СКАЗКА О

ПРОЩЕНИИ
Я не прощу, — сказала
Она. – Я буду помнить.
— Прости, — попросил
ее Ангел. – Прости, тебе же легче будет.
— Ни за что, — упрямо
сжала губы Она. — Этого нельзя прощать. Никогда.
— Ты будешь мстить? –
обеспокоенно спросил он.
— Нет, мстить я не
буду. Я буду выше этого.
— Ты жаждешь сурового
наказания?
— Я не знаю, какое наказание
было бы достаточным.
— Всем приходится
платить за свои решения. Рано или поздно, но всем… — тихо сказал Ангел. — Это
неизбежно.
— Да, я знаю.
— Тогда прости! Сними
с себя груз. Ты ведь теперь далеко от своих обидчиков.
— Нет. Не могу. И не
хочу. Нет им прощения.
— Хорошо, дело твое,
— вздохнул Ангел. – Где ты намерена хранить свою обиду?
— Здесь и здесь, —
прикоснулась к голове и сердцу Она.
— Пожалуйста, будь
осторожна, — попросил Ангел. – Яд обид очень опасен. Он может оседать камнем и
тянуть ко дну, а может породить пламя ярости, которая сжигает все живое.
— Это Камень Памяти и
Благородная Ярость, — прервала его Она. – Они на моей стороне.
И обида поселилась
там, где она и сказала – в голове и в сердце.
Она была молода и
здорова, она строила свою жизнь, в ее жилах текла горячая кровь, а легкие жадно
вдыхали воздух свободы. Она вышла замуж, родила детей, завела друзей. Иногда,
конечно, она на них обижалась, но в основном прощала. Иногда сердилась и
ссорилась, тогда прощали ее. В жизни было всякое, и о своей обиде она старалась
не вспоминать.
Прошло много лет,
прежде чем она снова услышала это ненавистное слово – «простить».
— Меня предал муж. С
детьми постоянно трения. Деньги меня не любят. Что делать? – спросила она
пожилого психолога.
Он внимательно
выслушал, много уточнял, почему-то все время просил ее рассказывать про
детство. Она сердилась и переводила разговор в настоящее время, но он снова
возвращал ее в детские годы. Ей казалось, что он бродит по закоулкам ее памяти,
стараясь рассмотреть, вытащить на свет ту давнюю обиду. Она этого не хотела, а
потому сопротивлялась. Но он все равно узрел, дотошный этот дядька.
— Чиститься вам
нужно, — подвел итог он. – Ваши обиды разрослись. На них налипли более поздние
обиды, как полипы на коралловый риф. Этот риф стал препятствием на пути потоков
жизненной энергии. От этого у вас и в личной жизни проблемы, и с финансами не
ладится. У этого рифа острые края, они ранят вашу нежную душу. Внутри рифа
поселились и запутались разные эмоции, они отравляют вашу кровь своими отходами
жизнедеятельности, и этим привлекают все новых и новых поселенцев.
— Да, я тоже что-то
такое чувствую, — кивнула женщина. – Время от времени нервная становлюсь, порой
депрессия давит, а иногда всех просто убить хочется. Ладно, надо чиститься. А
как?
— Простите ту первую,
самую главную обиду, — посоветовал психолог. – Не будет фундамента – и риф
рассыплется.
— Ни за что! –
вскинулась женщина. – Это справедливая обида, ведь так оно все и было! Я имею
право обижаться!
— Вы хотите быть
правой или счастливой? – спросил психолог. Но женщина не стала отвечать, она
просто встала и ушла, унося с собой свой коралловый риф.
Прошло еще сколько-то
лет. Женщина снова сидела на приеме, теперь уже у врача. Врач рассматривал
снимки, листал анализы, хмурился и жевал губы.
— Доктор, что же вы
молчите? – не выдержала она.
— У вас есть
родственники? – спросил врач.
— Родители умерли, с
мужем в разводе, а дети есть, и внуки тоже. А зачем вам мои родственники?
— Видите ли, у вас
опухоль. Вот здесь, — и доктор показал на снимке черепа, где у нее опухоль. –
Судя по анализам, опухоль нехорошая. Это объясняет и ваши постоянные головные
боли, и бессонницу, и быструю утомляемость. Самое плохое, что у новообразования
есть тенденция к быстрому росту. Оно увеличивается, вот что плохо.
— И что, меня теперь
на операцию? – спросила она, холодея от ужасных предчувствий.
— Да нет, — и доктор
нахмурился еще больше. – Вот ваши кардиограммы за последний год. У вас очень
слабое сердце. Такое впечатление, что оно зажато со всех сторон и не способно
работать в полную мощь. Оно может не перенести операции. Поэтому сначала нужно
подлечить сердце, а уж потом…
Он не договорил, а
женщина поняла, что «потом» может не наступить никогда. Или сердце не выдержит,
или опухоль задавит.
— Кстати, анализ
крови у вас тоже не очень. Гемоглобин низкий, лейкоциты высокие… Я пропишу вам
лекарства, — сказал доктор. – Но и вы должны себе помочь. Вам нужно привести
организм в относительный порядок и заодно морально подготовиться к
операции.
— А как?
— Положительные
эмоции, теплые отношения, общение с родными. Влюбитесь, в конце концов.
Полистайте альбом с фотографиями, вспомните счастливое детство.
Женщина только криво
усмехнулась.
— Попробуйте всех
простить, особенно родителей, — неожиданно посоветовал доктор. – Это очень
облегчает душу. В моей практике были случаи, когда прощение творило
чудеса.
— Да неужели? –
иронически спросила женщина.
— Представьте себе. В
медицине есть много вспомогательных инструментов. Качественный уход, например…
Забота. Прощение тоже может стать лекарством, причем бесплатно и без
рецепта.
Простить. Или
умереть. Простить или умереть? Умереть, но не простить? Когда выбор становиться
вопросом жизни и смерти, нужно только решить, в какую сторону ты
смотришь.
Болела голова. Ныло
сердце. «Где ты будешь хранить свою обиду?». «Здесь и здесь». Теперь там
болело. Пожалуй, обида слишком разрослась, и ей захотелось большего. Ей
вздумалось вытеснить свою хозяйку, завладеть всем телом. Глупая обида не
понимала, что тело не выдержит, умрет.
Она вспомнила своих
главных обидчиков – тех, из детства. Отца и мать, которые все время или
работали, или ругались. Они не любили ее так, как она этого хотела. Не помогало
ничего: ни пятерки и похвальные грамоты, ни выполнение их требований, ни
протест и бунт. А потом они разошлись, и каждый завел новую семью, где ей места
не оказалось. В шестнадцать лет ее отправили в техникум, в другой город, всучив
ей билет, чемодан с вещами и три тысячи рублей на первое время, и все – с этого
момента она стала самостоятельной и решила: «Не прощу!». Она носила эту обиду в
себе всю жизнь, она поклялась, что обида вместе с ней и умрет, и похоже, что
так оно и сбывается.
Но у нее были дети,
были внуки, и вдовец Сергей Степаныч с работы, который пытался неумело за ней
ухаживать, и умирать не хотелось. Ну правда вот – рано ей было умирать! «Надо
простить, — решила она. – Хотя бы попробовать».
— Родители, я вас за
все прощаю, — неуверенно сказала она. Слова прозвучали жалко и неубедительно.
Тогда она взяла бумагу и карандаш и написала: Уважаемые родители! Дорогие
родители! Я больше не сержусь. Я вас за все прощаю.
Во рту стало горько,
сердце сжалось, а голова заболела еще больше. Но она, покрепче сжав ручку,
упрямо, раз за разом, писала: «Я вас прощаю. Я вас прощаю». Никакого
облегчения, только раздражение поднялось.
— Не так, — шепнул
Ангел. – Река всегда течет в одну сторону. Они старшие, ты младшая. Они были
прежде, ты потом. Не ты их породила, а они тебя. Они подарили тебе возможность
появиться в этом мире. Будь же благодарной!
— Я благодарна, —
произнесла женщина. – И я правда очень хочу их простить.
— Дети не имеют права
судить своих родителей. Родителей не прощают. У них просят прощения.
— За что? – спросила
она. – Разве я им сделала что-то плохое?
— Ты себе сделала
что-то плохое. Зачем ты оставила в себе ту обиду? О чем у тебя болит голова?
Какой камень ты носишь в груди? Что отравляет твою кровь? Почему твоя жизнь не
течет полноводной рекой, а струится хилыми ручейками? Ты хочешь быть правой или
здоровой?
— Неужели это все
из-за обиды на родителей? Это она, что ли, так меня разрушила?
— Я предупреждал, —
напомнил Ангел. – Ангелы всегда предупреждают: не копите, не носите, не травите
себя обидами. Они гниют, смердят и отравляют все живое вокруг. Мы
предупреждаем! Если человек делает выбор в пользу обиды, мы не вправе мешать. А
если в пользу прощения – мы должны помочь.
— А я еще смогу
сломать этот коралловый риф? Или уже поздно?
— Никогда не поздно
попробовать, — мягко сказал Ангел.
— Но они ведь давно
умерли! Не у кого теперь просить прощения, и как же быть?
— Ты проси. Они
услышат. А может, не услышат. В конце концов, ты делаешь это не для них, а для
себя.
— Дорогие родители, —
начала она. – Простите меня, пожалуйста, если что не так… И вообще за все
простите.
Она какое-то время
говорила, потом замолчала и прислушалась к себе. Никаких чудес – сердце ноет,
голова болит, и чувств особых нет, все как всегда.
— Я сама себе не
верю, — призналась она. – Столько лет прошло…
— Попробуй
по-другому, — посоветовал Ангел. – Стань снова ребенком.
— Как?
— Опустись на колени
и обратись к ним, как в детстве: мама, папа.
Женщина чуть
помедлила и опустилась на колени. Она сложила руки лодочкой, посмотрела вверх и
произнесла: «Мама. Папа». А потом еще раз: «Мама, папа…». Глаза ее широко
раскрылись и стали наполняться слезами. «Мама, папа… это я, ваша дочка…
простите меня… простите меня!». Грудь ее сотрясли подступающие рыдания, а потом
слезы хлынули бурным потоком. А она все повторяла и повторяла: «Простите меня.
Пожалуйста, простите меня. Я не имела права вас судить. Мама, папа…».
Понадобилось немало
времени, прежде чем потоки слез иссякли. Обессиленная, она сидела прямо на
полу, привалившись к дивану.
— Как ты? – спросил
Ангел.
— Не знаю. Не пойму.
Кажется, я пустая, — ответила она.
— Повторяй это
ежедневно сорок дней, — сказал Ангел. – Как курс лечения. Как химиотерапию.
Или, если хочешь, вместо химиотерапии.
— Да. Да. Сорок дней.
Я буду.
В груди что-то
пульсировало, покалывало и перекатывалось горячими волнами. Может быть, это
были обломки рифа. И впервые за долгое время совершенно, ну просто ни о чем, не
болела голова.