Декабрьским утром 1937-го в управлении НКВД состоялось экстренное совещание.
Обсуждался вопрос о “концентрированном ударе по участникам правотроцкистских формирований и их социальной базе”. Звучали хлесткие фразы о “недобитых контрреволюционных элементах”, “классовых выродках”, “опасности террористических актов”... Начальник управления Симановский, подводя итоги “проделанной работы”, говорил: “Вы знаете, что нами раскрыто 27 церковно-сектантских, фашистско-эсеровских и шпионских организаций, а также 1057 групп. Достаточно сказать, что по такого рода делам прошли 342 помещика, 316 офицеров белой армии, 294 жандарма, 545 купцов и крупнейших торговцев, 1019 церковников, сектантов и другой мрази...” Сославшись на “личные указания вождя народов товарища Сталина и наркома товарища Ежова”, докладчик потребовал “разворота активной борьбы с враждебным подпольем”. Высказал суровые упреки по поводу запущенности дел “по дворянско-купеческому охвостью”. - Мне докладывают, - распалялся оратор, - что в Орле живет некий Лясковский, бывший помещик, близкий к царскому двору. Но дальше этого дело не движется. Видимо, кое-кто не понимает остроты момента или сознательно уходит от решения вопроса. В это время старик Лясковский давал урок французского приходящему ученику. Кутаясь в потертый плед и кашляя, отчаянно сердился, что тот путается в тексте. После урока угощал мальчишку чаем и ожидал нового посетителя. Подкрадывался 80-й год его жизни...
*Валерий Николаевич Лясковский с женой Анной Сергеевной
Шли дни. Накатывала новая волна арестов. Вскоре в папке с текущими документами Симановский обнаружил “справку на арест Лясковского Валерия Николаевича, 1858 г. р., уроженца г. Москвы, без определенных занятий, проживающего в г. Орле в доме № 64 по ул. Сакко и Ванцетти”. Документ был предельно лаконичен: “Лясковский - бывший помещик, имел под Орлом, в деревне Киреевке, имение. Был приближен к Николаю, который при выездах в Орловскую губернию всегда останавливался у Лясковского. Контрреволюционно настроен. Подлежит аресту”. Подписал справку заместитель начальника отдела Левинсон. Колесо “правосудия” стремительно покатилось к дому, где жил Лясковский. 22 декабря сотруднику Захарову вручили ордер № 1744 на производство обыска и ареста.
В тот же день у старика изъяли паспорт, личную переписку, портрет императора Александра III и именной пригласительный билет на коронацию. “Улики” оказались весьма скудными. Следователь нервничал. Старик же был отменно вежлив и держался с достоинством. Упорно называл Захарова “сударем”, Тот морщился, но терпел. Соседи были испуганы и избегали взглядов старика и его супруги Анны Сергеевны. Понятые отсутствовали.
Захаров угрюмо заполнял анкету арестованного. “Как мы назовем вашу профессию?” - обратился он к Лясковскому. “Пожалуй, правильным будет написать “преподаватель иностранных языков”, а в графе “место службы и должность” - “частное преподавание иностранных языков на дому”, - ответил тот.
Захаров скрипел пером: “Социальное положение - из дворян. До революции - помещик, имел имения в д. Киреевке и селе Дмитровском. Имения передал дочери в 1912 г. После революции - до 1926 г. - культурный надзиратель леса в с. Дмитровском, с 1926 г. по настоящее время - преподаватель уроков иностранных языков на дому”. Анкета бесстрастно сообщала, что, лишенный всего состояния и средств к существованию, Лясковский дважды подвергался репрессиям: в 1930 г. арестовывался “за контрреволюционную деятельность” по т. и. “делу краеведов”, а в 1931 г. - “как содержатель золотой валюты” (изъяли последние фамильные ценности). Указан состав семьи: “Жена Анна, 73 лет; дочь Вера, 53 лет, проживает в Орле; дочь Надежда, 52 лет, - в Югославии; дочь Анна, 1889 г. р., умерла в 1919 г.; дочь Ирина, 33 года, - в Москве; сын Александр, 41 год, - пос. Войковец под Москвой; сын Владимир, 1887 г. р., умер в 1918 - 1919 гг.”. Большую дворянскую семью разметало по свету, как и множество семей других сословий, оказавшихся в водовороте гражданской войны и репрессий. И вот снова беда вползла в дом. После обыска его отправили в тюрьму. Допросили только один раз...
В справке Левинсона, достаточной по тем временам для ареста, не хватало конкретных улик. Для вынесения приговора требовались показания хотя бы двух-трех лиц о “враждебной деятельности”. Их отыскали в том же доме. Одна из соседок поведала, что до 1936 года Лясковский был лишен избирательных прав. С готовностью сообщила, что он “враждебно относился к Советской власти”. Кухонные реплики и ворчанье старика были тенденциозно препарированы в протоколе. Следователь ликовал: есть зацепка!
Выходец из старой дворянской семьи, студент Московского университета, посещавший лекции В. О. Ключевского, человек блестяще образованный, Лясковский по окончании университета в 1882 г. переехал в Орел. В 1884 - 1886 гг. состоял членом земской управы, а затем вплоть до 1891 г. был мировым судьей на участке своего имения “Дмитровское-Истомино”. С 1915 по 1918 год являлся директором народных училищ Орловской губернии. Он свободно владел французским, итальянским, английским и немецким языками. Увлекался поэзией, занимался литературным творчеством. Особый интерес проявлял к отечественной истории, культуре славянских народов, идеологии славянофильства. В немалой степени этому способствовало приобретение им Киреевки, бывшего имения братьев П. В. и Н. В. Киреевских, с богатейшей библиотекой и рукописями. Результатом его кропотливых исторических и литературных изысканий было появление в 1896 - 1899 гг. научных публикаций и книг, посвященных В. С. Хомякову и братьям Киреевским. Эти труды не потеряли своей ценности и по сей день. Лясковский известен также как лесовод, пытавшийся сохранить и возродить красоту среднерусского края. В 1898 и 1913 гг. выходила его брошюра "Посадка деревьев в средней полосе России". После Октябрьской революции он не оставил своих увлечений и принимал активное участие в деятельности местного краеведческого общества.
Но следователю требовались иные “факты”. Допрошена бывшая владелица дома, дворянское происхождение которой располагало Лясковских к откровенности. Ей часто читали письма, приходившие от дочери из Югославии. Захарова интересует “связь Лясковского с царским двором”. Он жаждет сведений о близких отношениях с низвергнутым монархом. Свидетельница поясняет: “Из слов Лясковского мне стало известно, что он был знаком с Александром III, бывал у него на приемах. Наследник Николая II Михаил проживал в имении Лясковского...”
Захаров почти удовлетворен. Очередной наводящий вопрос: “Что вам известно об антисоветской деятельности Лясковского?” Ответ полностью вписался в схему обвинения: “Лясковский враждебно настроен к Советской власти. После выпуска новой Конституции в моем присутствии говорил: “Составлена Конституция очень хорошо. Но в действительности народ живет в нужде и правами пользуется только верхушка народа”. Старик как историк не мог не понимать, что является свидетелем пагубного процесса перерождения революции в диктаторский режим. Дали “нужные” показания и другие соседи...
Пришло время допросить Лясковского. Он (в который раз!) откровенно “сознался”, что был помещиком и добросовестно перечислил былое имущество. Следует сакраментальный вопрос о близости к царскому двору. Ответ столь же обстоятельный: “Нет, близким человеком при царском дворе я никогда не был. Николай II никогда в моем имении также не был... Я делал всего два раза визит во дворец. Первый раз в 1899 г. и второй - в 1900 г. по вопросу о выпуске моих научных трудов”.
Следователь недоволен: “Вы говорите неправду. Вы были близким человеком при дворе царя. Об этом свидетельствует ваш пригласительный билет на коронацию Александра III”. Арестованный поясняет, что был в ту пору “чиновником сверхштата Московского Главного архива Министерства иностранных дел” и получил пригласительный, как и все чиновники. Но на коронации так и не побывал: “...жена моя была беременна и я не хотел ее беспокоить. На приемах в царском дворе я как при Александре III, так и Николае II, кроме вышеуказанных двух раз, никогда не был. Никто из царей у меня при приездах не останавливался”. Захаров выбрасывает “козырь”: “А с какой же целью вы хранили портрет Александра III, обнаруженный при обыске?” Лясковский устало говорит, что портрет хранил “как память о прошлом, т. к. питал к Александру III лучшие чувства, нежели к его отцу и сыну”.
Следователь спрашивает о Великом князе Михаиле. Старик не отрицает, что в 1906 - 1907 гг. тот действительно “проживал по найму в моем доме в г. Орле во время командования Черниговским гусарским полком”. Захаров торжествует.
Задается провокационный вопрос об отношении Лясковского к колхозам. Ответ весьма любопытен: “Я считаю, что колхозы - это возвращение к старой общине и вполне поэтому одобряю колхозное строительство, но полагаю, что оно стоит еще на полдороге и мешает улучшению колхозной жизни недобросовестное отношение к работе самих колхозников, в том числе их лень и привычки старого, где можно стянуть себе из колхозного имущества...”.
Захаров интересуется, при каких обстоятельствах оказалась за границей дочь арестованного. (Заманчивый сюжет: дочь-эмигрантка, отец-монархист, есть переписка). Но разочаровывает простой до обыденности ответ: “В 1922 г. дочь моя Надежда ввиду болезни ее дочери выехала в Латвию и в скором времени оттуда переехала в Югославию в местечко Мари-бор, где и находится до настоящего времени. Выезд моей дочери из СССР был на основании существующего закона и я до настоящего времени поддерживаю с ней регулярную переписку”.
*Валерий Николаевич Лясковский со старшим сыном Владимиром.
Эх, Захаров, Захаров... Остановиться бы тебе на этом, посочувствовать старому человеку и оставить его в покое, - но нет, перешел к главному, ради чего и была затеяна вся эта мерзкая псевдоследственная возня: “Следствием установлено, что вы, являясь враждебно настроенным к Советской власти, среди населения проводили антисоветскую агитацию”.
Лясковский уверяет: “Отношение мое к Советской власти лояльное и антисоветской агитацией я никогда не занимался”. И, строго говоря, это соответствовало истине. Следователь же гнет свое: “Следствие располагает данными, что вы проводили (?!) клевету на советскую печать”. Неожиданно старик заявляет: “Я считаю, что в советских газетах о многом умалчивают, в частности о жизни за границей. О жизни же в Советском Союзе, я считаю, пишут в газетах правду, но хромают заметки... Но это мои личные убеждения. Среди же населения я никогда не распространял клевету на советскую печать”.
Лясковский не допускает мысли, что искренность может ему повредить, - ведь это его “личные убеждения”! Он полагается на порядочность своего визави. И совершенно напрасно, т. к. тот “лепит дело” и близок к его завершению. Наконец Захаров констатирует: “Следствием установлено, что вы, являясь враждебно настроенным к Советской власти, среди населения восхваляли старую жизнь при царе и клеветали на жизнь в Советском Союзе”. Лясковский отрицает это, напрочь забыв случайно оброненные в стариковской запальчивости фразы. Но Захаров все помнит.
Через шесть дней после ареста, 28 декабря, “особая тройка” вынесла решение: “Лясковского Валерия Николаевича, 1858 г. р., помещика, приближенного к царскому двору, обвиняемого в том, что он проводил контрреволюционную агитацию против политики партии и правительства, клеветал на ВКП(б) и Советскую власть, дискредитировал Сталинскую Конституцию и советскую печать, распространял клеветнические измышления о жизни рабочих и крестьян в СССР, - расстрелять...”
Он был расстрелян в Орле 14 января 1938 года. Реабилитирован посмертно спустя 52 года. Место захоронения неизвестно.
☑ Краткая справка
Левинсон Ной Соломонович (1901 - после 1950)
С мая 1920 года по июнь 1921 года Н.С.Левинсон - красноармеец заградотряда 4-ой дивизии Западного фронта. В органах ВЧК - ОГПУ - НКВД с 1921 года. С 1925-го по 1929 год Н.С.Левинсон - старший уполномоченный Смоленского губотдела ОГПУ, а в лихолетье коллективизации трудится в "глубинке" (в том числе, надо полагать, и на ниве "раскулачивания") - начальником СПО (следственных подразделений) окружных отделов ОГПУ в городах Ржеве, Клинцы и Брянске (1929 - 1934 годы). Затем Ной Соломонович вновь возвращается в столь полюбившийся ему Смоленск, где в 1934 - 1937 годах служит начальником отделения СПО УНКВД Западной области. Таким образом, наш герой вырос в работника НКВД областного масштаба, и в октябре 1937 года - феврале 1939 года (в самую жестокую пору "ежовщины") мы видим его в должности заместителя начальника 4-го отделения, а затем - начальника АХО (административно-хозяйственного отдела) УНКВД Орловской области. Начальник Управления Вятлага с 23 июля 1941 года по 4 января 1944 года. В дальнейшем заместитель начальника Управления Усольского ИТЛ НКВД-МВД. В мае 1950 уволен. Награды: орден Красного Знамени, знак "Почетный работник ВЧК-ОГПУ (XV)", орден Трудового Красного Знамени, орден Ленина. За преступления против человечности не осужден.
Симановский Пинхус Шоломович (1901-1940)
В органах ВЧК - ОГПУ - НКВД с 1921 года. Секретный сотрудник, машинист политбюро ЧК Бобруйского уезда 02.1921 - 07.1921. Регистратор, делопроизводитель ЧК Белоруссии 07.1921 - ?. Начальник отделения ЧК Белоруссии ? - 06.1922. Статистик, врио начальника отделения, контролер ЧК Белоруссии 1922 - 1924. Сотрудник для поручений ПП ОГПУ по Западному краю 1924 - 1925. Помощник уполномоченного СО ПП ОГПУ по Западному краю 1925 - ?. Уполномоченный ПП ОГПУ по Западному краю ? - 1927. Уполномоченный ПП ОГПУ по Западному краю 1927 - 1928. Начальник СО Гомельского окр. отд. ГПУ 1928 - 01.10.1930. Начальник СО Гомельского опер. сектора ГПУ 01.10.30 - 03.1931.Начальник СПО Гомельского опер. сектора ГПУ 03.31 - 1931. Помощник начальника СПО ПП ОГПУ по БССР 1931 - 1932. Помощник начачальника Тульского оперативного сектора ГПУ 1932 - 04.1933. Помощник Начальника Рязанского ОС ГПУ 04.1933 - 11.1933. Начальник 2 отд-я СПО ПП ОГПУ по Московской области 11.1933 - 13.07.1934. Начальник 2 отд-я СПО УГБ УНКВД Московской обл. 13.07.1934 - 10.01.1935. Помощник начальника СПО УГБ УНКВД Московской области 10.01.1935 - 31.03.1935. Заместитель начальника СПО УГБ УНКВД Московской области 31.01.1935 - 25.12.1936. Заместитель начальника 4 отд. УГБ УНКВД Московской области 25.12.1936 - 23.03.1937. Начальник 5 отд. УГБ УНКВД Московской области 23.03.1937 - 29.04.1937. Начальник ОО ГУГБ НКВД по МВО 23.03.1937 - 29.04.1937. Заместитель начальника Дмитровского ИТЛ НКВД, начальник 3 отделения 29.04.1937 - 14.06.1937. Начальник УНКВД Курской области 14.06.1937 - 01.10.1937. Начальник УНКВД Орловской области 01.10.1937 - 17.01.1939. Звания: капитан ГБ 26.12.1935; майор ГБ 16.04.1937. Награды: орден Трудового Красного Знамени БССР 11.07.1932; знак "Почетный работник ВЧК - ГПУ (XV)" 20.12.1932; орден Ленина 14.07.1937. Арестован 13.01.1939; приговорен ВКВС СССР 21.02.1940 к ВМН. Расстрелян.
*наградная чайная пара "Канал "Москва-Волга", вручалась сотрудникам НКВД, служившим в подразделениях Дмитровлага, строившего канал. Данная чайная пара была вручена палачу Симановскому Пинхусу Шоломовичу (1901-1940), заместителю начальника Дмитровского ИТЛ НКВД #ИсторияИАрхеология
"Ведьмины Угодья" (дневник Ирины Тибиловой)
Декабрьским утром 1937-го в управлении НКВД состоялось экстренное совещание.
Обсуждался вопрос о “концентрированном ударе по участникам правотроцкистских формирований и их социальной базе”. Звучали хлесткие фразы о “недобитых контрреволюционных элементах”, “классовых выродках”, “опасности террористических актов”...
Начальник управления Симановский, подводя итоги “проделанной работы”, говорил: “Вы знаете, что нами раскрыто 27 церковно-сектантских, фашистско-эсеровских и шпионских организаций, а также 1057 групп. Достаточно сказать, что по такого рода делам прошли 342 помещика, 316 офицеров белой армии, 294 жандарма, 545 купцов и крупнейших торговцев, 1019 церковников, сектантов и другой мрази...”
Сославшись на “личные указания вождя народов товарища Сталина и наркома товарища Ежова”, докладчик потребовал “разворота активной борьбы с враждебным подпольем”. Высказал суровые упреки по поводу запущенности дел “по дворянско-купеческому охвостью”.
- Мне докладывают, - распалялся оратор, - что в Орле живет некий Лясковский, бывший помещик, близкий к царскому двору. Но дальше этого дело не движется. Видимо, кое-кто не понимает остроты момента или сознательно уходит от решения вопроса.
В это время старик Лясковский давал урок французского приходящему ученику. Кутаясь в потертый плед и кашляя, отчаянно сердился, что тот путается в тексте. После урока угощал мальчишку чаем и ожидал нового посетителя. Подкрадывался 80-й год его жизни...
Шли дни. Накатывала новая волна арестов. Вскоре в папке с текущими документами Симановский обнаружил “справку на арест Лясковского Валерия Николаевича, 1858 г. р., уроженца г. Москвы, без определенных занятий, проживающего в г. Орле в доме № 64 по ул. Сакко и Ванцетти”. Документ был предельно лаконичен: “Лясковский - бывший помещик, имел под Орлом, в деревне Киреевке, имение. Был приближен к Николаю, который при выездах в Орловскую губернию всегда останавливался у Лясковского. Контрреволюционно настроен. Подлежит аресту”. Подписал справку заместитель начальника отдела Левинсон. Колесо “правосудия” стремительно покатилось к дому, где жил Лясковский. 22 декабря сотруднику Захарову вручили ордер № 1744 на производство обыска и ареста.
В тот же день у старика изъяли паспорт, личную переписку, портрет императора Александра III и именной пригласительный билет на коронацию. “Улики” оказались весьма скудными. Следователь нервничал. Старик же был отменно вежлив и держался с достоинством. Упорно называл Захарова “сударем”, Тот морщился, но терпел. Соседи были испуганы и избегали взглядов старика и его супруги Анны Сергеевны. Понятые отсутствовали.
Захаров угрюмо заполнял анкету арестованного. “Как мы назовем вашу профессию?” - обратился он к Лясковскому. “Пожалуй, правильным будет написать “преподаватель иностранных языков”, а в графе “место службы и должность” - “частное преподавание иностранных языков на дому”, - ответил тот.
Захаров скрипел пером: “Социальное положение - из дворян. До революции - помещик, имел имения в д. Киреевке и селе Дмитровском. Имения передал дочери в 1912 г. После революции - до 1926 г. - культурный надзиратель леса в с. Дмитровском, с 1926 г. по настоящее время - преподаватель уроков иностранных языков на дому”. Анкета бесстрастно сообщала, что, лишенный всего состояния и средств к существованию, Лясковский дважды подвергался репрессиям: в 1930 г. арестовывался “за контрреволюционную деятельность” по т. и. “делу краеведов”, а в 1931 г. - “как содержатель золотой валюты” (изъяли последние фамильные ценности). Указан состав семьи: “Жена Анна, 73 лет; дочь Вера, 53 лет, проживает в Орле; дочь Надежда, 52 лет, - в Югославии; дочь Анна, 1889 г. р., умерла в 1919 г.; дочь Ирина, 33 года, - в Москве; сын Александр, 41 год, - пос. Войковец под Москвой; сын Владимир, 1887 г. р., умер в 1918 - 1919 гг.”. Большую дворянскую семью разметало по свету, как и множество семей других сословий, оказавшихся в водовороте гражданской войны и репрессий. И вот снова беда вползла в дом. После обыска его отправили в тюрьму. Допросили только один раз...
В справке Левинсона, достаточной по тем временам для ареста, не хватало конкретных улик. Для вынесения приговора требовались показания хотя бы двух-трех лиц о “враждебной деятельности”. Их отыскали в том же доме. Одна из соседок поведала, что до 1936 года Лясковский был лишен избирательных прав. С готовностью сообщила, что он “враждебно относился к Советской власти”. Кухонные реплики и ворчанье старика были тенденциозно препарированы в протоколе. Следователь ликовал: есть зацепка!
Выходец из старой дворянской семьи, студент Московского университета, посещавший лекции В. О. Ключевского, человек блестяще образованный, Лясковский по окончании университета в 1882 г. переехал в Орел. В 1884 - 1886 гг. состоял членом земской управы, а затем вплоть до 1891 г. был мировым судьей на участке своего имения “Дмитровское-Истомино”. С 1915 по 1918 год являлся директором народных училищ Орловской губернии. Он свободно владел французским, итальянским, английским и немецким языками. Увлекался поэзией, занимался литературным творчеством. Особый интерес проявлял к отечественной истории, культуре славянских народов, идеологии славянофильства. В немалой степени этому способствовало приобретение им Киреевки, бывшего имения братьев П. В. и Н. В. Киреевских, с богатейшей библиотекой и рукописями. Результатом его кропотливых исторических и литературных изысканий было появление в 1896 - 1899 гг. научных публикаций и книг, посвященных В. С. Хомякову и братьям Киреевским. Эти труды не потеряли своей ценности и по сей день. Лясковский известен также как лесовод, пытавшийся сохранить и возродить красоту среднерусского края. В 1898 и 1913 гг. выходила его брошюра "Посадка деревьев в средней полосе России". После Октябрьской революции он не оставил своих увлечений и принимал активное участие в деятельности местного краеведческого общества.
Но следователю требовались иные “факты”. Допрошена бывшая владелица дома, дворянское происхождение которой располагало Лясковских к откровенности. Ей часто читали письма, приходившие от дочери из Югославии. Захарова интересует “связь Лясковского с царским двором”. Он жаждет сведений о близких отношениях с низвергнутым монархом. Свидетельница поясняет: “Из слов Лясковского мне стало известно, что он был знаком с Александром III, бывал у него на приемах. Наследник Николая II Михаил проживал в имении Лясковского...”
Пришло время допросить Лясковского. Он (в который раз!) откровенно “сознался”, что был помещиком и добросовестно перечислил былое имущество. Следует сакраментальный вопрос о близости к царскому двору. Ответ столь же обстоятельный: “Нет, близким человеком при царском дворе я никогда не был. Николай II никогда в моем имении также не был... Я делал всего два раза визит во дворец. Первый раз в 1899 г. и второй - в 1900 г. по вопросу о выпуске моих научных трудов”.
Следователь недоволен: “Вы говорите неправду. Вы были близким человеком при дворе царя. Об этом свидетельствует ваш пригласительный билет на коронацию Александра III”. Арестованный поясняет, что был в ту пору “чиновником сверхштата Московского Главного архива Министерства иностранных дел” и получил пригласительный, как и все чиновники. Но на коронации так и не побывал: “...жена моя была беременна и я не хотел ее беспокоить. На приемах в царском дворе я как при Александре III, так и Николае II, кроме вышеуказанных двух раз, никогда не был. Никто из царей у меня при приездах не останавливался”. Захаров выбрасывает “козырь”: “А с какой же целью вы хранили портрет Александра III, обнаруженный при обыске?” Лясковский устало говорит, что портрет хранил “как память о прошлом, т. к. питал к Александру III лучшие чувства, нежели к его отцу и сыну”.
Следователь спрашивает о Великом князе Михаиле. Старик не отрицает, что в 1906 - 1907 гг. тот действительно “проживал по найму в моем доме в г. Орле во время командования Черниговским гусарским полком”. Захаров торжествует.
Задается провокационный вопрос об отношении Лясковского к колхозам. Ответ весьма любопытен: “Я считаю, что колхозы - это возвращение к старой общине и вполне поэтому одобряю колхозное строительство, но полагаю, что оно стоит еще на полдороге и мешает улучшению колхозной жизни недобросовестное отношение к работе самих колхозников, в том числе их лень и привычки старого, где можно стянуть себе из колхозного имущества...”.
Захаров интересуется, при каких обстоятельствах оказалась за границей дочь арестованного. (Заманчивый сюжет: дочь-эмигрантка, отец-монархист, есть переписка). Но разочаровывает простой до обыденности ответ: “В 1922 г. дочь моя Надежда ввиду болезни ее дочери выехала в Латвию и в скором времени оттуда переехала в Югославию в местечко Мари-бор, где и находится до настоящего времени. Выезд моей дочери из СССР был на основании существующего закона и я до настоящего времени поддерживаю с ней регулярную переписку”.
Эх, Захаров, Захаров... Остановиться бы тебе на этом, посочувствовать старому человеку и оставить его в покое, - но нет, перешел к главному, ради чего и была затеяна вся эта мерзкая псевдоследственная возня: “Следствием установлено, что вы, являясь враждебно настроенным к Советской власти, среди населения проводили антисоветскую агитацию”.
Лясковский уверяет: “Отношение мое к Советской власти лояльное и антисоветской агитацией я никогда не занимался”. И, строго говоря, это соответствовало истине. Следователь же гнет свое: “Следствие располагает данными, что вы проводили (?!) клевету на советскую печать”. Неожиданно старик заявляет: “Я считаю, что в советских газетах о многом умалчивают, в частности о жизни за границей. О жизни же в Советском Союзе, я считаю, пишут в газетах правду, но хромают заметки... Но это мои личные убеждения. Среди же населения я никогда не распространял клевету на советскую печать”.
Лясковский не допускает мысли, что искренность может ему повредить, - ведь это его “личные убеждения”! Он полагается на порядочность своего визави. И совершенно напрасно, т. к. тот “лепит дело” и близок к его завершению. Наконец Захаров констатирует: “Следствием установлено, что вы, являясь враждебно настроенным к Советской власти, среди населения восхваляли старую жизнь при царе и клеветали на жизнь в Советском Союзе”. Лясковский отрицает это, напрочь забыв случайно оброненные в стариковской запальчивости фразы. Но Захаров все помнит.
Через шесть дней после ареста, 28 декабря, “особая тройка” вынесла решение: “Лясковского Валерия Николаевича, 1858 г. р., помещика, приближенного к царскому двору, обвиняемого в том, что он проводил контрреволюционную агитацию против политики партии и правительства, клеветал на ВКП(б) и Советскую власть, дискредитировал Сталинскую Конституцию и советскую печать, распространял клеветнические измышления о жизни рабочих и крестьян в СССР, - расстрелять...”
Он был расстрелян в Орле 14 января 1938 года. Реабилитирован посмертно спустя 52 года. Место захоронения неизвестно.
☑ Краткая справка
Левинсон Ной Соломонович (1901 - после 1950)
С мая 1920 года по июнь 1921 года Н.С.Левинсон - красноармеец заградотряда 4-ой дивизии Западного фронта. В органах ВЧК - ОГПУ - НКВД с 1921 года. С 1925-го по 1929 год Н.С.Левинсон - старший уполномоченный Смоленского губотдела ОГПУ, а в лихолетье коллективизации трудится в "глубинке" (в том числе, надо полагать, и на ниве "раскулачивания") - начальником СПО (следственных подразделений) окружных отделов ОГПУ в городах Ржеве, Клинцы и Брянске (1929 - 1934 годы). Затем Ной Соломонович вновь возвращается в столь полюбившийся ему Смоленск, где в 1934 - 1937 годах служит начальником отделения СПО УНКВД Западной области. Таким образом, наш герой вырос в работника НКВД областного масштаба, и в октябре 1937 года - феврале 1939 года (в самую жестокую пору "ежовщины") мы видим его в должности заместителя начальника 4-го отделения, а затем - начальника АХО (административно-хозяйственного отдела) УНКВД Орловской области. Начальник Управления Вятлага с 23 июля 1941 года по 4 января 1944 года. В дальнейшем заместитель начальника Управления Усольского ИТЛ НКВД-МВД. В мае 1950 уволен. Награды: орден Красного Знамени, знак "Почетный работник ВЧК-ОГПУ (XV)", орден Трудового Красного Знамени, орден Ленина. За преступления против человечности не осужден.
Симановский Пинхус Шоломович (1901-1940)
В органах ВЧК - ОГПУ - НКВД с 1921 года. Секретный сотрудник, машинист политбюро ЧК Бобруйского уезда 02.1921 - 07.1921. Регистратор, делопроизводитель ЧК Белоруссии 07.1921 - ?. Начальник отделения ЧК Белоруссии ? - 06.1922. Статистик, врио начальника отделения, контролер ЧК Белоруссии 1922 - 1924. Сотрудник для поручений ПП ОГПУ по Западному краю 1924 - 1925. Помощник уполномоченного СО ПП ОГПУ по Западному краю 1925 - ?. Уполномоченный ПП ОГПУ по Западному краю ? - 1927. Уполномоченный ПП ОГПУ по Западному краю 1927 - 1928. Начальник СО Гомельского окр. отд. ГПУ 1928 - 01.10.1930. Начальник СО Гомельского опер. сектора ГПУ 01.10.30 - 03.1931.Начальник СПО Гомельского опер. сектора ГПУ 03.31 - 1931. Помощник начальника СПО ПП ОГПУ по БССР 1931 - 1932. Помощник начачальника Тульского оперативного сектора ГПУ 1932 - 04.1933. Помощник Начальника Рязанского ОС ГПУ 04.1933 - 11.1933. Начальник 2 отд-я СПО ПП ОГПУ по Московской области 11.1933 - 13.07.1934. Начальник 2 отд-я СПО УГБ УНКВД Московской обл. 13.07.1934 - 10.01.1935. Помощник начальника СПО УГБ УНКВД Московской области 10.01.1935 - 31.03.1935. Заместитель начальника СПО УГБ УНКВД Московской области 31.01.1935 - 25.12.1936. Заместитель начальника 4 отд. УГБ УНКВД Московской области 25.12.1936 - 23.03.1937. Начальник 5 отд. УГБ УНКВД Московской области 23.03.1937 - 29.04.1937. Начальник ОО ГУГБ НКВД по МВО 23.03.1937 - 29.04.1937. Заместитель начальника Дмитровского ИТЛ НКВД, начальник 3 отделения 29.04.1937 - 14.06.1937. Начальник УНКВД Курской области 14.06.1937 - 01.10.1937. Начальник УНКВД Орловской области 01.10.1937 - 17.01.1939. Звания: капитан ГБ 26.12.1935; майор ГБ 16.04.1937. Награды: орден Трудового Красного Знамени БССР 11.07.1932; знак "Почетный работник ВЧК - ГПУ (XV)" 20.12.1932; орден Ленина 14.07.1937. Арестован 13.01.1939; приговорен ВКВС СССР 21.02.1940 к ВМН. Расстрелян.
#ИсторияИАрхеология