В 1968 году знаменитый режиссер Анджей Вайда был приглашен на постановку в театр «Современник».
Естественно, что прежде чем начать работу, Вайда решил познакомиться с актерами – причем не столько даже лично, сколько путем просмотра спектаклей. Первым у него в планах стоял спектакль «На дне» по пьесе Максима Горького. Галина Волчек, режиссер «Современника», такое решение поляка приветствовала, однако, со своей стороны, сочла нужным подстраховаться. Приказала, понятное дело, подновить декорации, а кроме того серьезно поговорила с артистами. Особым вниманием Волчек во время этого разговора пользовался Евгений Евстигнеев. Дело в том, что знаменитый монолог своего героя Сатина Евгений Александрович произносил, не придерживаясь никаких положенных канонов. И когда, зажав в зубах папиросу, он буквально цедил сквозь зубы: «Человек – это звучит гордо!» – публика взрывалась аплодисментами, воспринимая игру Евстигнеева как новое слово в актерском мастерстве. Лишь ближайшие друзья Евгения Александровича знали о том, что актер страдал забывчивостью и попросту не помнил монолог целиком. Именно это и беспокоило Галину Волчек – если зрители могли и не знать наизусть слова Горького, то уж известный режиссер сразу бы распознал неточности в исполнении. – Женя! – строго и в то же время умоляюще говорила Галина Борисовна. – Завтра на спектакле будет сам Вайда! Прошу тебя – выучи ты, наконец, этот чертов монолог! А то ж я просто сгорю со стыда – и ты сгоришь, и все мы сгорим… Евстигнеев обещал все сделать, как надо, и монолог честно подучил. На следующий день во время спектакля Волчек искоса наблюдала за лицом Анджея Вайды – как он воспринимает игру актеров, нравится ли ему сама постановка… Надо сказать, что артисты были на высоте. Вайда внимательно смотрел на сцену и казался очень довольным. Однако пришло время монолога Сатина. Евстигнеев нахмурил лоб, и Галина Борисовна тут же поняла, что он опять забыл текст. – Человек… О! Человек – это… Это я, ты… – старательно проговорил Евгений Александрович и умолк. Повисшая пауза была ужасна и грозила страшным скандалом. Евстигнеев это отлично понимал, но от волнения растерял все слова и сумел вспомнить и произнести лишь главную фразу монолога: – Человек – это звучит гордо! – сообщил актер без малейшего пафоса, в сердцах затянулся папиросой, махнул рукой и сплюнул на сцену. Галина Борисовна с огромным трудом повернула голову к Вайде. Ей казалось, что сейчас обрушится крыша театра, и это будет самый лучший выход из кошмарного положения. Но неожиданно она увидела, что знаменитый режиссер… плачет. – Анджей, ну что ты! – в ужасе забормотала Волчек. – Ну, прости, он, наверное, слова забыл… Анджей? Вайда достал платочек, промокнул слезы на лице и с характерным польским акцентом ответил срывающимся голосом: – Ах, Галя!.. К чему вообще нужны какие-то слова, когда артист так играет!
྇I྇྇r྇྇i྇྇n྇྇a྇ Осеннова ( Zуева)
В 1968 году знаменитый режиссер Анджей Вайда был приглашен на постановку в театр «Современник».
Естественно, что прежде чем начать работу, Вайда решил познакомиться с актерами – причем не столько даже лично, сколько путем просмотра спектаклей. Первым у него в планах стоял спектакль «На дне» по пьесе Максима Горького. Галина Волчек, режиссер «Современника», такое решение поляка приветствовала, однако, со своей стороны, сочла нужным подстраховаться. Приказала, понятное дело, подновить декорации, а кроме того серьезно поговорила с артистами. Особым вниманием Волчек во время этого разговора пользовался Евгений Евстигнеев. Дело в том, что знаменитый монолог своего героя Сатина Евгений Александрович произносил, не придерживаясь никаких положенных канонов. И когда, зажав в зубах папиросу, он буквально цедил сквозь зубы: «Человек – это звучит гордо!» – публика взрывалась аплодисментами, воспринимая игру Евстигнеева как новое слово в актерском мастерстве. Лишь ближайшие друзья Евгения Александровича знали о том, что актер страдал забывчивостью и попросту не помнил монолог целиком. Именно это и беспокоило Галину Волчек – если зрители могли и не знать наизусть слова Горького, то уж известный режиссер сразу бы распознал неточности в исполнении. – Женя! – строго и в то же время умоляюще говорила Галина Борисовна. – Завтра на спектакле будет сам Вайда! Прошу тебя – выучи ты, наконец, этот чертов монолог! А то ж я просто сгорю со стыда – и ты сгоришь, и все мы сгорим… Евстигнеев обещал все сделать, как надо, и монолог честно подучил. На следующий день во время спектакля Волчек искоса наблюдала за лицом Анджея Вайды – как он воспринимает игру актеров, нравится ли ему сама постановка… Надо сказать, что артисты были на высоте. Вайда внимательно смотрел на сцену и казался очень довольным. Однако пришло время монолога Сатина. Евстигнеев нахмурил лоб, и Галина Борисовна тут же поняла, что он опять забыл текст. – Человек… О! Человек – это… Это я, ты… – старательно проговорил Евгений Александрович и умолк. Повисшая пауза была ужасна и грозила страшным скандалом. Евстигнеев это отлично понимал, но от волнения растерял все слова и сумел вспомнить и произнести лишь главную фразу монолога: – Человек – это звучит гордо! – сообщил актер без малейшего пафоса, в сердцах затянулся папиросой, махнул рукой и сплюнул на сцену. Галина Борисовна с огромным трудом повернула голову к Вайде. Ей казалось, что сейчас обрушится крыша театра, и это будет самый лучший выход из кошмарного положения. Но неожиданно она увидела, что знаменитый режиссер… плачет. – Анджей, ну что ты! – в ужасе забормотала Волчек. – Ну, прости, он, наверное, слова забыл… Анджей? Вайда достал платочек, промокнул слезы на лице и с характерным польским акцентом ответил срывающимся голосом: – Ах, Галя!.. К чему вообще нужны какие-то слова, когда артист так играет!