получилось. Родниковой водою, умылась. Побрела, не ведая броду. Забрела во поле, не в воду. А во поле, васильки да ромашки. Обнимали, мои босые ножки. Ноженьки росою, облили. Холодна роса, застудили. Зябко было мне, но стерпела. Ранее не певши, запела. О любви, о радостях жизни. Из души, да словно молитвы. Шла и шла, не ведая броду. Огляделась, а иду по дороге. Вдоль дороги дерева, величаво. Словно от невзгод, заслоняют. А в ветвях то, кукушка кукует. Не коснувшись, сердце врачует. Выдумала себя. Улыбнулась. Зная обо всём, всё забыла. По тому не ведая броду, всё иду Уповая на Бога! Всё иду, о любви напевая. Непридуманная! Живая! Заслоняю сердце, ладонью. А ему всё равно, слишком больно. Если больно, то очень живая. Что ж?! Бывает! Зинаида Белоногова
Выдумать себя,
получилось.
Родниковой водою,
умылась.
Побрела,
не ведая броду.
Забрела во поле,
не в воду.
А во поле,
васильки да ромашки.
Обнимали,
мои босые ножки.
Ноженьки росою,
облили.
Холодна роса,
застудили.
Зябко было мне,
но стерпела.
Ранее не певши,
запела.
О любви,
о радостях жизни.
Из души,
да словно молитвы.
Шла и шла,
не ведая броду.
Огляделась,
а иду по дороге.
Вдоль дороги дерева,
величаво.
Словно от невзгод,
заслоняют.
А в ветвях то,
кукушка кукует.
Не коснувшись,
сердце врачует.
Выдумала себя.
Улыбнулась.
Зная обо всём,
всё забыла.
По тому
не ведая броду,
всё иду
Уповая на Бога!
Всё иду,
о любви напевая.
Непридуманная!
Живая!
Заслоняю сердце,
ладонью.
А ему всё равно,
слишком больно.
Если больно,
то очень живая.
Что ж?!
Бывает!
Зинаида Белоногова