ПРО КОТА...
Он явился к моим дверям однажды вечером - мокрый, тощий, избитый, запуганный насмерть, белый, бесхвостый и косоглазый кот. Я впустил его и накормил. И он остался. Научился мне доверять.
Но однажды приятель, подъезжая к дому, переехал его.
Я отнёс к ветеринару то, что осталось. Ветеринар сказал: "Шансов немного, вот таблетки, его хребет переломан, но он был сломан и раньше и как-то сросся. Если он выживет, то никогда не будет ходить. Взгляните на снимки: в него стреляли, дробь осталась внутри. Ещё у него когда-то был хвост, но его отрезали".
Я забрал кота домой. Стояло жаркое лето, самое жаркое за много десятилетий.
Я положил его на пол в уборной. Дал ему воды и таблеток. Но он не притронулся ни к еде, ни к воде. Тогда я обмакнул палец и смочил его губы и стал его уговаривать. Я не отходил от него ни на шаг и разговаривал с ним и нежно гладил его, а он в ответ смотрел на меня бледными голубыми косыми глазами.
Шли дни. И вот он впервые сдвинулся с места. Он пополз на передних лапах (задние не работали). Добрался до своего лотка и залез в него. Я услышал трубы, возвестившие здесь, в этой ванной, и всему городу, о возможной победе.
Я болел за кота — мне тоже досталось от жизни, не так как ему, но всё же не слабо.
Однажды утром он встал на ноги, вновь упал и посмотрел на меня вопросительно..."Ты сможешь", - ответил я.
Он пытался снова и снова, вставая и падая несколько раз и наконец, смог сделать десяток шагов. Он шатался, как пьяный, задние ноги никак не хотели идти, он снова упал, отдохнул и опять поднялся.
Остальное вы знаете: сейчас у него всё в порядке.
Он косоглаз и почти беззуб, но кошачья ловкость вернулась, и это особое выражение глаз никуда не делось.
Когда я даю интервью, меня спрашивают о жизни и литературе, а я напиваюсь, сгребаю в охапку моего косоглазого, подстреленного, перееханного, обесхвощенного кота и говорю: "вот, взгляните" но они не понимают и переспрашивают: "Вы говорите,на вас повлияла проза Селина?"
"Нет!" — я поднимаю кота.
"На меня влияет то, что происходит! Например, вот это! Вот это! Вот это!"
Я потрясаю котом и поднимаю его к потолку в этом прокуренном, пьяном свете, но он спокоен, он понимает...
И на этом все интервью заканчиваются.
Но иногда я всё-таки горд, когда вижу картинки в журналах. Вот это я, а это - мой кот, на фотографии вместе. Он тоже знает, что это ничто, но всё-таки иногда от этого легче.
(Чарльз Буковски)
А у одной девочки не было рук. И она опустить их не могла. Приходилось ногами все делать, чтобы выжить. Потому что иначе она просто померла бы с голоду.
Сначала у неё были руки. И мама была. И папа. Ещё были братья и младшая сестричка. Они жили все вместе в бедности и в тесноте в Чикаго, в конце 19 века.
А потом мама умерла. Девочке Китти было 9 лет. А папа продолжил напиваться. И однажды он строго наказал Китти за то, что она не побежала в очередной раз за выпивкой и обед отказалась готовить. Он засунул руки Китти в печку и держал там, пока они не обуглились.
Ручки пришлось полностью отрезать. А папашу — изолировать. Папаша попал в тюрьму, а маленькая Китти — в больницу. Папа лишился свободы, а девочка — рук.
Она выжила. И стала всему учиться; она отлично понимала, что ее ждёт, когда ее выпишут из больницы — ее почти три года лечили.
А она училась. И научилась ногами рисовать, писать, печатать на машинке и вышивать шелком красивые картинки. Это за неполных три года…
Она пошла в школу для обычных детей и там хорошо училась. И вышивала, рисовала, писала истории интересные каллиграфическим почерком, ногами. Она продавала свои труды задешево — за четвертачок, за 25 центов. Но никогда не попрошайничала и не ныла.
Она выступала на сцене и показывала свои удивительные умения. Тогда человеку без рук оставалось только это — развлекать толпу своим калечеством. Но Китти умела вдохновлять людей; она вкладывала в свои выступления высший смысл: что бы ни случилось с вами, надо работать и выживать. И учиться жить без того, что у вас отняли. Отняли одно — есть другое. Боритесь, леди и джентльмены! Боритесь, и не опускайте руки, которые у вас есть…
Китти так много работала, что заработала «четвертачками» тридцать пять тысяч долларов. И стала жить хорошо, если можно так сказать о девушке без рук. Когда женщинам дали избирательные права, Китти Смит первой пошла голосовать и ногой расписалась в документе. У неё была гражданская позиция!
А отца она, видимо, простила. В это трудно поверить, но когда любопытные люди спрашивали Китти, как она лишилась рук, — а ее каждый день об этом спрашивали! — она говорила неправду. Она рассказывала, что потеряла руки из-за собственной глупости. В детстве, мол, выпила стакан ликера и упала в камин, мертвецки пьяная. Некоторые смеялись…
Почему она так отвечала — никто не знал. Гораздо выгоднее было рассказывать душераздирающую истинную историю и получать ещё больше четвертачков, так ведь?
Но она не хотела, чтобы ее жалели. Пусть лучше смеются. Она не хотела быть жалкой попрошайкой. И никогда не опускала руки. Руки, которых у неё не было…
Анна Валентиновна Кирьянова