Началу шашлычного сезона посвящается

Несмотря на запрет, вереницы машин тянутся в лесные уголки читинского пригорода. В салонах будут весело смеяться над тем, как ловко обошли они заслоны и кордоны. А на запреты плевать. Я же еду!
Вот радуется жизни, проснувшись после зимы лесной ручей, или небольшая речка. Но плеск воды о камни, и птичье пение внезапно заглушается мощнейшими звуками, несущимися пополам со смехом и матами из зарулившей на берег машины.
Распахивают пасти багажники, извлекается на только-только пробившуюся траву мангалы и сумки с провизией. Трещат, ломаемые со всей дури прибрежные кусты, и топор ухает по молодым сосенкам. Приехал царь природы, на стриженой под арестанта башке которого выбита буква: «Я».
Дымят мангалы, подрумяниваются куски свинины, а в это время царь природы выливает в речку ведро воды после помывки своей лакированной коробки на колесах.
Начитается пиршество. На землю летят салфетки, банки, пустые бутылки. Музыка орет не переставая, но граждане отдыхающие не замечают этого дискомфорта. Дискомфорт у них вызывает лесная тишина. В этой тишине подобные особи начинают смутно догадываться о своей неполноценности.
К закату клонится день. Съеденные шашлыки отзываются урчанием в животах, и смачной отрыжкой. На земле дымят костровища. При первом же ветре они оживут, и начнут пожирать все вокруг. А пока они тлеют среди кучи оставляемого мусора. «Цари природы», если попросить их прибрать за собой и затушить костер, выпучат глаза в негодовании: «Э, ты лоха во мне увидел, что ли, убирать тут? Да тут и до меня так было. Тебе надо, ты и убирай!»
И они разъезжаются. На том стояли и стоять будем.
ЗАБ.РУ