Случаев, когда я могла погибнуть, было немало, я их уже и забыла все.

Но, пожалуй, по-настоящему я заглянула смерти в глаза на Висле. Помню, меня срочно вызывает командир полка: «Доктор Лида, ты плавать умеешь?» - «Конечно, я же на Волге выросла!» - «А грести на лодке?» - «Конечно, могу!» - «Тогда вот что. На той стороне очень много раненых, а помочь им некому». Посмотрел так на меня: «Надо, понимаешь! Надо…» Срочно собрали побольше лекарств, но резиновая лодочка оказалась совсем небольшая: «Придется тебе одной плыть… Но ты не бойся, мы тебя прикроем огнём!» Поплыла, и вот тут мне впервые стало по-настоящему страшно… Немцы бьют, наши прикрывают, кругом сплошная стрельба, фонтаны воды от взрывов… Всю лодку залило водой, а я гребу, гребу, гребу изо всех сил и думаю: «Солнышко, я тебя вижу, наверное, в последний раз…» А потом уже и думать перестала, решила, будь что будет… И когда почти доплыла, двое бойцов бросились в воду и быстро вытащили меня с этой лодочкой в траншею. Вот такой случай… А потом целый день под непрерывным обстрелом я занималась ранеными, а в перерывах подносила мины к минометам… И только ночью к нам переправился весь полк и дали такой бой, что немцы побежали.
БЕЛЬСКАЯ (ТОЧИЛКИНА) ЛИДИЯ АЛЕКСЕЕВНА.
А в бытовом плане - зимой нагреем воды в тазах, вёдрах на буржуйках, стоявших в палатках. В палатках два входа - второй, как правило законсервирован, так там в тамбуре набросаем лапника, чтобы не стоять на земле, поставим табуретку, натаскаем воды, и в любой мороз моемся. И что интересно, до войны я часто болела ангиной, а на фронте за всю войну заболела один раз. Тогда было много раненых, мы развернули для них палатки, операционную, а самим пришлось спать на снегу. Застудила ухо, которое потом долго болело, а так ничем не болела. Хотя уставали, с ног валились: стоишь около операционного стола, тебя никто сменить не может, операции, одного уносят другого приносят. Раненого приносят без рук, другого без ног, у кого-то уже кишки наружу. Ой-ой, вы знаете, море крови, море стонов, море страданий. Были случаи, когда одной сестре приходилось двум хирургам помогать, на одном столе тяжёлая операция, на другом какая-нибудь полегче. Это было очень сложно, не перепутать ничего, напряжение страшное. И вот так работали на износ. Даже не так мучил голод, как отсутствие сна. Не высыпались потому, что когда большое наступление, не хватало персонала, часто бессменно работали сутками и более. И наконец, когда тебя сменят, где попало приткнёшься и спишь. Иногда просто не успевали развернуть палатки для персонала.
ЛАВРОВА (ИВАНЧУК) ИЯ ЯНОВНА.
После войны мы с мужем попали в Дрогобычский район, в город Самбор, теперешняя Львовская область. Самбор на тот момент называли бандеровской столицей. Этот город славился самыми насыщенными и агрессивными бандами УПА. Мы там жили с 1946 по 1952 год, и для меня это был самый страшный период в моей жизни. Ложась спать, никто не был уверен, проснется ли он завтра и что будет с его родными и близкими. Не было ни одного дня, чтобы не было ни нападений, ни убийств. Сейчас они доказывают с пеной у рта, что они боролись за «самостийнисть», но я-то всё чётко помню, это были самые настоящие банды. И когда они сегодня позволяют себе прогуливаться по улицам городов Украины в форме и гитлеровских побрякушках, мне становится плохо, вплоть до того, что приходится вызывать скорую.
КРАВЧЕНКО (ЦИБРЕНКО) МАРИЯ ПАВЛОВНА.
Вот был такой случай. Одного перевязывал, рука ранена. Говорю: «Рука у тебя». А он говорит: «Нет, брат, ещё и живот», - и расстегнул телогрейку. А у него кишки выпадают оттуда. Я начинаю перевязывать, а из-под бинтов кишки вылазят, думаю, надо самому как-то соображать. Спрашиваю: «Полотенце у тебя есть?» Ответил: «Есть». На плечах мешок его, я полотенце вынул, посмотрел - грязноватое, а где возьмёшь чистое в окопах, траншеях? Ложу, значит полотенце на живот вдоль, перехватил раз наверху и внизу, вот уже кишки не выпираются. Упаковал его хорошо, из-под обстрела выдворил. «Ну, спасибо, браток, я и сам дойду», - сказал раненый. Видите, насколько русский народ терпеливый?
КОРОЛЕВ МАКСИМ СИДОРОВИЧ.
Трудились сутки, утром ещё немного помогали, после уходили на отдых. Должны были, по идее, отдыхать весь день и ночь, но только заснёшь, как после, а то и до обеда, начинается наплыв раненых, приходят за тобой и будят: надо идти помогать.
ТРИШКИНА ЛИДИЯ АНДРЕЕВНА.
Работа была тяжелая. Иногда на раненых было страшно смотреть. Вы себе представляете, как выглядит лицо человека без нижней челюсти? А как выглядит человек без носа? Ужасные были ранения! Иногда приходилось двадцать раз оперировать человека, чтобы сделать ему лицо - если не нормальное лицо, то хоть какое-то подобие.
ПОЛИЩУК КЛАРА АЛЕКСАНДРОВНА.
Раненые поступали день и ночь. Ужас, не дай Бог кому-то снова видеть это своими глазами. Надо отдать должное, что каждого раненого всегда регистрировали. У нас были специально выделены регистраторы, грамотные девушки-санитарки. Особенно при наступлениях раненые поступали к нам нескончаемым потоком. И осколочные, и пулевые ранения. Только одну партию приняли, как приезжает следующая буквально через пару минут.
ПАННОВА (АЛЕКСЕЕВА) АННА ИВАНОВНА.
Недостаток медикаментов испытывали, конечно. В эвакопункте мы сами стирали бинты. Но тогда марля была марлей, это сейчас не пойми что. А тогда стирали бинты, сушили, гладили и снова мотали их в рулоны. И после смены врачи шли отдыхать, а мы - готовить стерильные материалы. Сейчас врачи используют готовые тампончики, а тогда мы должны были из марли сделать шарики или тампоны, инструменты перечистить, простерилизовать в кипятке полтора часа. Халаты мы тоже по полтора часа стерилизовали в автоклаве. Это сейчас врачи ходят в зеленых халатах, а тогда они были белыми. Вернее, должны были быть белыми, но от крови на них они становились тёмно-коричневого цвета.
ГОГОЛЕВА (МАШКОВА) АЛЕКСАНДРА СЕМЕНОВНА.
Источник: https://iremember.ru