Патриарх балкарской поэзии, философ и гуманист. Основоположник балкарской поэзии и балкарского литературного языка Кязим Мечиев прожил нелегкую жизнь, полную испытаний, невзгод и страданий. Но это была одновременно и счастливая жизнь.
На протяжении 86 лет Кязим жил одной судьбой со своим народом. Родился в далеком ауле Шыкы, что в Хуламо-Безенгийском ущелье. Его отец Бекки был прославленным мастером, знал многие ремесла, за что земляки прозвали его "золоторуким Бекки". Кязим рос в семье не один: у него были два брата и пять сестер. Сыновья помогали отцу в кузнице. Кязим вырос у горящего горна под мерный стук молотка. Здесь же в кузнице, вечером односельчане делились новостями, удивительными легендами. С детской жадностью впитывал Кязим богатство народной речи, ее эмоциональность, интонационную мобильность. А потом он создаст язык, язык Кязима "с редчайшей группой крови".
Была у отца Кязима мечта - научить сыновей ремеслу и достойно выдать дочерей замуж. Особенно заботила Бекки судьба Кязима, страдающего от рождения хромотой. Мальчика отдали учиться к эфенди. Вскоре Кязим овладел всем тем, что знал сам эфенди, усвоил арабское письмо, выучился читать. Большему эфенди аула Шыкы научить его не мог, и отец отправил Кязима в Безенги.
После трех лет занятий Безенгийский эфенди посоветовал продолжить учебу в Лескенском медресе. В медресе Кязим изучил основы шариата, житие мусульманских пророков, историю ислама, параллельно прошел начальные курсы географии, астрономии, познакомился с арабской поэзией, познал секреты восточного стихосложения. После окончания медресе, вернувшись в родные места, Кязим помогал отцу в кузнице, участвовал в богослужении в мечети и много читал как религиозной, так и светской литературы, с которой познакомил его знаменитый эфенди Безюланы Чепеллеу.
Эфенди Чепеллеу был разносторонне образованным человеком, увлекался поэзией, философией, медициной. Гордостью эфенди была его библиотека, уникальная по тем временам. Кязим с большим интересом общался с Чепеллеу. Во время встреч они делились впечатлениями о философских сочинениях Эль Беруни, о произведениях Навои, Физули, о медицине.
В 1896 году в Темирхан-Шуре (Махачкала) вышла книга Мечиева, первую часть которой составили "Поучения о чистоте человеческого тела и духа". Безусловно, она была написана под влиянием Чепеллеу. В этом же году Кязим совершил первое путшествие в Мекку. В жизни поэта будут и другие путешествия, но никогда они не будут праздными. Во время них поэт изучал языки, литературу, сравнивал жизнь своего народа с жизнью других людей:
"Избороздил я много бурных вод,
Бывал у турков, ездил я к арабам.
Бедняк повсюду как бедняк живет,
И сильный измывается над слабым" , - с горечью констатировал Мечиев.
К.Мечиев был выразителем жизненной трагедии простого народа. Беды своего многострадального народа поэт пропускал через свое сердце:
"Горя много, счастья мало, путь тяжел.
Я искал повсюду счастье, - не нашел.
Долго с горем я боролся словом правым,
- Точно сито, сердце сделалось дырявым".
И.Занкишиев. Триптих "Памяти Кязима Мечиева".
Жизненной правдой, мудростью, человечностью проникнута вся поэзия Кязима. Его перу подвластно многое: картины горского быта, родной природы, повадки животных, суровые философские размышления о старости и смерти, глубокие раздумья о любви и труде, смысле жизни, об отношении людей друг к другу. Произведения Кязима поднимаются до высот мировой поэзии. Об этом свидетельствует такой шедевр его лирики, как "Мир - тяжкая тропа...":
"Мир - тяжкая тропа, где скорбь и горе,
- По той тропе чьи ноги не прошли?
Мир - это взбаламученное море,
- И чьи в нем не тонули корабли?"
Очень важным для понимания К.Мечиева является стихотворение "Серый камень", написанное в 1910 в дни скитаний поэта по арабскому Востоку. По словам К.Кулиева, это стихотворение является его истоками.
Высокая образность, предельная лаконичность стихотворения, передают искреннюю любовь поэта к Родине, тоску по ней. Куда бы ни вела нелегкая дорога, в душе Кязим носил родные вершины Кавказа.
"У турков, арабов проделав скитаний круги,
Я снова увидел вершины твои, Безенги.
Что может быть лучше, отраднее в мире земном,
Чем запахи кизячного дыма в ауле родном!"
Мечиев приветствовал Октябрьскую революцию. Были моменты, когда он колебался, не принимая кровопролития, испытывая отвращение к насилию. Переплетались утраты и надежды. За советскую власть погиб его старший сын Мухаммад. О гибели сына отец написал горестно-мужественные стихи, которые стали народной песней:
"Я горцев призывал сражаться смело,
Мне нынче малодушье не к лицу,
Мой сын, ты бился за святое дело,
Как надлежит поэту и бойцу".
Особое место в творчестве поэта занимает трагическая поэма "Раненый тур". Это горестные сетования, бунт и мятеж против мира жестокости, защита угнетенного народа и человека.
"О раненом туре пространный
Рассказ я поведал сейчас,
Но ваши кровавые раны
Излечит ли этот рассказ?
Быть может он горцу поможет
Найти в себе силу борца,
И камнем воткнется, быть может,
В пустые и злые сердца".
В другой замечательной поэме "Бузжигит" автор находит точные, мудрые слова об истинных человеческих ценностях:
Как заповедь звучат эти строки. В них глубокая правда - что неистрибимы любовь, доброта, человечность, труд, приносящий пользу. Но были еще ценности, перед которыми так же приклонялся гуманист Кязим, это - Родина, мир, надежда, свобода.
1941 год - год начала Великой Отечественной войны. Горе обрушилось на страну. Выстоять это горе поэт помогал своим мудрым словом:
"Воюя трудно жить, - и тем не менее
Должны мы жить и воевать должны.
Ужасна весть, что сын погиб в сражении,
Но ради жизни пал он в дни войны".
Грустные строки, но они не вызывают чувства подавленности и безысходности. В них - надежда на преодоление трагедии, надежда на мирное будущее. Не суждено было увидеть поэту победу. Кязим Мечиев умер в 1945 году далеко от родных гор, в Казахских степях, куда он был выслан со своим многострадальным народом. Его прах многие десятилетия покоился вдали от Родины. Желание поэта быть похороненным на родной земле сбылось спустя десятилетия. Только недавно его останки обрели в ней покой.
Женился он рано в 20 летна юной 14 летней Канитат Шаваевой. Онабыла худенькой, привлекательной на лицо. Былаона на редкость гостеприимной. О таких говорят, что их душа распахнута длялюдей.
УКанитат с Кязимом было 14 детей, включая и тех, которые умерли в младенчестве.
Чтобы лучше понять поэта,
надо побывать на его родине,
говорил Гёте. К этому надо
добавить: чтобы лучше понять
страну, необходимо читать ее
поэтов. Конечно же куда
глубже понимаешь,
чувствуешь и постигаешь
поэзию Кязима Ме-чиева,
побывав на его родине,
пройдя по тем тропинкам, где
он проходил на утренней заре
или в вечерних сумерках, где
он смотрел на белые горы и
зеленые высоты, на
крестьянские огороды,
притихшую траву, на
медлительных волов, идущих
под ярмом. Даже молчащие
камни здесь говорят о многом.
Все здесь мне кажется книгой,
которую раскрыл Кязим в
последний свой вечер. Она так
и осталась открытой, и я ее
читаю, радуясь и плача. Да,
родина всякого крупного
поэта - всегда раскрытая
книга, а поэзия - обнаженное
сердце родной земли, оно
остается вечно живым и
праздничным, несмотря на
следы горя и бед. Такова и
судьба поэзии Мечиева. Еще в
начале века он писал:
Багдад посетил я, увидел
Стамбул,
Я в Мекке от тягот пути
отдохнул,
Но мне показалось, что вновь я
родился,
Когда возвратился в мой
бедный аул.
Кто хочет коснуться живого
сердца Балкарии, тот должен
раскрыть кязимовскую книгу.
В поэзии Мечиева, как и в
народных песнях и поэмах,
прежде всего мы видим
честность, искренность и
правдивость. Кязим наиболее
полно выразил характер
балкарского народа. В его
поэзии живут гул свадебной
пляски и рыдание женщин на
похоронах. Она живописна и
лаконична, как пословицы. В
ней глубоки радость и боль. В
ней выражены мудрость,
трудолюбие, совестливость и
стойкость народа.
Кязим Мечиев называл себя
послом - ходатаем народа. Все
беды родины не миновали его
сердца. Против произвола и
насилия он протестовал перед
людьми и богом:
Аллах, аллах, взгляни на горы!
В самом деле:
Их головы от бед и горя
поседели!
Чтоб мой народ свободным
стал навеки -
Помочь прошу я бога и людей.
Родина Кязима похожа на его
поэзию. Когда я приехал в аул
Шики, моим глазам открылся
мир резких контрастов;
белизна снеговых хребтов,
зелень долин, шум рек и
молчание камня, узенькие
кривые улочки аула и
широкие склоны, старое
ослиное седло из дерева,
печальный от усталости ослик
с опущенными ушами и
грызущий удила горячий конь
под добротным седлом,
задумчивые тропинки за
аулом, а над ними тихие
сумерки и рассветы, похожие
на кизиловый отсвет. Такие же
контрасты мы видим и в
поэзии Кязима. Он сделал
предметом изображения
простые вещи наряду с
трагически-высокими
явлениями жизни. Он пишет о
воробье, который снежным
днем сел у него во дворе, и тут
же - размышления о старости
и смерти…
Кязим Мечиев имел чуткое
сердце и меткий глаз.
Поэт жил на высокой и
прекрасной земле. Он и сам
похож на Дых-Тау - так он
высится в родной словесности.
Для нас он -гора, гора и
зеленое дерево
одновременно. Мечиев был
слит с родной землей, лучше
всех понимал ее язык и душу,
душу пастухов и каменотесов.
Он мог бы сказать о себе
словами испанского поэта
Антонио Мачадо: "Я ученик
народных знаний". Выше всего
горские крестьяне ставили
справедливость и стремление
к ней. Светом той же народной
философии освещены и
произведения Мечиева. Вот
слова того же Мачадо:
"Любовь к истине благородней
всех иных". Кстати, Мечиев
сказал почти то же самое:
Только правде словом я
служу,
Только правду чту, как
госпожу.
В самые тягостные дни Кязим
не терял веры в силу истины и
добра. Утверждая, что жизнь
тяжела, часто несправедлива и
трагична, в то же время он
никогда не отрицал смысл
бытия:
Мир - тяжкая тропа, где скорбь
и горе, -
По той тропе чьи ноги не
прошли?
Мир - это взбаламученное
море, -
И чьи в нем не тонули
корабли?
Сказав такие горькие слова,
дальше поэт утверждает, что
человек должен жить и
трудиться несмотря ни на что,
Кязим говорит, что мир, в
котором мы живем,- наш
отчий дом, наше благо и
любовь:
Каким бы ты ни был горьким
морем,
Тебя мы любим, ты - наш
отчий дом,
Пускай тропа в снегу,- мы с
бурей спорим,
Сквозь вихрь и снег мы все-
таки идем!
…В мою последнюю
довоенную поездку в Шики я
и мои спутники жили у Кязима
несколько дней. Мы видели
старого поэта в его сакле, в
кругу семьи, в кузнице, среди
крестьян, видели его занятого
своими повседневными
делами и заботами. И сейчас,
когда я пишу эти строки, я
представляю его идущим по
улочке аула, сидящим на
камне вечерними сумерками,
беседующим с земляками на
площади селения,
неторопливо раскрывающим
томик Хафиза в маленькой
комнате с каменными стенами,
где находились его книги и где
в одиночестве он писал стихи.
Все в Кязиме вызывало
уважение, все приковывало к
нему пристальное внимание
моих спутников-москвичей.
Был такой случай. В сельском
клубе устроили литературный
вечер. Кязим сидел с нами за
столиком на маленькой
эстраде. Он читал первым,
читал свои старые стихи, в
которых тревоги и беды
ночным снегом падают в
дымоходы саклей горских
крестьян. Кязим читал
особенно. Другой такой
манеры чтения стихов я не
встречал. Еще до того приезда
я неоднократно пытался
имитировать его манеру
чтения. Он смеялся: у меня
ничего не получалось. На
вечере в Шики, слушая Кязима,
все плакали. Плакали старые
неграмотные крестьяне и
школьники. Затем стали
выходить на эстраду один за
другим старики и старухи. Они
читали наизусть стихи своего
земляка. Это не могло не
удивить. Такое встречается
очень редко. Никакие статьи
не могли бы красноречивее
доказать истинную
народность поэзии Мечиева.
Его стихи жили, подобно
пословицам, в душе народа, а
не определенного круга
читающих людей.
В те дни мы, праздничные и
счастливые встречей с горами
и Кязимом, не знали, что так
близка война. Я не ведал, что
больше никогда не встречу
Учителя, что пожимаю его
сухую руку в последний раз,
что больше не удастся мне
посмотреть в его глаза, в
которых горел огонь поэзии. В
его глазах - столетия, их муки,
радость и боль. Его глаза
смотрели на нас как сквозь
века, это были глаза народа -
зоркие, чистые, полные
мудрости и страдания. А
улыбка Кязима! Даже старость
не заставила ее потускнеть.
Другой такой улыбки я не
встречал больше в наших
горах: улыбка ребенка и
мудреца. И поныне я тоскую
по ней. Изумительно улыбался
этот человек, на долю
которого выпадало много
тяжкого горя.
Через много лет я снова
увидел аул Шики. Аул, где он
родился и прожил более
восьмидесяти лет, был пуст,
полуразрушен. Кязим умер в
Талдыкурганской области
Казахстана. Прекрасные глаза
великого поэта гор закрылись
в далеких степях. А ему так
хотелось лежать в
благословенной земле отцов -
под сенью родных гор!
Гора Дых-Тау все так же
белела вдали, речка, вся в
пене, по-прежнему неслась
вниз, дворик поэта зарос
травой, за речкой перед аулом
стояла полуразрушенная
кузница, как и прежде
задумчиво тянулись тропы,
ведущие к пастбищам. Опять я
увидел на рыжей скале и на
зеленой траве тень
пролетавшего орла.
Удивительный горный мир,
полный поразительных
красок и величия, мир,
воспетый Кязимом, снова сиял
передо мною, как раскрытая
вечная книга, не подвластный
огню и мечу. А Кязима не
было…
Кязим Мечиев поднял нашу
национальную
художественную мысль на
большую высоту, стал для нас
образцом поэта. Если есть что-
нибудь значительное в
нынешней балкарской поэзии,
то оно выросло из
кязимовских корней. Завещая
потомкам свое замечательное
наследство, он сказал:
Пришла ко мне старость, как
тысяча зим...
Пусть с вами живет мое
доброе слово!
Он, конечно, знал цену своему
слову. И оно, не потускнев,
прошло с нами через все
испытания. Мы учились у него.
Будут учиться и те, которые
придут после нас.
К памятнику К. Мечиева
школьники приносят цветы
ущелий. Люди чтят его за
любовь к ним и
прозорливость. Талант
долговечен. Поэт и горы
смотрят друг на друга. Они
были необходимы друг другу.
Кязим верил, что вечен мир и
бессмертна поэзия. И мы
повторяем вслед за мудрым
поэтом:
...Но, чтобы в человеке
Свет мысли не погас,
Огонь любви навеки
Горит для нас - и в нас.
Ассалау мугалейкум, г1азиз достар! Меня потрясла поэзия балкарского поэта Кязима Мечиева. Есть и у меня небольшой цикл стихов посвящённый Кавказу. Надеюсь, что смогу что нибудь написать и ещё. Пока выставлю одно. Его записал недавно, как песню. Стихотворение написано под впечатлением от увиденной работы «Эрзи Бен» выполненной руками Аббаса Идигова.
В одно мгновенье в Эрзи Бене*
Я оказался среди гор.
Не стыдно встать на два колена
Пред тем, что мой увидел взор!
Я поднимусь Крылом Орлиным,
Спущусь к подножью по Крылу.
Путём Величия старинным
Брожу по горному селу...
- Салам - приветствую - алейкум!
В ответ: - Валейкум ассалам! –
Позволь в казахской тюбетейке
Мне по твоим пройти горам!
Подогнан камень к камню в башне.
Здесь речка мчится по камням.
Здесь мой земляк живёт вчерашний,
Тоскуя по родным степям…
Салам – приветствую – алейкум!
Твоей реке, твоим горам!
Казахской пёстрой тюбетейке
В ответ несётся: - …ассалам!..
*Эрзи Бен – в переводе с чеченского означает Гнездо Орла. Название населённого пункта в Чечне.
МЕЧИЕВ КЯЗИМ БЕККИЕВИЧ (1859-1945)
Патриарх балкарской поэзии, философ и гуманист. Основоположник балкарской поэзии и балкарского литературного языка Кязим Мечиев прожил нелегкую жизнь, полную испытаний, невзгод и страданий. Но это была одновременно и счастливая жизнь.
На протяжении 86 лет Кязим жил одной судьбой со своим народом. Родился в далеком ауле Шыкы, что в Хуламо-Безенгийском ущелье. Его отец Бекки был прославленным мастером, знал многие ремесла, за что земляки прозвали его "золоторуким Бекки". Кязим рос в семье не один: у него были два брата и пять сестер. Сыновья помогали отцу в кузнице. Кязим вырос у горящего горна под мерный стук молотка. Здесь же в кузнице, вечером односельчане делились новостями, удивительными легендами. С детской жадностью впитывал Кязим богатство народной речи, ее эмоциональность, интонационную мобильность. А потом он создаст язык, язык Кязима "с редчайшей группой крови".
Была у отца Кязима мечта - научить сыновей ремеслу и достойно выдать дочерей замуж. Особенно заботила Бекки судьба Кязима, страдающего от рождения хромотой. Мальчика отдали учиться к эфенди. Вскоре Кязим овладел всем тем, что знал сам эфенди, усвоил арабское письмо, выучился читать. Большему эфенди аула Шыкы научить его не мог, и отец отправил Кязима в Безенги.
После трех лет занятий Безенгийский эфенди посоветовал продолжить учебу в Лескенском медресе. В медресе Кязим изучил основы шариата, житие мусульманских пророков, историю ислама, параллельно прошел начальные курсы географии, астрономии, познакомился с арабской поэзией, познал секреты восточного стихосложения. После окончания медресе, вернувшись в родные места, Кязим помогал отцу в кузнице, участвовал в богослужении в мечети и много читал как религиозной, так и светской литературы, с которой познакомил его знаменитый эфенди Безюланы Чепеллеу.
Эфенди Чепеллеу был разносторонне образованным человеком, увлекался поэзией, философией, медициной. Гордостью эфенди была его библиотека, уникальная по тем временам. Кязим с большим интересом общался с Чепеллеу. Во время встреч они делились впечатлениями о философских сочинениях Эль Беруни, о произведениях Навои, Физули, о медицине.
В 1896 году в Темирхан-Шуре (Махачкала) вышла книга Мечиева, первую часть которой составили "Поучения о чистоте человеческого тела и духа". Безусловно, она была написана под влиянием Чепеллеу. В этом же году Кязим совершил первое путшествие в Мекку. В жизни поэта будут и другие путешествия, но никогда они не будут праздными. Во время них поэт изучал языки, литературу, сравнивал жизнь своего народа с жизнью других людей:
"Избороздил я много бурных вод,
Бывал у турков, ездил я к арабам.
Бедняк повсюду как бедняк живет,
И сильный измывается над слабым" , - с горечью констатировал Мечиев.
К.Мечиев был выразителем жизненной трагедии простого народа. Беды своего многострадального народа поэт пропускал через свое сердце:
"Горя много, счастья мало, путь тяжел.
Я искал повсюду счастье, - не нашел.
Долго с горем я боролся словом правым,
- Точно сито, сердце сделалось дырявым".
И.Занкишиев. Триптих "Памяти Кязима Мечиева".
Жизненной правдой, мудростью, человечностью проникнута вся поэзия Кязима. Его перу подвластно многое: картины горского быта, родной природы, повадки животных, суровые философские размышления о старости и смерти, глубокие раздумья о любви и труде, смысле жизни, об отношении людей друг к другу. Произведения Кязима поднимаются до высот мировой поэзии. Об этом свидетельствует такой шедевр его лирики, как "Мир - тяжкая тропа...":
"Мир - тяжкая тропа, где скорбь и горе,
- По той тропе чьи ноги не прошли?
Мир - это взбаламученное море,
- И чьи в нем не тонули корабли?"
Очень важным для понимания К.Мечиева является стихотворение "Серый камень", написанное в 1910 в дни скитаний поэта по арабскому Востоку. По словам К.Кулиева, это стихотворение является его истоками.
"Серый камень сорвался со скалы,
С гулом в темную бездну упал.
Ему вечно лежать в этой тьме.
Никогда не вернуться к родной скале. Боже!
Я молю тебя на заре,
Я молю тебя на закате:
Хоть в серый камень меня преврати,
Но верни к родному очагу".
Высокая образность, предельная лаконичность стихотворения, передают искреннюю любовь поэта к Родине, тоску по ней. Куда бы ни вела нелегкая дорога, в душе Кязим носил родные вершины Кавказа.
"У турков, арабов проделав скитаний круги,
Я снова увидел вершины твои, Безенги.
Что может быть лучше, отраднее в мире земном,
Чем запахи кизячного дыма в ауле родном!"
Мечиев приветствовал Октябрьскую революцию. Были моменты, когда он колебался, не принимая кровопролития, испытывая отвращение к насилию. Переплетались утраты и надежды. За советскую власть погиб его старший сын Мухаммад. О гибели сына отец написал горестно-мужественные стихи, которые стали народной песней:
"Я горцев призывал сражаться смело,
Мне нынче малодушье не к лицу,
Мой сын, ты бился за святое дело,
Как надлежит поэту и бойцу".
Особое место в творчестве поэта занимает трагическая поэма "Раненый тур". Это горестные сетования, бунт и мятеж против мира жестокости, защита угнетенного народа и человека.
"О раненом туре пространный
Рассказ я поведал сейчас,
Но ваши кровавые раны
Излечит ли этот рассказ?
Быть может он горцу поможет
Найти в себе силу борца,
И камнем воткнется, быть может,
В пустые и злые сердца".
В другой замечательной поэме "Бузжигит" автор находит точные, мудрые слова об истинных человеческих ценностях:
"Прославлен тот, кто строит,
Но помни, дорогой,
Что славы блеск не стоит
Одной слезы людской.
Ребенка защищая,
Мы счастье утвердим.
Что слава мировая
Пред этим счастьем? Дым!
Увы, богатство тленно,
И слава, и почет.
Лишь доброта бесценна,
Лишь правда не умрет".
Как заповедь звучат эти строки. В них глубокая правда - что неистрибимы любовь, доброта, человечность, труд, приносящий пользу. Но были еще ценности, перед которыми так же приклонялся гуманист Кязим, это - Родина, мир, надежда, свобода.
1941 год - год начала Великой Отечественной войны. Горе обрушилось на страну. Выстоять это горе поэт помогал своим мудрым словом:
"Воюя трудно жить, - и тем не менее
Должны мы жить и воевать должны.
Ужасна весть, что сын погиб в сражении,
Но ради жизни пал он в дни войны".
Грустные строки, но они не вызывают чувства подавленности и безысходности. В них - надежда на преодоление трагедии, надежда на мирное будущее. Не суждено было увидеть поэту победу. Кязим Мечиев умер в 1945 году далеко от родных гор, в Казахских степях, куда он был выслан со своим многострадальным народом. Его прах многие десятилетия покоился вдали от Родины. Желание поэта быть похороненным на родной земле сбылось спустя десятилетия. Только недавно его останки обрели в ней покой.
Женился он рано в 20 лет на юной 14 летней Канитат Шаваевой. Она была худенькой, привлекательной на лицо. Былаона на редкость гостеприимной. О таких говорят, что их душа распахнута длялюдей.
УКанитат с Кязимом было 14 детей, включая и тех, которые умерли в младенчестве.
Кязиме Мечиеве
Талант и мудрость
Чтобы лучше понять поэта,
надо побывать на его родине,
говорил Гёте. К этому надо
добавить: чтобы лучше понять
страну, необходимо читать ее
поэтов. Конечно же куда
глубже понимаешь,
чувствуешь и постигаешь
поэзию Кязима Ме-чиева,
побывав на его родине,
пройдя по тем тропинкам, где
он проходил на утренней заре
или в вечерних сумерках, где
он смотрел на белые горы и
зеленые высоты, на
крестьянские огороды,
притихшую траву, на
медлительных волов, идущих
под ярмом. Даже молчащие
камни здесь говорят о многом.
Все здесь мне кажется книгой,
которую раскрыл Кязим в
последний свой вечер. Она так
и осталась открытой, и я ее
читаю, радуясь и плача. Да,
родина всякого крупного
поэта - всегда раскрытая
книга, а поэзия - обнаженное
сердце родной земли, оно
остается вечно живым и
праздничным, несмотря на
следы горя и бед. Такова и
судьба поэзии Мечиева. Еще в
начале века он писал:
Багдад посетил я, увидел
Стамбул,
Я в Мекке от тягот пути
отдохнул,
Но мне показалось, что вновь я
родился,
Когда возвратился в мой
бедный аул.
Кто хочет коснуться живого
сердца Балкарии, тот должен
раскрыть кязимовскую книгу.
В поэзии Мечиева, как и в
народных песнях и поэмах,
прежде всего мы видим
честность, искренность и
правдивость. Кязим наиболее
полно выразил характер
балкарского народа. В его
поэзии живут гул свадебной
пляски и рыдание женщин на
похоронах. Она живописна и
лаконична, как пословицы. В
ней глубоки радость и боль. В
ней выражены мудрость,
трудолюбие, совестливость и
стойкость народа.
послом - ходатаем народа. Все
беды родины не миновали его
сердца. Против произвола и
насилия он протестовал перед
людьми и богом:
Аллах, аллах, взгляни на горы!
В самом деле:
Их головы от бед и горя
поседели!
Чтоб мой народ свободным
стал навеки -
Помочь прошу я бога и людей.
Родина Кязима похожа на его
поэзию. Когда я приехал в аул
Шики, моим глазам открылся
мир резких контрастов;
белизна снеговых хребтов,
зелень долин, шум рек и
молчание камня, узенькие
кривые улочки аула и
широкие склоны, старое
ослиное седло из дерева,
печальный от усталости ослик
с опущенными ушами и
грызущий удила горячий конь
под добротным седлом,
задумчивые тропинки за
аулом, а над ними тихие
сумерки и рассветы, похожие
на кизиловый отсвет. Такие же
контрасты мы видим и в
поэзии Кязима. Он сделал
предметом изображения
простые вещи наряду с
трагически-высокими
явлениями жизни. Он пишет о
воробье, который снежным
днем сел у него во дворе, и тут
же - размышления о старости
и смерти…
Кязим Мечиев имел чуткое
сердце и меткий глаз.
прекрасной земле. Он и сам
похож на Дых-Тау - так он
высится в родной словесности.
Для нас он -гора, гора и
зеленое дерево
одновременно. Мечиев был
слит с родной землей, лучше
всех понимал ее язык и душу,
душу пастухов и каменотесов.
Он мог бы сказать о себе
словами испанского поэта
Антонио Мачадо: "Я ученик
народных знаний". Выше всего
горские крестьяне ставили
справедливость и стремление
к ней. Светом той же народной
философии освещены и
произведения Мечиева. Вот
слова того же Мачадо:
"Любовь к истине благородней
всех иных". Кстати, Мечиев
сказал почти то же самое:
Только правде словом я
служу,
Только правду чту, как
госпожу.
В самые тягостные дни Кязим
не терял веры в силу истины и
добра. Утверждая, что жизнь
тяжела, часто несправедлива и
трагична, в то же время он
никогда не отрицал смысл
бытия:
Мир - тяжкая тропа, где скорбь
и горе, -
По той тропе чьи ноги не
прошли?
Мир - это взбаламученное
море, -
И чьи в нем не тонули
корабли?
дальше поэт утверждает, что
человек должен жить и
трудиться несмотря ни на что,
Кязим говорит, что мир, в
котором мы живем,- наш
отчий дом, наше благо и
любовь:
Каким бы ты ни был горьким
морем,
Тебя мы любим, ты - наш
отчий дом,
Пускай тропа в снегу,- мы с
бурей спорим,
Сквозь вихрь и снег мы все-
таки идем!
…В мою последнюю
довоенную поездку в Шики я
и мои спутники жили у Кязима
несколько дней. Мы видели
старого поэта в его сакле, в
кругу семьи, в кузнице, среди
крестьян, видели его занятого
своими повседневными
делами и заботами. И сейчас,
когда я пишу эти строки, я
представляю его идущим по
улочке аула, сидящим на
камне вечерними сумерками,
беседующим с земляками на
площади селения,
неторопливо раскрывающим
томик Хафиза в маленькой
комнате с каменными стенами,
где находились его книги и где
в одиночестве он писал стихи.
Все в Кязиме вызывало
уважение, все приковывало к
нему пристальное внимание
моих спутников-москвичей.
Был такой случай. В сельском
клубе устроили литературный
вечер. Кязим сидел с нами за
столиком на маленькой
эстраде. Он читал первым,
читал свои старые стихи, в
которых тревоги и беды
ночным снегом падают в
дымоходы саклей горских
крестьян. Кязим читал
особенно. Другой такой
манеры чтения стихов я не
встречал. Еще до того приезда
я неоднократно пытался
имитировать его манеру
чтения. Он смеялся: у меня
ничего не получалось. На
вечере в Шики, слушая Кязима,
все плакали. Плакали старые
неграмотные крестьяне и
школьники. Затем стали
выходить на эстраду один за
другим старики и старухи. Они
читали наизусть стихи своего
земляка. Это не могло не
удивить. Такое встречается
очень редко. Никакие статьи
не могли бы красноречивее
доказать истинную
народность поэзии Мечиева.
Его стихи жили, подобно
пословицам, в душе народа, а
не определенного круга
читающих людей.
В те дни мы, праздничные и
счастливые встречей с горами
и Кязимом, не знали, что так
близка война. Я не ведал, что
больше никогда не встречу
Учителя, что пожимаю его
сухую руку в последний раз,
что больше не удастся мне
посмотреть в его глаза, в
которых горел огонь поэзии. В
его глазах - столетия, их муки,
радость и боль. Его глаза
смотрели на нас как сквозь
века, это были глаза народа -
зоркие, чистые, полные
мудрости и страдания. А
улыбка Кязима! Даже старость
не заставила ее потускнеть.
Другой такой улыбки я не
встречал больше в наших
горах: улыбка ребенка и
мудреца. И поныне я тоскую
по ней. Изумительно улыбался
этот человек, на долю
которого выпадало много
тяжкого горя.
увидел аул Шики. Аул, где он
родился и прожил более
восьмидесяти лет, был пуст,
полуразрушен. Кязим умер в
Талдыкурганской области
Казахстана. Прекрасные глаза
великого поэта гор закрылись
в далеких степях. А ему так
хотелось лежать в
благословенной земле отцов -
под сенью родных гор!
Гора Дых-Тау все так же
белела вдали, речка, вся в
пене, по-прежнему неслась
вниз, дворик поэта зарос
травой, за речкой перед аулом
стояла полуразрушенная
кузница, как и прежде
задумчиво тянулись тропы,
ведущие к пастбищам. Опять я
увидел на рыжей скале и на
зеленой траве тень
пролетавшего орла.
Удивительный горный мир,
полный поразительных
красок и величия, мир,
воспетый Кязимом, снова сиял
передо мною, как раскрытая
вечная книга, не подвластный
огню и мечу. А Кязима не
было…
Кязим Мечиев поднял нашу
национальную
художественную мысль на
большую высоту, стал для нас
образцом поэта. Если есть что-
нибудь значительное в
нынешней балкарской поэзии,
то оно выросло из
кязимовских корней. Завещая
потомкам свое замечательное
наследство, он сказал:
Пришла ко мне старость, как
тысяча зим...
Пусть с вами живет мое
доброе слово!
Он, конечно, знал цену своему
слову. И оно, не потускнев,
прошло с нами через все
испытания. Мы учились у него.
Будут учиться и те, которые
придут после нас.
К памятнику К. Мечиева
школьники приносят цветы
ущелий. Люди чтят его за
любовь к ним и
прозорливость. Талант
долговечен. Поэт и горы
смотрят друг на друга. Они
были необходимы друг другу.
Кязим верил, что вечен мир и
бессмертна поэзия. И мы
повторяем вслед за мудрым
поэтом:
...Но, чтобы в человеке
Свет мысли не погас,
Огонь любви навеки
Горит для нас - и в нас.
Стихотворение написано под впечатлением от увиденной работы «Эрзи Бен» выполненной руками Аббаса Идигова.
В одно мгновенье в Эрзи Бене*
Я оказался среди гор.
Не стыдно встать на два колена
Пред тем, что мой увидел взор!
Я поднимусь Крылом Орлиным,
Спущусь к подножью по Крылу.
Путём Величия старинным
Брожу по горному селу...
- Салам - приветствую - алейкум!
В ответ: - Валейкум ассалам! –
Позволь в казахской тюбетейке
Мне по твоим пройти горам!
Подогнан камень к камню в башне.
Здесь речка мчится по камням.
Здесь мой земляк живёт вчерашний,
Тоскуя по родным степям…
Салам – приветствую – алейкум!
Твоей реке, твоим горам!
Казахской пёстрой тюбетейке
В ответ несётся: - …ассалам!..
*Эрзи Бен – в переводе с чеченского означает Гнездо Орла. Название населённого пункта в Чечне.