане зверствовали в отношении
своих соседей мусульман, то туркам это было бы известно, и они не
относились бы так доброжелательно к молоканам, а мстили бы за своих
братьев мусульман, как и армянам.
О жестокостях турок тех времен знает весь мир, и напрасно Солмаз
Рустамова–Тагиди обвиняет русский народ. Россия в борьбе за овладение
Кавказом и Закавказьем не воевала с местным населением, а воевала с
Персидской и Турецкой империями, которые в то время владели землями и
народами. Только благодаря России народы Азербайджана, Армении и Грузии
приобрели государственность. Пусть теперь азербайджанцы, проживающие в
Иране, и курды, проживающие в Турции, приобретут себе автономию или
создадут собственную республику. Удастся ли это им в обозримом будущем?
Ответ для многих очевиден. Статья Солмаз Рустамовой-Тагиди начинается с
того, что этого забыть нельзя. Да, этих трагических дней забыть нельзя, а
мы и не забываем. Вот, я молокан, в четвёртом поколении людей,
свидетелей и участников тех трагических дней, это помню. И когда в
разговоре о тех или других событиях нашего прошлого идет речь, то
уточняют, когда это было: «да в тот год, когда «дикая дивизия» наступала
на наше село», или «когда в наше село приходили турецкие войска».
Помним. Не прояви тогда хилмиллинцы мужество в самообороне против
надвигающейся угрозы со стороны Шемахи, были бы вырезаны и жители села
Хилмилли, и все жители русских сел Шемахинского уезда. Но, слава Богу,
этого не случилось. Да, и пострадал тот, кто замышлял злодейство против
своих соседей. Но в этом не вина молокан. События надо правильно,
справедливо освещать. Молокане были вынуждены взяться за оружие. И не
пошли после этого по брошенными азербайджанским селам, а вернулись
домой, озабоченные случившимся.
Мне хочется подчеркнуть в своем небольшом повествовании и тех смутных
днях, что молокане не злодействовали, а питали добрые чувства к своим
соседям. Из рассказов моей бабушки, а она свидетель тех событий, я
узнал, как мой прадед Василий Ефимович спас шестерых азербайджанцев из
соседнего села Сюнди.
После того, как было отбито нападение «дикой дивизии», наступили
тревожные дни для жителей села и всех тех, кто пришел спасаться в
Хилмилли. Мучила неизвестность. В селе сложилась чрезвычайная
обстановка. В здании сельской школы был создан штаб, где круглосуточно
дежурили вооруженные люди под руководством старейшин села. Были
расставлены посты на подступах к селу. В один из дней к селу на ослах
подъехали шесть жителей соседнего села Сюнди. Находясь в этот период в
Кубе, они не слышали о тех событиях, которые произошли в их отсутствие в
Шемахинском уезде. Их, естественно, задержали, привели в школу, но так
как был уже поздний вечер, не стали предпринимать против них каких-либо
действий, а решили на ночь куда-то определить. Спросили, есть ли у
кого из них знакомый в Хильмилях. Один из них, по имени Абилкасым,
сказал, что есть Василий. Это был мой прадед. К нему и привели их. В
нашем родовом доме был большой подвал, разделенный на три секции. Задняя
секция была без окон и находилась под дальней комнатой. Их закрыли в
этом подвале. Охрану не поставили, но ключ взяли с собой. Они сидели там
и беспрерывно молились «алла-алла». Моему прадеду, достопочтенному
Василию Ефимовичу, стало жалко их, и он в дверную дыру просунул им лом.
Они с помощью лома проделали проем в стене подвала и благополучно
ушли. Когда утром за ними пришли, а оказалось, что их нет, то дед
оправдывался тем, что он не знал, что там был лом. Так по милосердию
простого русского мужика была благополучно решена судьба ни в чем не
виновных людей. Не освободи дед их, произошла бы трагедия. В селе было
много армян, озлобленных на мусульман за разгром их сел.
Молокане того периода с детства воспитывались на евангельских
заповедях. Мало кто мог читать, но все знали, что такое милосердие,
страннолюбие, братолюбие. Живя среди других народов, они уважали их
традиции, обычаи, образ жизни. В то время в Шемахинском уезде было и
пять армянских селений, в Шемахе было много армянских семей, и с
армянами молокане были в очень хороших отношениях. Поэтому они пришли
спасаться к нам в Хилмилли. Но в конце июля в село пришли турки, на
армян началась настоящая охота: их вылавливали и беспощадно убивали.
Многие молокане, рискуя, прятали в своих дворах жертв. В основном детей.
Взрослые, спасаясь бегством, бросали на произвол судьбы своих детей.
Как и многие, мой прадед Василий Ефимович прятал армянского мальчика в
саманнике под большой деревянной бочкой все то время, пока в селе
находились турки. А когда турки ушли, мальчик жил в семье нашего деда до
тех пор, пока не объявились его родственники. Это случилось в конце
1921-го года, когда в Азербайджане твердо установилась советская власть.
Только тогда армяне вернулись в свои села. Родственники его были из
села Кёлаханы, где он и жил после всех этих событий. Часто приезжал к
нам со своими, уже взрослыми, сыновьями. Многократно мой отец со своими
братьями бывал у них.
А спасенного моим дедом Абилкасима я тоже знал. Уже после Великой
Отечественной войны он часто бывал в Хильмилях. Он был мелким
торговцем, продавал, ходя по улицам, мелкую утварь: стаканы, блюдца,
ламповые и фонарные стекла. После распродажи всегда заходил в наш дом.
Бабушка моя поила его чаем. А прадеда и деда, Якова Васильевича, уже не
было в живых. Напившись чаю, он долго еще сидел за столом в глубокой
задумчивости. Иногда со слезами на глазах. Наверное, вспоминал те
далекие трагические дни. Я знал из рассказов бабушки его историю, и
поэтому так думаю.
То, что молокане, живя среди других народов, питали к ним добрые
чувства и, при определенных обстоятельствах, сострадание, говорят и
другие факты.
В те времена, когда молокан переселили в Азербайджан, им первое время
было очень тяжело, но благодаря трудолюбию и здоровому образу жизни,
они быстро смогли освоить земли, обустроиться и жить по тем временам
нормальной сельской жизнью. Но нелегкая жизнь была и у простого
азербайджанского народа. Хорошая земля принадлежала бекам, а основная
масса народа была ее лишена, имела небольшое количество овец и вела
кочевой образ жизни. Такая ситуация была на землях в гобустанской зоне.
Когда они с зимних пастбищ переходили на летние, то шли через территорию
наших земель по речке Козлучай. И были случаи, когда они осиротевших
детей оставляли, бросали в нашем селе. И по милосердию своему наши люди
их подбирали и воспитывали в своих семьях. Так, мой прадед, отец моей
бабушки, воспитывал в своей семье мальчика из села Бякля. Имея своих
семерых детей, прадед не посчитался с трудностями взять сироту, которой
стал в итоге полноправным членом его семьи. Когда мальчик стал взрослым,
то пожелал вернуться в свое родное село. Ему, как полноправному члену
семьи, выделили из хозяйства пару рабочих волов с повозкой и корову. В
своем селе он женился, имел трех сыновей. Старший из них много лет
работал секретарем в райисполкоме, средний жил в поселке Джанги, а
младший работал фельдшером в маразинской больнице. Меня они уважали как
родственника. Отец их, Али (фамилия их Керимовы), жил до глубокой
старости. Умер в 1976 году в своем селении Бякля.
Еще один подобный случай был с другим азербайджанским мальчиком. Он
был родом из мусульманского села Мяряза и тоже был брошен своими
родственниками в нашем селе. Его вырастил и воспитал Соловьев Тимофей.
Но судьба у него сложилась по-иному.
Когда он повзрослел, братья его стали звать в свое село. Он
отказался. Получилось так, что он взял русское имя Тимофей и фамилию
Свободин, и мы в детстве не знали, что он азербайджанец, а имя его
Байрам. Женился он на Хилмиллинской девушке. У них был сын Федор 1928
года рождения. Симпатичный общительный парень, пользовался вниманием у
девчат и заливисто пел под гармошку русские частушки.
Были и такие случаи, когда в поисках лучшей доли азербайджанцы
приходили на жительство в наше село семьями, нанимались пастухами пасти
сельский скот. Село большое, десять улиц, и каждая улица нанимала два
пастуха. А молоканские мастеровые люди уходили в азербайджанские села на
заработки. В советский период, при колхозной системе, к нашему колхозу
были присоединены два азербайджанских села: Шихлар и Агдара. И ничего,
работали, трудились дружно в одном трудовом коллективе.
И в заключение хочу призвать всех не сеять ядовитые семена вражды
между народами, которые не одно столетие жили вместе, мирно трудились
для общего блага, обогащая друг друга культурой и традициями.