Скоро у нас была радость: маме выделили комнату в доме на Герцена, 48, на первом этаже, из которой выехала сотрудница к себе на родину в Молдавию. Комната была 12 квадратных метров, с большим окном, печкой в кожухе, топилась она из коридора, была общая кухня и угол с недостроенным туалетом, там мы разместили умывальник с ведром. Дядя Андрей сделал нам тахту на пружинах, круглый стол, комод и трехэтажный буфет, все из дерева, обработал его, покрасил, все выглядело внушительно и красиво. Потом при переезде в благоустроенное жилье мы, такие дураки, все оставили в этом доме, сами обрадовались полированной мебели. Тетя Клава приглядывала за мной и помогала, то принесет молочка, то булочку с конфеткой, однажды я зашла к ним в комнату и стала благодарить тетю Клаву, она стала тыкать мне в бок и умоляюще смотреть на меня, я вышла, но, думаю, дядя Андрей все понял. Не знаю, ругал он ее или нет, но я больше не говорила тете спасибо при нем, мне так было жалко тетю Клаву. Лена осталась жить у них, она уже привыкла к этой семье, к их заботе и любви, своих детей у них не было. Нашей соседкой оказалась Федосья Потаповна Сахарова, в течение многих лет работавшая шеф-поваром на «обкомовских» дачах на Мысу. Она выезжала на весь летний сезон, там и жила, забирая младшую дочку с собой, а старшая Ида оставалась дома, с ней я подружилась, и мы были близкими подругами очень много лет. Папа этих девочек работал в театре, но в годы войны погиб на фронте. Зимой, когда мы все собирались на кухне, Ф.П. иногда рассказывала о причудах жен наших партийных руководителей. Для одной надо было готовить простоквашу к завтраку, чтобы сахар был на дне стакана, для другой - вверху. И не дай Бог перепутать. Если сравнивать с сегодняшней ситуацией, то жили обкомовские работники скромно, в деревянных домиках, где была только холодная вода. Правда, в их распоряжении находилось озеро Круглое с оборудованной купальней и лодками. А вокруг - прекрасный сосновый бор, все это обнесено высоким забором. Федосья Потаповна была добрая и заботливая, она стала моей крестной мамой. Крестили меня, почти тайно, во Всехсвятской церкви, но крещение проходило по всем правилам - с купелью в домике священнослужителя. После он открыл ключом дверь церкви и пропустил меня. Я увидела в темноте мерцающий свет, к которому бросилась и упала на колени к алтарю. Меня этому никто не учил, батюшка расценил это как добрый знак и еще раз благословил меня в жизнь. В ту пору мне шел девятый год. От крестной я впервые узнала смысл слов, непонятных мне в ту пору, таких как пассировать, панировать и бланшировать. Позднее я уяснила, чем отличается лангет от антрекота и бифштекса. Крестная любила стряпать, вкуснейшие были пироги из нельмы и муксуна, различная сдоба, забытый сейчас «хворост» и, конечно, пельмени. Благодаря крестной я полюбила готовить обеды, плотные завтраки, отчего мои домочадцы уходили на учебу и работу веселые и сытые, и нудный, недовольный голос учителя и начальства казался им музыкой. Очень много солили помидоров, но не горячим способом, как сейчас, а в ведрах или больших кастрюлях, где слоями укладывались помидоры, чередуя слои укропом с чесноком и солью, все это было под гнетом, в собственном соку, невероятно вкусно и полезно. Крестная обладала талантом копировать голоса, и, когда она что-то рассказывала, как заправская актриса, мы не могли наслушаться ее. За ее рассказами квасили капусту в дубовых бочках, была она белокочанная, розовая, со свеклой, отварные кочаны закладывались в середину бочки с белой капустой, добавляли то клюкву, то яблоки, если готовили провансаль, потом, после заквашивания, всем гуртом затаскивали эти бочки в сарай, зимой сечкой рубили ее для еды, чудо-капуста, в дубовых бочках она не закисала, не усыхала, не меняла цвет. #ЛюбимыеУголкиТюмени #МояТюмень
Татьяна Листопадская / Радость - своя комната
Скоро у нас была радость: маме выделили комнату в доме на Герцена, 48, на первом этаже, из которой выехала сотрудница к себе на родину в Молдавию. Комната была 12 квадратных метров, с большим окном, печкой в кожухе, топилась она из коридора, была общая кухня и угол с недостроенным туалетом, там мы разместили умывальник с ведром. Дядя Андрей сделал нам тахту на пружинах, круглый стол, комод и трехэтажный буфет, все из дерева, обработал его, покрасил, все выглядело внушительно и красиво. Потом при переезде в благоустроенное жилье мы, такие дураки, все оставили в этом доме, сами обрадовались полированной мебели.
Тетя Клава приглядывала за мной и помогала, то принесет молочка, то булочку с конфеткой, однажды я зашла к ним в комнату и стала благодарить тетю Клаву, она стала тыкать мне в бок и умоляюще смотреть на меня, я вышла, но, думаю, дядя Андрей все понял. Не знаю, ругал он ее или нет, но я больше не говорила тете спасибо при нем, мне так было жалко тетю Клаву. Лена осталась жить у них, она уже привыкла к этой семье, к их заботе и любви, своих детей у них не было.
Нашей соседкой оказалась Федосья Потаповна Сахарова, в течение многих лет работавшая шеф-поваром на «обкомовских» дачах на Мысу. Она выезжала на весь летний сезон, там и жила, забирая младшую дочку с собой, а старшая Ида оставалась дома, с ней я подружилась, и мы были близкими подругами очень много лет. Папа этих девочек работал в театре, но в годы войны погиб на фронте. Зимой, когда мы все собирались на кухне, Ф.П. иногда рассказывала о причудах жен наших партийных руководителей. Для одной надо было готовить простоквашу к завтраку, чтобы сахар был на дне стакана, для другой - вверху. И не дай Бог перепутать. Если сравнивать с сегодняшней ситуацией, то жили обкомовские работники скромно, в деревянных домиках, где была только холодная вода. Правда, в их распоряжении находилось озеро Круглое с оборудованной купальней и лодками. А вокруг - прекрасный сосновый бор, все это обнесено высоким забором. Федосья Потаповна была добрая и заботливая, она стала моей крестной мамой. Крестили меня, почти тайно, во Всехсвятской церкви, но крещение проходило по всем правилам - с купелью в домике священнослужителя. После он открыл ключом дверь церкви и пропустил меня. Я увидела в темноте мерцающий свет, к которому бросилась и упала на колени к алтарю. Меня этому никто не учил, батюшка расценил это как добрый знак и еще раз благословил меня в жизнь. В ту пору мне шел девятый год.
От крестной я впервые узнала смысл слов, непонятных мне в ту пору, таких как пассировать, панировать и бланшировать. Позднее я уяснила, чем отличается лангет от антрекота и бифштекса. Крестная любила стряпать, вкуснейшие были пироги из нельмы и муксуна, различная сдоба, забытый сейчас «хворост» и, конечно, пельмени. Благодаря крестной я полюбила готовить обеды, плотные завтраки, отчего мои домочадцы уходили на учебу и работу веселые и сытые, и нудный, недовольный голос учителя и начальства казался им музыкой. Очень много солили помидоров, но не горячим способом, как сейчас, а в ведрах или больших кастрюлях, где слоями укладывались помидоры, чередуя слои укропом с чесноком и солью, все это было под гнетом, в собственном соку, невероятно вкусно и полезно. Крестная обладала талантом копировать голоса, и, когда она что-то рассказывала, как заправская актриса, мы не могли наслушаться ее. За ее рассказами квасили капусту в дубовых бочках, была она белокочанная, розовая, со свеклой, отварные кочаны закладывались в середину бочки с белой капустой, добавляли то клюкву, то яблоки, если готовили провансаль, потом, после заквашивания, всем гуртом затаскивали эти бочки в сарай, зимой сечкой рубили ее для еды, чудо-капуста, в дубовых бочках она не закисала, не усыхала, не меняла цвет.
#ЛюбимыеУголкиТюмени #МояТюмень