Комментарии
- 28 сен 2016 16:01Соелма Гунгаева(Гуруева)Сволочи
- 28 сен 2016 19:03Ден WDХолокост.
- 28 сен 2016 19:46Алена Тонких(Варламова)Будем чтить и помнить!
- 29 сен 2016 08:15Лидия ДанильчукНечего себе, муражки по коже
Для того чтобы оставить комментарий, войдите или зарегистрируйтесь
Забайкалье - о наболевшем
:Elena75reg )))
75 лет!
Бабий яр, 29-30 сентября 1941
29 сентября. О том, что люди догадывались и чувствовали предстоящую массовую казнь, говорят уже те, кто знает, что произошло. В то утро на улице прозвучал очень характерный диалог. Кто-то из стоящих вдоль улицы киевлян сказал: «Куда вы идете, вас же расстреляют», а из колонны ответили: «Ну что Вы, посмотрите, кто здесь идет! (шли старики, женщины, дети. Киев обороняли 72 дня, все военнообязанные мужчины были на фронте или в ополчении). Понятно, что никто из нас не может воевать. А пули нужны на войне. ЗАЧЕМ НЕМЦАМ ТРАТИТЬ НА НАС ПУЛИ?».
Из показаний свидетельницы Евстафьевой: «С самого утра с Подола, Куреневки, из центра города люди потянулись к обозначенному месту. Они поднимались по ул. Артема к кладбищам, а те, кто остался, наблюдали за толпой. В Киеве было много смешанных браков, и русские родственники шли провожать своих родителей, мужей, детей, друзей и знакомых. Чтобы горожане не узнали, что евреи будут расстреляны, немцы выстроили плотный кордон на углу ул. Макаровской и Пугачева - кто проходил туда, возвратиться не мог. К восьми часам утра вся ул. Артема до ул. Мельникова была заполнена людьми. Пришедших раздевали и вели на расстрел. Свои вещи люди складывали отдельно, а документы и ценности отдельно - их потом везли на ул. Некрасовскую в школу №38 (ныне школа 106), и раздавали местному населению фольксдойче. Правда, все лучшее отвозили в Германию».
Вспоминает сторож Лукьяновского кладбища Сергей Иванович Луценко: «Когда обреченных пригнали на товарную станцию, когда они заполнили всю Лукьяновку, улицу Дегтяревскую, Лагерную и Мельникова и близлежащие три кладбища, несчастным приказывали сложить вместе все свои вещи. Потом немцы выстраивали людей в колонны по сто человек и вели их по Лукьяновскому шоссе, мимо Сырецких лагерей к Бабьему Яру. Из кладбищенской сторожки было хорошо видно, как первая колонна остановилась у крутого обрыва, как людей раздевали догола, как аккуратно в штабели складывали их одежду, как расстреливали из автоматов и пулеметов на краю пропасти, как хватали женщин, за ноги подымали детей и швыряли их в Бабий Яр.
Весь день расстреливали. Ночью немцы спали, а всех, кого не успели расстрелять, загнали в пустующие гаражи. Утром опять расстреливали. Так продолжалось пять дней. Пригоняли людей, а увозили в больших крытых машинах их одежду и вещи. Каждые пять минут подходила новая машина. Трупы сбрасывали в Яр, а вечером динамитом взрывали скаты оврага для того, чтобы засыпать мертвых и тех, кто не был добит» [А. Авдеенко, П. Олендер. Бабий Яр // «Красная звезда». – 1943, 20 ноября].
Свидетельство солдата вермахта военного шофера Хефера: «Однажды я получил задание поехать на своем грузовике за город (Киев). При мне в качестве провожатого был украинец. Было это около 10 часов (29 или 30 сентября 1941). По дороге мы обогнали евреев, шедших колонной с поклажей в том же направлении. Там были целые семьи.
Чем дальше мы отъезжали от города, тем многолюдней становились колонны. На большой открытой поляне лежали груды одежды - за ними я и ехал. Я остановился поблизости, и находившиеся на поляне украинцы стали нагружать машину вещами. С этого места я видел, что прибывавших евреев - мужчин, женщин и детей - встречали также коллаборационисты (из бывших советских военнопленных и добровольцев) и направляли к тому месту, где те должны были по очереди складывать свои пожитки, пальто, обувь, верхнюю одежду и даже нижнее белье. В Определенном месте евреи должны были складывать и свои драгоценности.
Все это происходило очень быстро: если кто-нибудь задерживался, коллаборационисты подгоняли его пинками и ударами. Я думаю, что не проходило и минуты с момента, когда человек снимал пальто, до того, как он уже стоял совершенно голый. Не делалось никакого различия между мужчинами, женщинами и детьми...
Раздетых евреев направляли в овраг примерно 150 м длиной, 30 м шириной и целых 15 м глубиной. В этот овраг вело 2 или 3 узких прохода, по которым спускались евреи. Когда они подходили к краю оврага, немецкие полицейские хватали их и укладывали на трупы уже находившихся там расстрелянных евреев. Это происходило очень быстро. Трупы лежали аккуратными рядами. Как только еврей ложился, подходил немецкий полицейский с автоматом и стрелял лежавшему в затылок. Евреи, спускавшиеся в овраг, были настолько испуганы этой страшной картиной, что становились совершенно безвольными... Это был конвейер, не различавший мужчин, женщин и детей. Детей оставляли с матерями и расстреливали вместе с ними... В яме я увидел трупы, лежавшие в ширину тремя рядами, каждый примерно 60 м. Сколько слоев лежало один на другом, я разглядеть не мог. Вид дергающихся в конвульсиях, залитых кровью тел просто не укладывался в сознании, поэтому детали до меня не дошли... В то время, как одни люди раздевались, а большинство ждало своей очереди, стоял большой шум.
Коллаборационисты не обращали на него никакого внимания. Они продолжали в спешке гнать людей через проходы в овраг. С места, где происходило раздевание, овраг не был виден, так как он находился на расстоянии примерно 150 м от первой группы одежды. Кроме того, дул сильный ветер и было очень холодно. Выстрелов в овраге не было слышно... Из города прибывали все новые массы людей и они, по-видимому, ничего не подозревали, полагая, что их просто переселяют» [Schone Zeiten. Hrsg. v. E. Klee, W. Dressen, V. Riess. Frankfurt a.M., 1988].
Начало расстрелов в бабьем Яру совпало с введением комендантского часа. В газете «Украiнське слово» был напечатан указ: «Жителям (всем лицам) запрещено выходить на улицу от 20 до 5 часов по немецкому времени. Нарушители этого приказа могут быть расстреляны. Комендант г. Киева». Вслед за этим на улицах появились трупы киевлян, к одежде которых были приколоты записки: «Нарушил приказ, шел в 20 часов 10 минут» или «Убит в 21 час 04 минуты» [К. Дубина. Злодеяния немцев в Киеве. – М., 1945.].
В этом номере был также объявлен приказ: «Все мужчины в возрасте от 15 до 60 лет обязаны явиться в жилуправление своего района для регистрации».
30 сентября. Продолжаются массовые расстрелы в Бабьем Яру. Как стало известно позднее, 2 октября 1941 г. Гейдрих, руководитель главного управления имперской безопасности, получил «Доклад об оперативной обстановке в СССР № 101», содержавший краткое описание деятельности «айнзатцгруппы С» в Бабьем Яру. В докладе сообщалось: «Зондеркоманда 4а» с помощью «айнзатцгруппы HG» и двух подразделений полка полиции «Юг» ликвидировала 33 771 еврея в период с 29 по 30 сентября 1941 г.». Большинство из убитых составляли женщины, дети и старики (взрослое мужское население было призвано в армию).
Из «Доклада об оперативной обстановке в СССР № 106» «айнзатцгруппы С» от 7 октября 1941 г.: «Деньги, ценные вещи, белье и одежда конфискованы, часть их передана для обеспечения «фольксдойче», а другая часть - комиссариату городской администрации для раздачи нуждающейся части населения. Сама акция проведена безупречно. Никаких происшествий не было…
Еще ранее из-за занятия евреями лучших рабочих мест при господстве большевиков и из-за их службы в НКВД как агентов и доносчиков, а также из-за происшедших в Киеве и возникших больших пожаров, возмущение населения против евреев было чрезвычайно большим…».
Из протокола допроса в прокуратуре в качестве свидетеля, спасшегося от расстрела в Бабьем Яру Дины Проничевой 9 февраля 1967 г.:
«Я лично видела, как немцы отбирали у матерей детей и живыми бросали их в овраг, видела избитых и убитых женщин, стариков, больных. На моих глазах молодые люди становились седыми. Я слышала бесконечные выстрелы, была очевидцем ужаснейшей картины расправы над ни в чем не повинными людьми.
И нас всех повели на расстрел. Я шла в шеренге, последней в группе. Нас подвели к выступу над оврагом и начали расстреливать из автоматов. Впереди стоявшие падали в овраг, а когда автоматная очередь подходила ко мне, я бросилась в овраг. Мне казалось, что я лечу в какую-то вечность. Упала на трупы людей, находившихся в кровавой массе. Раздавались стоны, многие люди шевелились, были ранены. Здесь же ходили немцы и полицейские, которые пристреливали и добивали живых.
Такая участь ожидала и меня. Кто-то из полицейских или немцев ногой перевернул меня вверх лицом, наступил на руку и грудь, после чего они ушли и стреляли где-то рядом. Затем трупы начали засыпать сверху землей, песком. Я задыхалась, сбрасывала одной рукой землю с себя и поползла к склону оврага. На поверхность оврага я выбралась ночью, встретила там мальчика по имени Мотя, лет четырнадцати, который сказал, что он подвергался расстрелу вместе со своим отцом, который, падая в овраг, заслонил его телом, и он благодаря этому остался жив и выбрался из оврага.
Вместе с этим мальчиком мы тихонько доползли на площадку, внизу которой оказалось то место, где нас раздевали перед расстрелом. Затем мы направились в противоположную сторону. На второй день я видела, как немцы догнали убегающую из оврага старую женщину и мальчика 5-6 лет. Старуху они застрелили, а мальчика закололи ножом. Примерно метров десять от этого места семь немцев вели двух молодых девушек, изнасиловали их здесь же и закололи».
Свидетель расстрелов в Бабьем яру С.Таужнянский: «Какая-то женщина дала маме небольшой крестик с цепочкой, она повесила мне его на шею. Впереди слышались автоматные очереди, крики людей. Кто не хотел идти к месту казни или в истерике молил о пощаде, того фашисты избивали или травили собаками. Уже уходя в сторону оврага, мать успела крикнуть: «Сережа, беги», а сама в толпе медленно пошла вниз в овраг, в котором немцы расправлялись с ни в чем не повинными советскими гражданами.
Я стал метаться во все стороны, не зная, что делать, но вскоре заметил отдельно стоявшего от оцепления солдата, и стал просить его, объяснять, что я не еврей, а украинец, попал совершенно случайно и в подтверждение показал крестик. После небольшого раздумья немец указал на валявшуюся неподалеку пустую хозяйственную сумку и жестами приказал собирать в нее советские деньги, которые ветром разносило от места, где раздевали обреченных. Насобирав полную сумку, я принес их солдату. Он велел спрятать деньги под кучу одежды, а самому отойти на небольшой бугорок, сесть и никуда не уходить, что я и сделал. Затем солдат велел сесть в машину. На Саксаганского офицер меня отпустил».
Из книги Ф. Пигидо-Правобережного "Великая Отечественная война": "Где-то в часу одиннадцатом я проходил по Львовской улице (советское ее название я забыл), которая ведет к определенному немецким командованием сборному пункту. Много тысяч людей, преимущественно старых, - но было достаточно и людей среднего возраста, - двигалось в направлении Бабьего Яра. А детей, детей... Господи, сколько было там детей! Все это двигалось, обремененное узлами, кофрами и детьми. Кое-где старых и больных, у которых не было сил передвигаться самостоятельно, везли на тележках по-видимому, сыновья или дочери. Кое-кто плачет, другие успокаивают. Большинство двигается сдержано, молча, с видом обреченных. Было это тяжелое зрелище... Этот большой "исход" произвел на киевлян гнетущее впечатление и посеял первые сомнения относительно ожидаемой освободительной миссии Гитлера.
Смешанных браков, то есть жидов с "бывшими православными", как часто полушутя называли украинцев и россиян, было много. Говорили, между прочим, что члены семьи - не жиды и их дети не должны являться на сборный пункт. Мне потом рассказывали, что много женщин и мужчин - не жидов, которые приходили со своими женами жидовского происхождения, просили, чтобы им позволили идти вместе, когда немцы не пропускали их на сборный пункт.
На следующий день по городу распространились слухи, что всех этих жидов побили из пулеметов. Рассказывали, что за первой заставой, которая проверяла документы и пропускала на "сборный пункт", где-то дальше стояла вторая застава, где у жидов отбирали все вещи, деньги и драгоценности, которые они несли с собой. Третья застава, где-то уже около Бабьего Яра, велела всем раздеваться до гола - и дальше всех их расстреливали из пулеметов и сбрасывали на дно оврага. Многие из них были еще живы, когда их приваливали телами других расстреливаемых. Слышал я также от людей, мне известных, что весь тот день, да и на следующий день также, из Бабьего Яра слышалась стрельба пулеметов. В городе ходили слухи, что в те дни было расстреляно около 67 тыс. жидов.
О подробностях расстрела жидов мне рассказывали обитатели того района; многих из них я хорошо знал, как людей степенных, которым можно верить. Утверждать, конечно, могу лишь ту часть событий и в тот день, что сам видел. Во всяком случае, ни в день когда было выполнено это массовое уничтожение, ни потом, в 1941-43 годах, мне не приходилось ни видеть, ни слышать, чтобы кого-нибудь из тех, которые пошли к Бабьему Яру, видели живым. Правда, некоторые из моих знакомых рассказывали, что им приходилось зимой в 1941 году да и в 1942 встречать жидов-киевлян, но это были жиды, которые 29 сентября не пошли на этот сборный пункт, а долго скрывались в Киеве, и потом, перебравшись в провинцию, вели там кочевой образ жизни. Они имели паспорта с христианскими именами. Эти жиды рассказывали о дне 29 сентября приблизительно то же, что мне уже приходилось слышать в Киеве, и что было казнено в те дни около 70.000 жидов".
Из объявления, опубликованного в газете «Українське слово»: «Въезд лиц, не проживающих в Киеве, строго воспрещен. Кто прибыл в Киев после 20 сентября, обязан немедленно выехать из города. Кто по уважительным причинам хочет оставаться в городе, должен получить на это разрешение коменданта города. Это разрешение выдается в отделе пропусков, ул. Коминтерна, 8. Кто без разрешения будет пребывать в городе после 15.Х.41 г., подлежит суровому наказанию. Эбергард, комендант города».