Жил-был попугай, веселился каждый день, Горе не знал он вовсе, пел безмерно всласть. В клетке золотой жизнь текла, как медленный плен, Но ему и в ней было весело вполне! Крыльями махал, будто ветер подгонял, Перышки блестели, словно звезды в ночи. Хватит еды, питья – что еще для рая? Попугай был счастлив, хоть и в клетке мечтал. А хозяин милый, добрый, да щедрый на ласку, Кормили его зернами, фруктами, а также Разговаривал с ним, учил новые слова. Попугай думал: "Жизнь прекрасна! Вот так да!" Но однажды клетку открыли, выпустили птицу, И попугай впервые ощутил свободу. Ветер в лицо, небо синее над головой... Только радость вдруг сменилась ужасной тоской. Оказалось, мир большой, полный опасностей, Где никто не ждет, не зовет, не дает крова. Попугай понял: клетка была его защитой, А свобода – лишь иллюзия, обманчива. Так и вернулся он обратно в свою клеть, Снова запертый, но довольный, как и прежде. Горе узнал он, но предпочел уют и тепло, Чем неизвестность, где счастье найти нелегко.
Олег Дьякону
Попугай Жизнерадостный
Жил-был попугай, веселился каждый день,
Горе не знал он вовсе, пел безмерно всласть.
В клетке золотой жизнь текла, как медленный плен,
Но ему и в ней было весело вполне!
Крыльями махал, будто ветер подгонял,
Перышки блестели, словно звезды в ночи.
Хватит еды, питья – что еще для рая?
Попугай был счастлив, хоть и в клетке мечтал.
А хозяин милый, добрый, да щедрый на ласку,
Кормили его зернами, фруктами, а также
Разговаривал с ним, учил новые слова.
Попугай думал: "Жизнь прекрасна! Вот так да!"
Но однажды клетку открыли, выпустили птицу,
И попугай впервые ощутил свободу.
Ветер в лицо, небо синее над головой...
Только радость вдруг сменилась ужасной тоской.
Оказалось, мир большой, полный опасностей,
Где никто не ждет, не зовет, не дает крова.
Попугай понял: клетка была его защитой,
А свобода – лишь иллюзия, обманчива.
Так и вернулся он обратно в свою клеть,
Снова запертый, но довольный, как и прежде.
Горе узнал он, но предпочел уют и тепло,
Чем неизвестность, где счастье найти нелегко.