Мы с дочкой стоим на мосту и смотрим, как вместе с льдинами уплывает по мутной вздувшейся реке брошенная нами ветка.

«Как у Винни-Пуха с Пятачком», – смеется дочка. Через полчаса начинается занятие в балетной студии, но сложно отказать себе в удовольствии поглазеть на ледоход. Весна нынче поздняя.
– Мам, хочешь, расскажу стихотворение, которое к Пасхе в воскресной школе дали? – вдруг говорит она.
Я киваю. Стихотворение это я слышала уже раз пятнадцать, но с удовольствием послушаю еще. Оно словно создано для сегодняшнего дня – мрачного, сырого и ветреного, кажется, и не апрельского вовсе, с грязными льдинами, уплывающими в туманную дымку.
– Давай.
Она медлит, глядя в мутную весеннюю воду, шумно вдыхает и начинает:
Весть, что люди стали мучить Бога,
К нам на север принесли грачи…
Потемнели хвойные трущобы,
Тихие заплакали ключи.
На буграх каменья обнажили
Лысины, прикрытые в мороз,
И на камни стали падать слезы
Злой зимой ощипанных берёз.
И другие вести, горше первой,
Принесли скворцы в лесную глушь:
На кресте, распятый, всех прощая,
Умер Бог, Спаситель наших душ.
От таких вестей сгустились тучи,
Воздух бурным зашумел дождём.
Поднялись, морями стали реки,
И в горах пронесся первый гром.
Третья весть была необычайна:
Бог воскрес, и смерть побеждена!
Эту весть победную примчала
Богом воскрешённая весна…
И кругом луга зазеленели,
И теплом дохнула грудь земли,
И, внимая трелям соловьиным,
Ландыши и розы зацвели.
Стихотворение отзвучало, мы молчим. Я думаю о том, как это здорово сделано: никаких вступлений и общих слов. Автор с размаху погружает нас в весну. Сначала в хмурую и сырую, потом – в бурную и грозную, наконец, в нежную и цветущую. И никакого сомнения не возникает, что природа отзывается на мучения своего Создателя. Это похоже на музыкальное произведение – короткое, но вмещающее три настроения. У него нет задачи объяснить – оно помогает почувствовать. Вот и тут нет рассуждений, отступлений, за которые запинается ритм: он стремительный и точный в каждой фразе, в каждом звуке.
Я трогаю дочку за плечо, она кидает последний взгляд в туманную даль реки, и мы уходим. Пора.
– Мама, а это стихотворение Полонский написал?
– Да, Яков Петрович Полонский. Он жил в XIX веке, чуть позже Пушкина.
Пушкин – это у нас такая зарубка на ленте времени. Когда тебе 8 лет, и ты живешь в XXI веке, сложно понять, чем отличаются начало и конец века XIX. А скажешь «Пушкин» – и понятно.
– А Полонский очень в Бога верил?
– Да, очень. Тогда не все верили – особенно писатели, журналисты, ученые. Некоторые из них считали себя атеистами.
– Это которые думают, что Бога нет?
– Ну да. А Полонский был не только поэтом, но и журналистом, и редактором. И с многими дружил. Например, с Иваном Тургеневым – ты его в школе будешь изучать. Или с Афанасием Фетом: помнишь, мы читали его стихи «Ласточки пропали» и «Мама, глянь-ка из окошка»?
– А они тоже были атеистами?
– Фет не был атеистом. А вот Тургенев был.
– Как же тогда они дружили?
– А у тебя все дети в классе в Бога верят?
– Нет, не все. Некоторые тоже говорят, что Бога нет.
– Ну, вот видишь. И у Полонского были такие друзья. И он их любил. Но свою веру хранил твердо. Тогда среди образованных людей было модно говорить, что Бога нет. Некоторым казалось, что, если ты атеист – ты образованный, интересный человек. А верующие люди – неграмотные, книжек научных не читали, одно Евангелие да Псалтирь. Полонский никогда этой моде не поддавался.
– А он ссорился с атеистами?
– Нет, не ссорился. Его так и называли – «незлобивый поэт». И любили. Он ко всем относился уважительно, без насмешек и без злобы. Не спорил о своих убеждениях, не доказывал свою правоту. Хотя внутри твердо знал, что прав.
– А он еще стихи про Бога писал?
– Писал. Вот, например:
Жизнь без Христа – случайный сон,
Блажен, кому дано два слуха –
Кто и церковный слышит звон,
И слышит вещий голос Духа!
Тому лишь явны небеса,
Кто и в науке прозревает
Неведомые чудеса,
И Бога в них подозревает.
Этим стихотворением Полонский как раз обращается к своим друзьям-атеистам. Говорит о том, что можно быть ученым – и крепко верить в Бога. Одно не противоречит другому.
– А наше стихотворение?
– Наше? О Пасхе? Оно о том, как человек находит отражение своих чувств в состоянии природы.
– Но там ведь не говорится ни о каком человеке.
– Да, не говорится. Но он есть. Это лирический герой – вы его будете на уроках литературы изучать, когда подрастете. Иногда мы видим в нем автора, иногда нет. Но именно о чувствах лирического героя мы узнаем из стихотворения.
– А здесь у него какие чувства?
– А как ты думаешь?
Дочка не любит этот вопрос, я очень люблю. Он выдергивает ее из расслабленного слушания и заставляет думать.
– Он смотрит на весну… И жалеет Христа…
– Ты права. Именно так: и наблюдает, как весна приходит, и переживает мучения и крестную смерть Господа. Сначала он чувствует острую жалость: люди стали мучить Бога! Смотрит вокруг – и видит, что природа плачет: все тает. Только не радостно тает, а как у нас сегодня – холод, туман, сырость. И его жалость становится острее.
Дочка включается в анализ. Ей интересно разгадать, что же дальше. Говорит:
– А потом Христа распяли, и началась буря.
– Да! Герой смотрит на то, как грозно разлились реки, слушает первый весенний гром – и вспоминает евангельские события. Когда Христос умер на кресте, началось землетрясение, об этом говорится в Евангелии. Поэт Евангелие прекрасно знал, и в весенней буре он видит отражение событий Священного Писания.
– А потом все зацвело, и Христос воскрес!
Дочка вдруг срывается с места и вприпрыжку уносится вперед по тротуару. Я улыбаюсь и думаю, как тесно связаны у детей интеллектуальная работа и потребность в движении. Поняла логику стихотворения – обрадовалась – побежала. Дочка возвращается и вдруг становится серьезной:
– Мама, но ведь Христос умер и воскрес уже давно. И мы знаем, что Он воскрес. Как природа чувствует, что это было?
– Природа не чувствует, чувствует человек. Только ему из всех Божьих созданий дана способность чувствовать так тонко. Например, каждый год переживать смерть и воскресение Спасителя.
– А мы тоже будем переживать?
– Ну, заставить себя переживать насильно мы не сможем. Да и ни к чему это. Но если ты знаешь, как страдал из-за нас Христос, сложно не переживать.
Дочка шагает молча. Потом начинает спрашивать, на какие службы мы пойдем на Страстной неделе. Мы говорим о Страстных Евангелиях, о выносе Плащаницы и службе Великой субботы. Вспоминаем прошлый год. Вдруг она неожиданно перебивает меня вопросом:
– Мама, а Полонский в раю сейчас?
Я сглатываю внезапно возникший в горле комок, он мешает ответить. Смотрю на реку, уносящую вдаль грязные льдины. И отвечаю:
– Я не знаю. Но я верю, что это так.
М. Минаева