( ДРУЗЬЯ МОИ ВО ХРИСТЕ !

ПОЧИТАЙТЕ ПОЖАЛУЙСТА ЭТОТ РАССКАЗ ДО КОНЦА ! ЭТО ДЕЛА ЛЮБВИ ХРИСТОВОЙ ! )
СЛЁЗЫ.
(рассказ священника).
(история давняя, ещё до принятия экуменизма).
Очень тяжело у нас шло строительство каменного храма.
Причин, по которым стройка не двигалась, было много, но основная – это, конечно же - нехватка денег.
I.
Однажды, Николай, мой первый помощник по строительству и алтарник, молодой мужик, молчаливый и богобоязненный, сказал, что его родной брат Анатолий, наш градоначальник, хочет встретиться со мной и поговорить.
Я, зная его благочестивую матушку, а также труды и усердие самого Николая, наивно подумал, что его родной брат сможет помочь в строительном деле и хочет, видимо, дать нам, для этого денег.
Итак, благодушно настроенный я прибыл, в назначенное мне время, в казённый дом, на фронтоне которого развевался государственный флаг.
В приёмной, секретаря не оказалось и, через широко раскрытую дверь, я вошёл в огромный кабинет начальника.
Пройдя кабинет, размером со школьный спортзал, я подошёл к комнате отдыха.
На столике, у окна, стояли несколько початых бутылок водки и пива, на тарелках лежали крупно нарезанные ломти сала, колбасы и хлеба.
Сам хозяин кабинета, Анатолий, мужчина средних лет, более, чем крупной комплекции, с бритой, на лысо, головой и свекольного цвета лицом, пил водку со своим помощником, по финансовой части, по фамилии Фуцман.
Я поздоровался, попросил разрешения войти и сел рядом с ними на предложенный мне стул.
Однако, разговор пошёл совсем не так, как мне представлялось.
- Вот ты, поп, пришёл ко мне просить денег, - начал говорить Анатолий, - а я денег тебе не дам.
Я считаю, что все вы – попы – жулики, мракобесы, толкаете людей в средневековье, голову дурите, мешаете людям жить и жизни радоваться.
Ну ладно, мать моя – старая дура – молится с утра до вечера, ладаном всю квартиру свою провоняла, не продохнуть.
Но ведь и Колька, брательник мой, по её стопам пошёл, кроме Бога, ни о чём говорить не хочет.
Ему надо, пока молодой, с бабами гулять, водку пить, пока здоровье позволяет.
А он что?..
Я тут место ему подыскал хлебное – ничего делать не надо – коммерсантов контролировать и гонять, чтобы те не наглели и деньги мне, вовремя, платили, - так Колька отказался: не хочу, говорит, людей мучить, грязные деньги в руки брать.
О как !
Работать, подо мной, не хочет, а на стройку церкви, значит, денег дай.
Слушай внимательно, попик, что я тебе скажу: перестань ты людям морочить голову, со своим Богом.
А не то, - он сжал свою ладонь в кулак, размером с небольшой арбуз, - я тебя так жиману, плевка мокрого не останется.
Понял?
Ведь ты и сам-то, небось, в Бога не веришь. Только делаешь вид.
Рясу носишь – ишь, Иисус Христос выискался. А на самом деле, ты актёр-неудачник, из погорелого театра.
Тебе всё это нужно, чтобы людей обирать, наживаться, вымогать последние копейки у старух.
Что я вас не знаю, что ли?
Все вы пьяницы и бездельники, работать не хотите, дурью маетесь.
Вы, попы, нарост - на теле трудового народа. Вас надо срывать лопатой, а на этом месте создавать, что-нибудь, полезное для людей: дискотеку, ресторан или чего другое.
А если ничего не подвернётся, то пусть уж лучше пустырь будет растоптанный, лишь бы вас не видеть и не слышать, вашу брехню.
Короче, если я узнаю, что Колька, у тебя там опять крутится – пришлю к тебе своих пацанов, они тебе руки-ноги арматурой переломают, инвалидом сделают, если не поймёшь по-хорошему.
А теперь, поп, давай, садись ближе к столу, выпьем с тобой, по стакану, да и закончим наш разговор.
Анатолий схватил бутылку водки и опрокинул её в стакан так, что горлышко звякнуло, об донце, ловко налил, до краёв.
- Бери, пей…
- Благодарствую за угощение, но я не употребляю.
II.
Как я вышел из кабинета и добрался домой, не помню.
Казалось, что ещё немного и я сойду с ума или умру.
Предметы расплывались перед глазами и я не понимал, что со мной происходит.
Мне было невыносимо обидно и горько, что меня, Божьего иерея, так обезчестили, унизили, оплевали, надругались над моей верой.
Я упал перед иконой Спасителя на колени и стал молиться.
«Меня гнали и вас будут гнать», - вспомнил я слова Христа и, кажется, понял их смысл.
Я стал молиться словами Иисуса:
«Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят».
Пытаясь преодолеть возникшее, к Анатолию, чувство отвращения и жгучей ненависти.
Умом я понимал, что нужно поступить по-христиански – простить Анатолия, пожалеть его, в духовной темноте сущего.
Но жажда мести, как лесной пожар, охватила меня и я ничего не мог с собой поделать.
Уста мои шептали слова молитвы:
«Спаси, Господи и помилуй ненавидящих и обидящих меня, и творящих мне пакости, и не остави их погибнуть меня ради грешного»,
а в сердце бушевали, огнём, совсем другие мысли и желания.
Я забыл в тот час:
«Мне отмщение и Аз воздам».
«Господи, - взывало моё нутро, - почему Ты не заступился за меня, своего иерея?
Зачем Ты позволил ему так поругаться надо мной и верой христианской?
Почему Ты не оторвал ему голову и не выбросил вместе с поганым языком?
Почему не рассадил ему чрево, не обратил его в камень или жабу?»
Незаметно для себя я начал, в своём безумии, роптать на самого Господа и на Его Божью волю, чуть ли не обвиняя Его, Владыку Вселенной - в пособничестве Анатолию!!!
Я захотел плакать, понимая, что слёзы облегчат меня и приблизят, ко Господу, но слёз не было, как я ни тужился их вызвать и, с того момента, душа моя закаменела.
Прошло несколько, однообразно, томительных дней.
Я старался не вспоминать посещения Анатолия, но молился, о его здравии, хотя ретивое и неуёмное моё сердце ждало и алкало ужасных известий о нём, ибо я был уверен – безнаказанными такие дела у Господа не остаются.
Примерно через две недели, после описываемого события, рано утром, ко мне, пришёл растерянный Николай и сообщил, что Анатолия хватил удар – кровоизлияние в мозг, инсульт.
Его парализовало – обе ноги и левая часть тела, отнялись у него и язык тоже отнялся.
Наши врачи не знают, как его лечить и администрация собирается отправить Анатолия на лечение в Германию.
Я не испытал тогда злорадства или мрачного удовлетворения, от этого известия – в моём сердце была мёртвая пустота.
Да и сам я был как не живой.
III.
Минуло с полгода.
Отдалённо я слышал, что Анатолия, в Германии, подлечили. У него более-менее восстановилась речь и сейчас он находится в нашей областной больнице.
Николай несколько раз просил меня навестить, в больнице, Анатолия, поддержать его.
Легко сказать – поддержи.
А меня только от одного его имени с души воротит…
В канун Прощёного воскресенья Николай пришёл и сказал, что Анатолий просил меня зайти к нему, в больницу, поговорить.
Дескать, хочет прощенья попросить и креститься ему надо.
Однако, по разным причинам, у меня не получилось посетить больного.
IV.
Наконец, Анатолий вышел на работу.
Говорят стал ездить, по своему кабинету в инвалидной электроколяске, приобретённой в Германии, стоимостью, как новые «Жигули».
И вот, случилось, что на Светлой седмице, я приходил причащать одну болящую старушку.
Её дом был рядом с городской администрацией.
Николай, который был со мной в тот день, мягко напомнил, что его брат, Анатолий, сегодня на работе и ожидает меня к себе.
«Что же, - подумал я, - видно такова Божья воля.
Нужно идти».
В священнических ризах, не переоблачаясь, я вошёл в казённый дом.
У постового милиционера, при виде священника с крестом, от удивления отвисла челюсть и он сделал слабое движение рукой к фуражке, словно хотел мне, как начальнику, отдать честь.
Бесы, преизобилующие, в этом месте, громко пища, разлетелись по разным сторонам и попрятались по углам и за статую, некогда могучего вождя.
Я безпрепятственно прошёл, в уже известный мне кабинет, городского главы.
За длинным столом горячо совещался актив.
При появлении священника крик и гам прекратились. Все повернулись и воззрели на меня.
Я прямиком подошёл к Анатолию, поздоровался с ним и спросил:
- Чего сидишь? Вставай, похристосуемся!
Я не узнал бы Анатолия, если бы встретил его на улице – так он исхудал и подурнел.
По виду – глубокий старик…
Только по председательскому креслу, во главе стола заседаний я и опознал его.
- Как, батюшка! Вы разве не знаете? Меня парализовало, я даже встать самостоятельно не могу…
- Ничего, я тебе помогу, - я взял его под мышки, потянул вверх, поднял, до своего уровня, перехватился поудобней, трижды поцеловал его в щёки:
«Христос Воскресе!»
- Воистину Воскресе! – слабым шёпотом прошелестело мне в ответ.
- Батюшка, простите меня, я обидел тогда вас.
Я ощутил, что железобетонная плотина, моего существа – моей гордыни, эта крепость и твердыня, рушится под напором слёз:
«Господи, Иисусе Христе! Боже наш, прости нас!»
Я держал его в своих объятиях и, с непонятным мне дерзновением, и упорством, стал сжимать его, со всей своей силой, прижимая к себе, без конца и лишь взывая:
«Господи, спаси!!!
Пресвятая Богородица, помоги…»
Подступили и закипели на глазах слёзы.
Не в силах больше сдерживаться, не вполне владея собой, я начал плакать, не ослабляя силы объятий.
Слёзы катились градом.
Анатолий тоже начал плакать, от накрывшей нас обоих благодати, явного присутствия Небесной Силы.
Вдруг, я ощутил, что у него, в груди, под давлением моих рук, что-то громко хрустнуло.
Я, от неожиданности, разжал руки и Анатолий, потеряв поддержку, хотел было опуститься в кресло.
Стараясь не упасть, он сделал шаг назад, замахал руками - как неопытный канатоходец.
Устоял.
Замер.......
Затем сделал ещё один шаг назад.
Удивился.........
Сделал ещё шаг назад. И ещё. Сделал ещё один шаг, пятясь, вокруг стола задом наперёд.
Тут люди повскакивали, загалдели, обступили Анатолия, плотным кольцом и я, не привлекая к себе внимания, вышел на вольный воздух.
V.
На Духов день, когда я в грязной строительной робе бегал вокруг котлована, к нам во двор, по непролазной грязи, въехала чёрная машина.
Из неё вышел Анатолий, со своим Фуцманом и, тяжело опираясь на трость, чуть подволакивая левую ногу, двинулся ко мне.
- Батюшка, сколько денег вам нужно, для строительства храма?
- 25. 000 - говорю. – Смета у меня давно подсчитана.
Обращаясь к Фуцману, Анатолий сказал:
- Дашь 100 000.
- Но у нас… - начал было возражать Фуцман.
- Никаких «но» - жёстко оборвал его хозяин.
В четыре раза больше дал, чем я просил.
Как библейский Закхей. И я, так думаю, что, в тот же день пришло спасение всему его дому.
Ибо Иисус Христос для того и пришёл, чтобы взыскать и спасти погибшее.
За сим конец, и Богу Слава.