❗ ❗ ❗ ВТОРАЯ ПУБЛИКАЦИЯ МОИХ СТИХОВ "Река, я иду за тобой" В ЛИТЕРАТУРНОЙ ГАЗЕТЕ!!!

УРА!!!
Спасибо огромное главному редактору Максиму Адольфовичу Замшеву и редакторскому коллективу за публикацию моих стихов!
Здесь можно прочитать стихи: lgz.ru/article/re ...
💖💖💖💖💖
"РЕКА, Я ИДУ ЗА ТОБОЙ"
* * *
Вот и придёт, успокоит, наверное, всех
август, мой август – соколичье жало.
Лето. Читаю. Бальзаковский мнится Гобсек.
Вот потихоньку дорога моя и разжалась.
Речка-оскомина смотрит в застывшей красе:
гиблые тальники, спутанные у причала;
красные, дикие вьются на дне караси,
птицы степные – и это ведь только начало.
Тихо придёт и накинет свои удила
время тягучее, звенья скупых остановок.
Двинешься к яблоне, словно смешной археолог,
корни и ветви проверить – а ты умерла.
И постоишь, и поплачешь, движенья продлив
в листья опавших – в ореховом трепетном зёве.
Пахнет печалью, старением – белый налив…
Кто же тогда пред тобою до боли виновен?..
Вот и приблизится скука домашних огней,
вырвется в таянье вечера – в тайну крушений –
всех настоящих словесных моих оглашений.
Высмотрю, Господи, смертное – стану ль живей?..
* * *
И Бог помогал им предвидеть прохладу,
дорожные хляби и стук молотка…
Биение сердца скользило по саду
в движеньях беспомощного мотылька.
И Он утешал их в означенном лете –
привиться пчелиной усмешкой с утра,
пока ещё горестный свет не заметен,
незыблем в древесном изгибе ребра…
И падали листья, и скорбную щёку
призывно, как семя, клевал воробей…
И Бог приносил эти яблоки к сроку –
притихших по миру великих скорбей.
И вновь возвращался к стремительным птицам,
к частицам сознанья природы скупой,
к домам восковым – ледяным черепицам,
взмолившись страдальческой, детской рукой…
А был ли младенец в мерцающих ливнях,
где старые лодки его берегли?..
Хватило бы силы, замешанной глины,
каменьев прибрежных вдали…
РЕКА
В этих грустных окраинах стихну в мучительном слове.
Поживу. Я в начале полей, ожидающих смерч.
Не рыбачу пока, но отцовская сеть наготове –
только лодку в дорогу собрать и гомеровский меч.
Я давно залегла в берегах водянистой прохлады,
не подмочена снедь, лишь прострелена небом рука.
Перелётные птицы поют у могильной ограды,
вынимая из стремени память и нерв позвонка…
Слышишь, реки звучат не во мне, а в библейских прихожих?
Не дарована мне переливов речных кутерьма.
Эх, река! Я давно на тебя безутешно похожа.
Хочешь жизнь на «блошином» базаре отдам задарма?
В этих стылых окраинах время забилось в скворечни,
подытожилось в ливнях скрипучим ознобом дверей.
Бьётся быстрая речка во мне – мы теперь бесконечны,
мы ещё остроносее будем пиратских твоих кораблей.
Только всхлипы речные и слышу да поступь земную,
да вдогонку дрожанье предместий, хорал тростника.
Эту водную взвесь к рыбакам и моллюскам ревную,
превращаясь в полоску не спящего в ночь маяка…
Вот река сохранит мою боль, приумножив моленье.
И, река, за поводья меня не тяни – я иду за тобой…
Твои воды во мне. Всё подвержено столпотворенью:
адреса берегов и мелькание рыб за спиной…
Сяду в лодку твою, ни мытарств не приму, ни капризов.
Глубочайшие речи твои признаю, высоту берегов.
Вот и в путь собралась – всей рыбёшкой давно ли пронизан
мой медлительный век, мой ускоренный час – крысолов?..
Вот и время пришло собирать этих рыб одичание.
Постою у воды, у продрогшей земли на виду.
Не забуду дыхание волн, их святое молчание,
человечью, а может речную свою маету…
О ТРУБЫ ПЕЧНЫЕ
О трубы печные, взвалившие время на плечи,
проросшие гибельной смертью – скворечным теплом.
И дух ваш, и дым в этом гомоне так быстротечен –
он движется эхом, цветеньем ко мне напролом.
О трубы печные – багровые руки предместий,
согласные в пламени – рваные тени небес,
осколки внезапных подлунных томимых известий
печальными лицами движутся наперерез.
О трубы печные, свободно ли тихое небо?
Взметнётесь ли в танце, пропустите звонких пичуг?..
Подкину в печурку заветных берёзовых щепок.
О ветхие трубы – преддверие криков вокруг.
О трубы печные – слагаемы камень на камень,
возвышены бренными крышами, крыльями птиц.
И бег ваш тягучий, и росчерк до бездн – филигранен.
О сколько сгорело кореньев – никто не простит…
О дымные стражники времени – семени звёздной,
редеющим вздохом по небу, по на́леди всей,
скорее сгорайте бездомьем, петлёю венозной,
на откуп ступайте на окрик святых площадей.
О трубы печные – заляжете в тихие мысли
под песни бродяжек-творцов, в одинокие сны.
Не каждый властитель лихое дымовье осмыслит.
Трубите, дымите, провидцы… теперь до весны…
* * *
Не спеши говорить дереву, что оно – древо,
ибо сейчас же, сию минуту возгордится оно,
возвысится до самых горних высот,
потеряясь намеренно в облаках.
Как дотянуться тогда до нежных веток,
прочувствовать величие корневища?
Древо – оно незыблемо, растёт себе…
Вот уже и человек умер, а дерево тянется.
Вот уже и революции, и войны прошли,
а оно всё взмывает, устремляясь к наивысшему логосу –
к всеобщей закономерности Гераклита.
А что было бы, если дерево перестанет расти?
Человек тогда бы замедлил свой рост,
да и птица малая, и ветер застыл бы на полушёпоте…
Не торопись говорить дереву, что оно – древо,
пока с ним соприкасаешься плечами,
пока голос наш не отозван Всевышним,
не говорите дереву, что судьбы наши связаны.
Ведь древесное существо слышит наши печали,
чувствует наше монотонное движение,
видит скольжение нашей поступи,
и плачет вместе с нами, разделяя горечь.
Не спеши говорить…