8 мар 2024
НАВСТРЕЧУ ГРОЗЕ (1)
Когда Оксана сказала, что забирает домой отчима, Олег, ее муж, отреагировал кратким:— Ну ты даешь…
Калеба он видел лишь пару раз. К семье Оксаны супруги ездили редко, так как тесть и теща жили на другом конце страны. Но Оксана не раз говорила мужу, что Калеб относился к ней на редкость хорошо. Мать вышла за него замуж, когда Оксана была подростком – а это самый трудный возраст,Но у девочки не только не было никаких столкновений с отчимом, напротив – он заменил ей и отца, и старшего брата.
Мать Оксаны умерла около года назад. И Калеб не только не стал «веселым вдовцом», напротив, он совершенно сломался. Высокий, плечисты мужчина, который, казалось, горы мог свернуть – превратился в собственную тень. Нет, хуже, он стал заговариваться. И соседи написали Оксане, что дедушка, похоже, один жить уже не может. Они боятся, когда он остается в квартире, а соседи уходят на работу. Вдруг он устроит пожар или, напротив, наводнение.
Нет, они все понимают, Оксане он не родной. Но в таком случае, надо падчерице хоть раз приехать, и оформить дедушку в дом престарелых. А квартиру соседи охотно купить – давно мечтают расширить свою. И цену дадут выше рынка.
— Я привезу Калеба к нам, — сказала Оксана мужу и дочери.
Тогда Олег и произнес свое: «Ну ты даешь!» А у Ксюши засверкали глаза – она очень любила всякие перемены.
— И где?...,— начал было Олег
— Даже если бы у нас с тобой был не такой большой дом, а коммуналка, я бы всё равно нашла для деда угол. А тут, слава Богу, места хватает. Вон, свою мастерскую ему отдам…
Оксана была дизайнером, работала и в офисе, и дома, в мастерской. Олег каждое утро уезжал в свою адвокатскую контору. Шестнадцатилетняя Ксюша не уставала радоваться летним каникулам. Каждый день для нее был праздником, а велосипед стал самым верным другом. Она готова была рассекать на нем с утра до вечера – благо, район тихий. Навестить ли подруг сгонять ли в магазин, отправиться на природу – без велика было никуда, и Ксюша ласково называла его «кузнечиком».
— Он же у меня зелененький и шустрый. Так что очень подходящее имя.
Гордостью семьи был ее дом. Еще несколько лет назад Иволгины жили в городской квартире, но потом решились на переезд. Так всё совпало — этот особняк хозяин продавал срочно, и поэтому готов был уступить в цене. А супруги стали зарабатывать неплохо, и их собственная квартира ушла быстро и за хорошую цену. Конечно, не обошлось и без кредита, но сумму взяли посильную, и вскоре должны были расплатиться полностью
Зато теперь у них была зеленая лужайка перед домом, у каждого – своя комната, и отдельно – большая столовая. А на первом этаже, в гостиной, стоял большой красивый камин, у которого было так славно собираться в холодную пору.
Оксана с любовью продумывала и украшала каждый уголок, и вскоре домом уже нельзя было не залюбоваться. Но Иволгины не спешили приглашать гостей. Супруги це[П1] нили тот спокойный, уютный мирок, который они здесь создали. Так приятно было окунуться в него после рабочей нервотрепки, после шумного города.
К Ксюше подруги приезжали пару раз за лето, и тогда, конечно, о покое все забывали. День рождения теперь можно было отпраздновать шикарно – стол накрывали в саду, деревья окутывали цветными гирляндами, на которых вспыхивали и гасли огоньки, были и танцы, и коктейли. А когда торжество заканчивалось, всем, кто хотел остаться до утра, в доме находилось место.
В августе, уже по традиции устраивали Ночь звездопада. Земля проплывала сквозь метеорный поток Персеид, а они пили домашний сидр, кто какой хотел – яблочный, грушевый или вишневый. Лежали на теплой траве, звезд было столько, что казалось – Бог посолил небосвод крупной солью. И теперь поблескивают ее крупинки. И длинные росчерки сгорающих «звезд» проносились так быстро, что не приладишься загадывать желания.
Но это лето пошло не так с самого начала, потому что это случилось одновременно. Оксана уехала, чтобы забрать и привезти деда, а Ксюша вляпалась в историю.
В тот день она с утра решила поехать к подруге. Лариска позвонила и сказала, что ей уже насточертело сидеть дома. Родители отменили запланированный отпуск, потому что у отца случился завал на работе, и отдых решили перенести.
Но это для отца с матерью всегда найдется подходящая страна, если не в северном, то в южном полушарии, куда можно отправиться хоть в депрессивном ноябре, хоть в марте, когда уже изнемогаешь от снега и холода. У Лариски – выпускной класс, а поскольку она идет на медаль, придется корпеть над уроками.
Но вот сейчас лето, деваться некуда, в городе – жара и пыль, и Лариска зла на весь белый свет.
— Может, ко мне? – предложила Ксюша.
— Нет, лучше ты приезжай – тебя тоже, наверное, уже задрало сидеть в своей глухомани. Мы с тобой куда-нибудь прошвырнемся….
Поскольку отец был на работе, а возвращался он всегда поздно, Ксюше не надо было ни у кого отпрашиваться.
Ее летняя одежда всегда была однотипной – шорты и какая-нибудь футболка, совсем простая или более-менее нарядная, в зависимости от того, куда она шла. Шорты же – вещь незаменимая, если ты всем видам транспорта предпочитаешь велосипед.
Ехать к подруге было довольно далеко – минут сорок, и когда Ксюша оставила велосипед возле знакомого подъезда, она увидела, что Лариска уже выглядывает ее в окно.
Может быть, они дружили еще и потому, что Лариска никогда не видела в Ксюше соперницу, и ей даже нравилось ее опекать.
Лариса – высокая, стройная, стильная. Длинные волосы окрашены «в блондинку» в хорошей парикмахерской. Она тщательно следила за собой, не жалела времени, чтобы лишний раз сходить на маникюр, увлекалась йогой и вегетарианскими диетами.
А Ксюша словно пыталась компенсировать родителям отсутствие сына. Ей постоянно давали меньше лет, чем ей было на самом деле. Короткая стрижка, резкие мальчишеские движения и никакой косметики. Может быть, после у нее появятся комплексы, что никак не выходит у нее стать женственной. Но пока ее это совершенно устраивало.
И видно, она была не безнадежна. Потому что, когда Лариска вывалила перед ней груду одежды из шкафа, в глазах Ксюши загорелся огонек. Подруга вовсе не стремилась похвастаться, а наоборот, хотела пожаловаться. На лето у нее только и есть, что вот это – то есть, приличных вещей совсем немного, а большинство шмоток она носить уже не может. Там – вышел из моды цвет, тут – фасон, это – разонравилось, то – ни к чему не подходит, и вообще – почти вся одежда не соответствует ее новому стилю.
Если учесть, что стили Лариска меняла по нескольку раз в год, причем ударялась из крайности в крайность – становилось ясно: угодить ей непросто.
Сейчас ей нравились вещи «а-ля винтаж», все эти рюшечки, оборочки, изысканная грация. И она показывала Ксюше, что ничего достойного в ее гардеробе нет.
Ксюша погладила ладонью алый шелк.
— К нему даже прикасаться приятно.
Лариска готова была презрительно искривить губы, но потом ей пришла в голову мысль:
— Ну-ка примерь…
Ксюша замялась. Не хотелось выглядеть бедной родственницей, которой отдают разонравившуюся вещь. Да и раздеваться при подруге, демонстрировать свое простое, дешевое, почти детское белье, было неловко. И все же она сдалась.
Алый топик подошел ей идеально. Нежный гладкий шелк ласкал тело, цвет был чистый и какой-то радостный, заставляющий вспомнить о первых весенних тюльпанах. Пайетки на груди блестели и переливались.
Если бы Ксюша попросила, мама наверняка купила бы ей что-то подобное. Оксана хорошо разбиралась в вещах, и не раз пыталась заинтересовать, соблазнить дочь – походить вместе по магазинам, подобрать что-то из одежды. Но Ксюша только махала рукой – у нее пока были совершенно другие интересы, больше подростковые.
Она любила книжки и фильмы о разных природных аномалиях, о таинственных местах планеты. Ей хотелось путешествовать, видеть мир своими глазами. И велосипед, позволяющий поглощать километр за километром, и оказаться в тех местах, куда она без него вряд ли бы добралась – был неким комромиссом.
Но сейчас ей неожиданно захотелось именно эту вещь. Так бывает, когда ты вдруг понимаешь, что это – твое.
— Блеск, — сказала Лариска, — Не снимай.
И Ксюша послушалась, свою старую розовую футболку скомкала и сложила в рюкзачок. Футболку эту она носила уже второй год, и прошлым летом брала ее в лагерь. На ленточке, вшитой в шов, даже осталась надпись «Ксения Иволгина 1 отряд».
Когда с примерками было покончено, Лариска принесла им обоим яблочный сок из холодильника. Разлила его в тяжелые хрустальные стаканы.
Потом девчонки сходили в огромный торговый центр, что был в двух шагах от Ларискиного дома. Центр этот представлял собой целый мир, в котором Лариска была как рыба в воде. Здесь всё сияло – и плиты на полу, по которым то и дело проезжал человек на специальной машине, наводил лоск, сияли витрины бесчисленных магазинов, сверкала бижутерия, пахло свежесваренным кофе, а через несколько шагов – душистым мылом ручной работы.
Вслед за подружкой Ксюша заходила то в один, то в другой отдел, куда вряд ли решилась бы зайти сама — стесняясь своей детской внешности и того, что она совершенно не разбиралась во всех этих сумочках, туфельках… Она неспособна была восхититься босоножками известной марки, потому что высокие каблуки помешали бы ей крутить педали любимого велика.
Лариска же, конечно, не могла уйти без покупок, и скоро ее пакет наполнился разной мелочью. Новые заколки, туалетная вода, колготки… Перед тем, как купить что-нибудь, она перебирала товары так долго, что, пожалуй, испытывала терпение продавщиц.
В другое время Ксюша бы ее поторопила. Но сейчас, в этом алом топике она чувствовала некую свою причастность к этому миру, и ходила за подругой с некоторым даже интересом.
Правда, покупка ее привлекла лишь одна. В отделе «Спорттовары» она положила глаз на небольшой складной ножик. Лес был недалеко от Ксюшиного дома. И уже несколько раз отец обещал, что они будут выбираться по грибы.
Ксюша купила ножик украдкой, стараясь, чтобы Лариска не заметила. Иначе подруга не сможет сдержаться – посмотрит на нее с такой откровенной жалостью, что станет ясно – она считает Ксению «застрявшей в детстве».
Потом они пили кофе и говорили об одноклассниках. Кто куда отправился этим летом, у кого намечается роман – любимая тема Лариски. В торговом центре было так хорошо и прохладно, что последнее, чего бы им хотелось – окунаться в жаркое марево дня.
Но когда перед подружками все же открылась тяжелая дверь, они с удивлением увидели, что за то время, которое они провели внутри, погода переменилась. Близилась гроза. Причем не такая, которая всегда сопровождает лето. Надвигалось что-то сверхъестественное.
Воздух пока был неподвижен, но приближались тучи такого насыщенного свинцового цвета, что казались черными. Тучи клубились, и временами их рассекали беле зигзаги молний.
— Ты остаешься у меня, — решительно сказала Лариска, — Даже не думай ехать домой.
— Но отец…
— Позвонить ему – не судьба?
— Поеду, — с не меньшей решительностью сказала Ксюша, — Ну вымокну, ничего страшного, в первый раз, что ли… Я маме обещала приглядывать за отцом.
— Не бегает ли он по любовницам?
— Тьфу на тебя! Покормить его ужином и все такое…
— Ну хотя бы зонт у меня возьми…
Ксюша только рукой махнула, на мгновение представив себе, как она крутит педали, а одной рукой держит над собой цветастый зонтик. Она даже не стала подниматься к Лариске, возле ее подъезда отстегнула цепочку на своем велосипеде, и уже спешила прочь
— Позвони хоть, — крикнула вслед подруга, — Как добралась…
Ксюша решила возвращаться другой дорогой – старой, которая петляла по окраине города, а местами шла через лес. Так было чуть дольше, зато деревья хоть немного, но укроют от дождя.
Напрасно она на это надеялась. Ксюша не проехала еще и половину пути, когда мертвый штиль сменился порывом вета, сначала жаркого, потом пронизывающе холодного. Следующий порыв был уже ураганным. А еще несколько мгновений спустя хлынул дождь.
О таком говорят «жабе впору захлебнуться». Ксюша вымокла сразу и насквозь. Вода текла по волосам, струилась с одежды, казалось, что еще немного – и нечем будет дышать. Вместо воздуха она вдохнет воду. Видимость тоже была никакая.
И, как ни храбрилась Ксюша, она все же решила переждать грозу, хотя бы этот шквал, где-то под крышей.
Она знала, что вот сейчас уже доедет до автозаправки. Хоть там постоять под каким-нибудь навесом… Даже если дождь затянется надолго, сила его ослабнет.
Въехав на заправку, Ксюша соскочила с велосипеда, п повела его за руль. Она уже приметила укрытие, где можно будет спрятаться вместе с великом. Заправка выглядела почти пустынной. Лишь две машины стояли здесь. Их хозяева, очевидно, тоже пережидали грозу.
Черный джип и чуть поодаль «ГАЗелька». Задняя дверь была слегка приоткрыта, и девушка, проходя мимо, невольно бросила взгляд вовнутрь. На полу лежал связанный человек – мужчина лет тридцати.
***
Его руки и ноги были крепко связаны веревками, глаза закрыты. К своим годам Ксюше лишь раз пришлось бывать на похоронах. Это была старушка-соседка, которая не раз угощала девочку – то клубникой с дачи, то еще горячими пирожками, то конфетами. Она прожила долгую жизнь, ей было уже за девяносто, а ушла тихо и спокойно – во сне. Ксюша боялась идти прощаться — у нее было живое воображение, и она отчетливо представляла – по аналогии с «Вием» — что старушка внезапно откроет глаза и сядет в своем гробу. Но мама уговорила ее, сказала, что мертвых не надо бояться.
И правда, было нестрашно. Может быть, от того, что в комнате собралось полно народа – родственники, соседи, друзья усопшей. Или от того, что солнце заливало все вокруг ярким светом, уверяя, что жизнь продолжается. Но больше всего Ксюшу поразило выражение лица старушки. Такого глубокого спокойствия, такой отрешенности – она никогда до этой поры не видела. Все земное уже не касалось покойницы. И в сознании девочки отразилось, что лица мертвых людей должны быть именно такими.
Но человек, который сейчас лежал перед ней на грязном полу «ГАзельки» - хоть глаза его и были закрыты – спокойным точно не был. Подрагивали веки, сплетались и расплетались пальцы, точно тщетно пытались освободиться.
Конечно, он не слышал шагов Ксюши – все заглушал шум дождя. Она еще могла сделать вид, что ничего не заметила – и поспешить со своим велосипедом под спасительный навес. И в то же время она понимала, что ни за что не сможет так поступить. Просто не в силах.
Она протянула руку и коснулась пленника.
— Эй…, — она почти шептала, но достаточно громко, так чтобы он мог ее слышать, — У вас все хорошо?
Хорошо точно не было, и Ксюша сама понимала, что несет чушь.
Человек приоткрыл глаза. Несколько мгновений он смотрел на Ксюшу, словно пытаясь понять – кто она такая. Потом сообразил – девчонка, случайно оказавшаяся здесь.
Он разлепил губы:
— Уходи отсюда… скорей…И…ты…меня… не видела…Машину тоже… не помнишь…
Она понимала, что делает глупость чистой воды, и что вообще это все – безумие. Но она сбросила рюкзачок, рванула молнию и вытащила перочинный ножик.
— Ты…
— Ну, это чтобы вы тоже могли отсюда уйти, если захотите.
Веревки, связывающие пленнику руки, она пилила – как ей показалось – очень долго. Зря понадеялась, что ножик острый, хотя, может для грибов и сойдет. Но когда веревки всё же были перерезаны, мужчина перехватил у Ксюши нож, и с путами на ногах справился гораздо быстрее.
— Как тебя зовут? — спросил он.
Она назвала ему свое имя, подумав, что этого, наверное, не стоило бы делать…И еще подумалось ей, что после долгого пребывания в неудобной позе тело могло не слушаться его. Но, обретя свободу, он мягким кошачьим движением выпрыгнул из машины.
— Беги отсюда, — велел он ей, — Быстрей! Да так, чтобы тебя никто не заметил… не туда, через лес давай…И – ты не видела меня, кто бы ни спрашивал.
Тон у мужчины был такой, что Ксюша и в голову не пришло возразить или расспрашивать его о чем-то. Да и ветер из ураганного сделался просто сильным, а ливень перешел в обычный дождь.
Отсюда можно было добраться до дома уже не по шоссе, а по тропинке через лес, и Ксюша, оседлав велосипед, так и сделала. Густая крона деревьев не позволила тропе пропитаться водой, лишь кое-где было мокро и даже скользко.
Ксюша еще увидела, оглянувшись назад, как бывший пленник сначала присел за машиной, оглядываясь, а потом, пригнувшись, побежал в сторону, противоположную той, где скрылась она сама.
Путь до дома был бесконечно длинным, но, наверное, так казалось от того, что девушке только сейчас сделалось страшно. Что она натворила! И, главное, зачем? Вдруг этот мужик какой-нибудь преступник, которого с трудом поймали, а она его освободила? Глупости. Это же была не казенная полицейская машина, а бандитов, наверняка, в таких и возят. Или это, наоборот, была бандитская машина, а она встряла в их разборки?
Нестерпимо хотелось оказаться в своем доме – таком теплом, знакомом и безопасном. Когда, наконец, Ксюша добралась до знакомой лужайки, у нее вырвался вздох облегчения, больше похожий на стон.
Отец стоял на крыльце и с тревогой всматривался в дождевую завесу, пытаясь, хоть что-нибудь разглядеть.
— Ну, наконец-то! — обычно он не ругал ее, но Ксюша поняла, что сейчас ей достанется по первое число, — Почему ты не отвечала? Я звонил тебе каждые несколько минут…
Вдруг она потеряла телефон? Ксюша замерзшими мокрыми руками стала схватилась за рюкзачок, и увидела, что он открыт. Значит, она не застегнула молнию после того, как вытащила ножик. Телефон, к счастью, оказался на месте – она увидела с десяток пропущенных звонков. Но чего-то не хватало, Ксюша не сразу сообразила – чего. Поняла, когда взглянула на себя в зеркало.
На ней был тот самый нарядный топик, который подарила ей подруга, а ее собственная футболка, на которой, если вывернуть ее наизнанку, можно прочитать ее имя и фамилию – эта футболка осталась неизвестно где. Раз рюкзак был открыт, она могла вывалиться хоть на заправке, хоть по дороге, в лесу. Не будешь же теперь возвращаться, чтобы найти ее – это вообще не вариант.
Если обо всем этом думать — можно было сойти с ума.
— Иди в ванну, дурочка, — велел ей отец, — Посиди в горячей воде, ты же холодная, как лягушка. А я пока соображу нам чего-нибудь поесть.
Эта сказанная вскользь, без задней мысли фраза уязвила Ксюшу. Она обещала маме приглядывать за отцом, а вместо этого… Но так хотелось закрыть за собой дверь ванной, окунуться в душистую пену. И все страшное останется позади, превратится в одну из сказок, которые она читала в детстве.
Ксюша сама не заметила, как задремала, сидя в воде до самого подбородка. Разбудил ее стук в дверь.
— Ты там жива? — спрашивал отец.
— Сейчас выйду.
В кухню она вошла, еще кутаясь в большое махровое полотенце. И увидела, что отец похозяйничал как смог. Обычно даже яичница в его исполнении была «под вопросом». То отец отвлечется, и она сгорит, то утопит несчастную «глазунью» в масле, а оно будет «стрелять» во все стороны, и отец обожжет руки.
Но сегодня на столе стояли две коробки с лапшой «том-ям», и над ними еще поднимался пар. Отец заваривал чай.
— Ты не заболеешь? — спросил он, — Иначе мне нагорит от матери. Когда-нибудь, когда у тебя самой будут дети – ты поймешь, как это страшно – ждать своего ребенка, и не знать, куда он подевался.
Ксюша виновато молчала. Некоторое время за столом царила тишина, оба были голодны. Когда дошел черед до чая, Ксюша, подперев голову рукой, спросила отца:
— А ты хорошо знаешь дедушку?
— Ну… Подожди, какого дедушку?…Он же мамин отчим, так что тебе он не родной по крови…
— Но мы же берем его в дом, и это же навсегда… ну то есть, пока он жив. Ты же его видел, а я – почти нет. То, что меня возили к старикам в гости, маленькой – это не считается.
Олег хотел сказать, что, когда он ездил к родственникам жены, ему хотелось, чтобы этот визит поскорее закончился – в чужом доме он чувствовал себя неуютно. Он послушно помогал в огороде, потом сидел за столом, улыбался учтиво, но при возможности старался выбраться куда-то – погулять по новому для себя городу, или хотя бы уединиться в комнате, которую им выделили, и уйти в мир интернета.
Но взглянул на дочь – и передумал. В глазах Ксюши читалось неприкрытое любопытство. И – ей ведь скоро жить рядом со стариком, в чем-то помогать ему, приспосабливаться к его режиму… Хотя Олег по-прежнему считал, что Оксана делает ошибку. Отчима надо было отправить в дом престарелых, причем не испытывая угрызений совести. Он же не родной отец.
— Знаешь, — сказала Ксюша, — Я не раз думала, почему у него такое непривычное имя. Как в западный фильмах…
— Да ничего особенного. Мама говорила – старинное, еврейское. Пожалуй, единственное, что я могу сказать о нем – то, что он очень любил твою бабушку.
— Это здорово… Наверное, это и есть настоящая любовь, когда двое живут рядом до самой смерти одного из них. А второй потом ждет, когда они встретятся в другом мире.
— Это романтика, — сказал Олег с мягкой улыбкой, — Судя по всему, у дедушки склероз или что-то еще похуже…Так что тебе придется увидеть неряшливого старого ребенка, которому уже не до новых романов. Знаешь, тебе придется быть довольно терпеливой. Не знаю, насколько права мама, что решила все сделать так… Большинству твоих ровесников не приходится сталкиваться с этим...С тем, что старика надо накормить, сменить ему белье… Мама рассчитывает успевать всё сама, но не знаю… По моему нагрузка ляжет на всех
— Ладно, — Ксюша собирала со стола посуду, ей хотелось хотя бы прибрать в кухне, раз она упустила все остальное, — Кто знает, что завтра случится с нами…Может, и за нами придется кому-то ухаживать…
Отец только потрепал ее по волосам и вышел.
Когда, закончив уборку, Ксюша добралась до своей комнаты, первым делом она подошла к окну. Уже совсем стемнело, но дождь все еще шел. Девушка слышала его шум, и различала ветви деревьев за окном и черным пятном- лес вдали. Если смотреть оттуда, из тьмы, то в освещенной комнате – она как на ладони.
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Ксюша не только задернула шторы, но и проверила, не осталось ли щелки, через которую можно заглянуть в комнату. Это, конечно, бред. Кто решит забраться на второй этаж, чтобы наблюдать за нею?
Она постелила постель, переоделась в пижаму (пожалуй теперь, после топика из алого шелка, ей хотелось и красивую ночную сорочку – тоже шелковую, длинную, с кружевами - а то сейчас у нее только какие-то мальчишечьи пижамы). И ничего не было лучше, чем устроиться в теплом гнездышке, умостив под спиной мягкие подушки, и взяться за телефон.
Но Ксюша еще не успела нырнуть в интернет, как раздался звонок. Номер был незнакомый, и автоматически девушка сбросила вызов. Обычно так звонили мошенники, или навязчивые рекламщики. Если она случайно и отвечала, то обрывала разговор почти сразу, стоило им сказать несколько фраз.
Отец же порой развлекался. Делал вид, что ведется на развод очередного «следователя» или «сотрудника банка», доводил мошенников до белого каления своей непонятливостью, а потом откровенно хохотал в трубку.
Звонок раздался вновь. А потом опять. И еще раз. И еще. Наконец, Ксюша не выдержала.
— Что вам надо?!
Она услышала сначала тяжелое дыхание, а потом холодный голос сказал:
— Зря ты это сделала.
У Ксюши забилось сердце, а руки стали холодными. Но человек больше ничего не сказал, теперь уже он оборвал разговор.
Больше телефон не звонил. Но девушка, хоть и очень устала, не могла уснуть. Конечно, это злосчастная футболка ее выдала. Прямо как визитку оставила, разве что без номера мобильника. Но разве в наше время его трудно узнать? И что теперь? Ей придется как-то отвечать за то, что она сделала? Раз они знают, кто она и где живет?
Ксюша ложилась то так, то этак, переворачивала под головой подушку, устраивалась поудобнее. Слышала как часы в гостиной бьют полночь, потом час ночи, два…Звук доносился – тихо, но она каждый раз вздрагивала, за этот вечер нервы у нее стали ни к черту.
Небо уже начинало синеть на востоке, когда ей удалось кое-как уснуть. А потом ей приснился дурной сон, который она потом не могла вспомнить. Чьи-то шаги, тяжелые шаркающие шаги, которые все приближаются, приближаются. Она бежит от них, думает, что нашла надежное пристанище, но стоит затаиться, как она снова слышит неотвратимое. Топ…топ…топ…
Отец разбудил ее рано и, хотя Ксюша совершенно не выспалась, и голова у нее была тяжелой, она была благодарна ему, так как тягостный сон, наконец, кончился.
Мама должна была привезти дедушку с утра. Отец ради такого случая задержался, договорился, что приедет в свой офис попозже
И вот они уже стоят в прихожей, в окружении сумок. Мама улыбается, хотя видно, что устала. Но она добралась до дома, сделала главное – привезла старика, а значит — самое трудное позади.
А рядом с ней. Высокий, плечистый и грузный человек, вот только плечи у него поникли. Седые волосы отросли, и волнами закрывают шею. Крупные черты лиц, а глаза – необыкновенно чистого голубого цвета и взгляд наивный, как у ребенка. Дедушка тоже улыбается, но несколько растерянно. Для него тут все незнакомое, он точно попал на иную планету.
Отец подходит пожать ему руку, а дедушка Калеб наклоняется к маме и спрашивает:
— Это кто?
— Я ваш зять, — говорит отец, — Меня зовут Олег. Мы приезжали к вам в гости…Помните?
— Зять? Да-да..
Чувствуется, что дедушка не помнит, и кажется, вообще не верит, что у него может быть зять, но не хочет показаться невежливым.
Потом дедушка переводит взгляд на маму:
— А ты ведь моя дочь?
— Почти,— отвечает мама.
***
Калеб удовлетворенно кивнул. Комната для него давно уже была приготовлена. На первом этаже, так чтобы удобно было прямо из нее выходить в сад. Раньше тут была мамина мастерская. Наброски, проекты. Несколько рулонов ватмана и сейчас лежали на шкафу. Но в целом мама старалась, чтобы тут было все для удобства старого человека. Кровать с мягким матрасом, небольшой легкий столик, который можно придвинуть к постели или к креслу. Не забыла даже ночник и новые тапочки-шлепки.
Дед вошел в комнату вслед за мамой, а маленькую процессию замыкала Ксюша. Ей было интересно, как дед станет тут осваиваться. Оксана занесла сумки, поставила их в углу
— Разобрать вещи можно будет потом, — сказала она, — Когда пообедаем. Калеб осторожно опустился в кресло и сидел на краешке, с прямой спиной. Кисти рук с набрякшими венами лежали на коленях.
— Ты чего? — Оксана тронула его за плечо, — Папа? Ты можешь переодеться и немного отдохнуть пока. Я тебя позову к столу.
— Но мы же тут в гостях? — полувопросительно сказал Калеб.
— С чего ты решил? Я привезла тебя к себе домой, мы тут живем. И ты теперь тоже будешь тут жить, я тебе рассказывала.
— Но я тут не живу, — продолжал наставить он.
— А, теперь я поняла…
Оксана присела перед одной из сумок, расстегнула молнию и достала фотографию в рамке, поставила на столик рядом со стариком.
— А теперь?
Ксюша взглянула сначала на деда, который начал умиленно улыбаться снимку, а потом на саму фотографию.
— Бабушка….
— Где бабушка – там и его дом, — тихо пояснила Оксана дочери, — Я объяснила деду, что она непременно «переедет» вместе с ним.
Когда все собрались за столом — теперь были заняты все четыре его стороны — Ксюша смотрела как мама первой наполняет тарелку Калеба.
— Дедушка в последнее время можно сказать – голодал, — продолжала пояснять она негромко, так что старик ее не слышал, — Он боялся выходить из дома. Продовольственный магазин – напротив, но он все равно потом забывал, в какой подъезд надо идти. Звонил наугад в ту или иную квартиру и спрашивал – не здесь ли он живет?
Один раз какая-то жалостливая женщина перехватила его на улице и помогла разыскать дом. Она говорила всем: «У дедушки такие умненькие глазки, вот только где живет – сказать не может».
Он потом очень страшился заблудиться. Дал соседке кошелек с деньгами и попросил, чтобы она купила ему побольше этой бурды… Ну растворимой лапши…Когда я приехала – у него эти лоточки стояли на подоконнике стопками – до потолка.
Когда старик попробовал ароматный куриный суп, глаза его наполнились слезами.
— Это бабушка сварила, — сказал он, — Никто не умеет готовить такой суп как она. Это бабушка сварила для меня…
— Да, папа, да…, — Оксана погладила его по руке.
— Она меня очень любит, — в голосе старика чувствовалась гордость, — И я ее тоже.
— Доедай всё, — просила Оксана, — Я постараюсь тебя немного откормить.
Ксюша взглянула на отца. Лицо его было бесстрастным. Может быть, он надеялся на другое – думал, что старик будет не настолько не адекватен, или что его можно будет подлечить. Но теперь эти надежды растаяли.
— А еще бабушка пекла мне на день рождения пирог. Он назывался так странно… Что-то, связанное с войной.
— Это был торт «Наполеон», папа. Я тебя им обязательно угощу…Я помню.
— Всё-таки красивый конец бывает иногда у сказок,— ни к кому не обращаясь, сказал отец, — Они жили долго и счастливо, и умерли в один день.
Оксана вскинула голову и посмотрела на мужа в упор.
— К чему ты это вспомнил? — наконец, спросила она.
— Ты представляешь, что нас ждет, — Олег, видимо, решил, что при старике можно не сдерживаться – он все равно не поймет,— Самое малое, что нас ждет — твой отчим станет теряться, и его будут приводить домой чужие люди. В худшем варианте он что-нибудь устроит с домом — подпалит или взорвет, помяни мое слово.
— Я уже вижу, что ты настроился упрекать меня за все, что бы он ни сделал. Как говорится – каждое лыко в строку.
— Видишь ли, я немного тревожусь потому, что запасного дома у нас нет. Будь у меня их пять – я бы и слова не сказал. А ты что – совершенно не допускаешь такого варианта?
Молчание Оксаны было красноречивее ответа.
— В доме престарелых за ними хотя бы кто-то постоянно следит, чтобы они не набедокурили,— продолжал Олег, — А как ты видишь свое, вернее, наше будущее – не знаю. Может, ты планируешь оставить работу ради того, чтобы «доглядывать» отчима? Или хочешь нанять сиделку? Знаешь, сколько они берут за день?
Старик переводил взгляд с Оксаны на Олега, и Ксюша подумала, что зря отец затеял этот разговор вообще, и при самом дедушке в частности. Не может быть, чтобы Калеб ничего не понимал.
Старик тяжело поднялся.
— Я, наверное, пойду, — сказал он, — Где та комната, где меня ждет бабушка?
— Иди, — поспешно сказала Оксана, — Ты, наверное, хочешь отдохнуть после дороги. Ксюша проводи…
— Ты приляжешь и поспишь? — спросила девушка, когда довела старика до комнаты, — Или хочешь посмотреть какой-нибудь фильм?
— Я люблю кино, — ответил он к ее удивлению.
— Отлично. Про что ты хочешь посмотреть?
— Про море, — для нее это был совершенно неожиданный ответ, но он пояснил, — Я очень люблю плавать и нырять. Научился, когда был еще мальчишкой. Мы с ребятами плавали до островов и обратно. Под водой так красиво!
— Про море так про море, — сказала Ксюша, и, мысленно перебрав нужную тематику, включила ему «Сеньор Робинзон», — Я думаю, тебе понравится.
А отец с матерью в столовой все еще ссорились. Размолвки случались между ними редко, но сейчас они, похоже, никак не могли найти общий язык.
— Ну у него же осталась от жены квартира, — убеждал отец, — О чем ты говоришь – это же целый капитал. Можно было подыскать очень достойный дом престарелых. Частный. Всё оплатить. Или у тебя другие виды на это жилье?
— При чем тут…Я спросила его — хочет ли он жить там, где живут его ровесники? Его будут кормить, ухаживать, лечить….И знаешь, что он ответил? Что хочет умереть в кругу родных людей.
— Тогда это точно не к нам. В тебе нет ни капли его крови. Может, у него остались еще какие-нибудь родственники?
— Скажи, почему ты мне это всё не высказывал до того, как я его привезла? Сейчас мне что прикажешь делать? Везти его обратно? Сдавать куда-то здесь?
— Ну ты же на месте могла оценить его состояние? И не тащить его в такую даль, не мучить дальней дорогой… Решила бы вопрос там, по месту прописки, так сказать…
Ксюша, стоя в дверях, похлопала по ним ладонью, чтобы этим звуком привлечь к себе внимание. Отец с матерью повернулись к ней. Оба были раскрасневшиеся, словно делали тяжелую работу. А у матери еще и волосы растрепанные, она сдувала их со лба.
— А вы помните, что у дедушки на следующей неделе день рождения? — всем видом своим и непринужденным тоном убеждая родителей, что ничего не слышала, — Он мне сам сейчас сказал. Давайте устроим ему настоящий праздник – такой как делали мне? Шарики, музыка и большой торт. Мне кажется, он будет рад.
— И гости, да? — вкрадчиво спросил отец.
— И гости, — кивнула Ксюша, — Мама позовет свою Софью с дочкой, я свистну девчонок, ты можешь тоже кого-нибудь позвать.
Софья была маминой подругой, она растила дочку с синдромом Дауна. И очень редко с ней куда-нибудь выбиралась. Говорила, что терпеть не может чужих взглядов – когда жалостливых, когда любопытных.
Мама бросила на Ксюшу взгляд, в котором была благодарность, и что-то еще…Девушке показалось, что мама в первый раз сочла ее равной, а не маленькой.
В оставшуюся неделю родители старались вернуться к прежнему образу жизни. Ездили на работу, возвращались в урочное время, занимались домашними делами.
А вот Ксюша очень переменилась. Хотя ей никто больше не звонил, она почти не выходила из дома, лишь изредка заходила в гараж и с грустью поглядывала на велосипед, который нашел себе пристанище тут, в углу, неподалеку от отцовской машины.
Отец с матерью были спокойны за деда. Ксюша взяла его «на себя». Удивительно было, что этот — чужой по сути — человек, не вызывал у нее ни малейшего раздражения. Может быть, потому, что ни одного тягостного воспоминания не лежало между ними. Никогда прежде Калеб не наказывал ее, ничего не запрещал. Единственное, что Ксюша знала о старике до того, как они увиделись – это то, что он очень любил бабушку, а она – его.
И теперь, когда она сидела рядом с Калебом, она чувствовала, что в нем осталась эта любовь. Если иметь какое-то особое зрение, то можно увидеть – он светится, горит этой любовью, как светлячок ночью. И она уйдет только вместе с ним.
И эта любовь грела тех, кто был рядом. Ксюшу тоже. Она никогда не была особо словоохотливой, но ей легко было болтать с дедом обо всем на свете. Может быть потому, что она знала – он никому не выдаст ее секреты, он все сразу забывал. А может, потому, что когда дед слушал, он всегда был на стороне Ксюши, никогда не критиковал ее, не осуждал. И девушке казалось, что он понимал ее так, как не понимают другие.
Она действительно решила устроить для него пышный день рождения, которому он обрадовался бы как маленький. И отнеслась к этому делу серьезно.
— Больших расходов не будет, — убеждала она мать, — И тебе не придется уродоваться на кухне. Пусть все будет как для детей. Закажем пиццу, хот-доги и большой-большой торт. Шарики я сама надую и развешу. А гости у нас будут такие, что нам не придется краснеть.
— Да, — соглашалась мама, — В его возрасте, кто знает, сколько у него еще будет таких праздников. И твоя бабушка в последние годы уже не могла… у нее не было сил, чтобы что-то подобное организовывать. Я думаю, ей приятно, если она оттуда видит, что Калеб не брошен. Лишь бы он ничего не учудил такого, что папа рассердится.
— Всё будет в порядке, — уверенно говорила Ксюша.
Но Оксана сомневалась. Она знала, что с Олегом они в неравноценном положении. Его отец с матерью – благообразные и еще вполне крепкие отец с матерью, ратовали за здоровый образ жизни, изредка приходя в гости, вели себя «в рамочках» и их поведение не могло бы шокировать даже английскую королеву.
Олег считал, что все старики должны быть такими. А Калеб каждое утро выкидывал новые фортели — то забывал, как застегивать пуговицы за брюках, то заново знакомился[П1] с хозяином дома.
— Золотая рыбка — память три секунды, — бросал Олег как бы самому себе, но так, чтобы услышала и жена.
Накануне праздника все было готово, и Ксюша, помогая деду улечься в постель, сказала старику, что завтра его ждет сюрприз.
— Какой? — оживился он.
— Про сюрприз нельзя говорить заранее. Иначе он будет испорчен.
— А ты знаешь, что раньше было такое мороженое? — выражение лица у Калеба было мечтательное, он поудобнее устраивался на подушках, — Там внизу — бисквит и фрукты, в середине мороженое, а сверху — горячее безе. Называлось «Сюрприз». Мы с бабушкой заказывали его на юге. Мы его очень любили…
«Точно, - сказала сама себе Ксюша,— Надо будет еще заказать мороженое. Завтра, прямо с утра».
Она уже приготовила деду подарок. Долго перебирала, что бы его порадовало. Новая пижама? Он ее даже не заметит. Что-то вкусное? Завтра будет полно угощенья.
В конце концов она остановилась на калейдоскопе. Зрение у Калеба, несмотря на почтенный возраст, было отличное. И Ксюша не сомневалась, что он будет с детским любопытством и радостью разглядывать яркие узоры.
Она уже сама разделась и готовилась ложиться спать, когда на тумбочке рядом с постелью завибрировал ее мобильник. Опять незнакомый номер. Теперь сердце Ксюши ухало в пятки каждый раз, когда она видела, что ей звонят. И она неизменно сбрасывала звонок, если он поступал с номера, который она не знала.
Так она сделала и сейчас. Но спустя минуту ей пришла смс-ка. «Я – тот, кому ты помогла сбежать из машины. Нужно поговорить. Возьми трубку».
Господи, да что же это такое? Неужели эта история никогда не забудется? И все же, когда раздался звонок, Ксюша не смогла не ответить.
— Срочно уезжай, — сказал мужской голос, — Не позже завтрашнего дня. Мой след они потеряли, теперь они придут за тобой. Мешкать нельзя. Уезжай.
Разговор оборвался. Ксюша сидела и тупо смотрела на черный экран мобильника.
***
Ксюша никогда не видела, чтобы дети так радовались празднику, как этот старик. А еще говорят — старый да малый. Детей сейчас ничем не удивишь. Родители соревнуются. Торты от домашних кондитеров с затейливым дизайном, аниматоры, клоуны, барбекю…Круче, чем у одноклассников сына. Ребенок доволен, но восторга в глазах нет.
А у Калеба глаза сияли от восторга – на что бы он не переводил из. Садовые деревья окутаны гирляндами в виде светящихся пчелок, тщетно пытаются сорваться и устремиться в небо связки разноцветных воздушных шаров. Торт хоть и из обычного магазина, но такой большой и, несомненно, самый прекрасный в мире.
Калеб сидел на зеленой лужайке в кресле-качалке (эта вещь ему понравилась больше всего) и с улыбкой доброго гостя смотрел на гостей. Он видел – все довольны, всем весело.
Олег жарил мясо на гриле, и вместе с дымком до собравшихся долетал божественный запах. На особом столике стояли кувшины с холодным лимонадом и стаканы. Пиццы, разрезанной на аппетитные куски, хватило всем.
Олег, конечно, не стал никого приглашать со своей стороны. И зря. Калеб понравился всем гостям, никому и в голову не приходило смеяться над стариком. А дочь Софьи, «солнечная девочка» Леночка и вовсе не отходила от него. Со всей непосредственностью Леночка устроилась на коленях возле кресла старика, и они вместе то любовались узорами в калейдоскопе, то болтали о других подарках.
Что касается подношений – всех переплюнула еще одна подруга Оксаны – Тамара. Она принесла большую, в человеческий рост, куклу из с-екс-шопа.
— Ты рехнулась? — коротко спросила ее Оксана.
— Почему? — хотя Тамара не могла сдерживаться и хихикала, — Посмотри, она даже похожа на тебя. Волосы такого же цвета, и вообще…С ней ваш дедушка не будет чувствовать себя одиноким.Резиновую Зину купили в магазине…. И… как там дальше?
— Иди-отка….Это стихи Агнии Барто для детей, а не то, что ты думаешь. Унеси эту пошлятину в его комнату, не выставлять же ее на всеобщее обозрение.
— А…где он..?
— У меня в мастерской его поселили. Бери Зину подмышку – и дуй…
Ксюша развлекала Лариску и других своих подруг, которые с удовольствием приехали, чтобы провести день за городом. Девчонки постелили скатерть прямо на траве, разложили закуски и устроили настоящий пикник.
И никто не заметил, как Леночка стала приносить себе и Калебу коктейли с другого стола, и напитки эти были совсем не детскими. Просто они показались Леночке такими красивыми – яркого цвета, с кусочками фруктов, с трубочками…
Уже после второго бокала оба повеселели. Им казалось, что они никогда так прекрасно не проводили время.
— Смотри, как они понравились друг другу,— с умилением сказала Софья, наблюдая за щебечущей парочкой.
Сама она выглядела неважно. Леночку ей приходилось тянуть самой. Отец попытался было полюбить «особенного ребенка», но не выдержал и ушел из семьи, когда малышке не исполнилось еще и трех месяцев. Софья хорошо шила, и все эти годы провела дома, за швейной машинкой, чтобы и дочка была рядом и какой-никакой получался заработок. Она рано постарела и, несмотря на красивое голубое платье, сшитое своими руками, вид у нее был измученный.
Между тем Калеб поднялся.
— Мне нужно в дом, — сказал он Леночке, — А ты покачайся пока….
Леночка с восторгом оседлала кресло-качалку, которое уже давно занимало ее. А старик зарысил по дорожке к особняку. Все-таки не надо было пить так много коктейлей. Успеть бы добежать и не оскандалиться при всех…К счастью, где туалет — он помнил, ведь с момента переезда он посетил его уже столько раз.
…Когда он вышел из уборной, на ходу подтягивая брюки (Оксана уговорила его отказаться от штанов с пуговицами — его старческие пальцы уже не всегда могли совладать с ними, и теперь он предпочитал треники с резинками) он снова запутался в доме. Кажется, здесь была его комната…или нет?
Старик с опаской заглянул в дверь, он очень боялся попасть куда-нибудь не туда, и помешать людям. С облегчением увидел он собственную кровать и тяжелые ботинки, которые снял по приезде. Но в кресле, кажется, кто-то сидел.
Это была прекрасная юная девушка, так похожая на кого-то, кого он прежде знал. Она смотрела на него молча и, кажется, чего-то ждала.
Если бы Калеб был трезв, он распознал бы подвох. Но выпитые коктейли сыграли с ним дурную шутку. Старик осторожно коснулся руки прекрасной незнакомки – она показалась ему такой теплой и шелковистой.
На какую-то минуту Калеб ощутил себя совсем молодым, и в нем взыграло желание показать этой леди, что он еще мужчина ого-го. Подхватив красавицу – она была очень легкой, почти невесомой, но этот факт отметил лишь какой-то уголок его сознания — он повалил ее на кровать. При этом он зажимал ей рот ладонью — если красавица в порыве страсти начнет кричать, то она, конечно, переполошит всех гостей.
— Я буду у тебя первым, — с гордостью объяснил он ей и начал стягивать с себя треники.
В это время за его спиной раздался крик:
— Папа, что ты делаешь?!
Старик вздрогнул так, что свалился с постели. И обернулся, уже сидя на полу.
В дверях комнаты стояла женщина, так похожая на ту, другую, которую он только что…чуть не… Только эта женщина в дверях старше, она то ли сердится, то ли смеется, и закрывает рот ладонью. И, кажется, он ее знает. Да, без сомнения, это – Оксана. Она его дочка, да…
От неловкости ситуации старик вспотел.
— Папа, ты куда пропал? Тебя все ждут…Без тебя не хотят резать торт. Давай, я помогу тебе одеться – и пойдем.
Оксана вывела Калеба из дома под руку, и, видя, что Леночка не намерена уступать полюбившееся ей кресло, подыскала для старика другое место – удобный стул возле самого стола.
Перед тем, как вернуться в кухню за тортом, она шепнула Тамаре, проходя мимо:
— Твой подарок вызвал просто фурор…
И, наконец, настал торжественный момент — на столе перед гостями красовалось произведение кондитерского искусства. Свечей решили не зажигать, все-таки детей среди приглашенных было мало, и Оксана решила, что это будет ни к чему – утыкать весь торт свечками.
Так что розовые и белые розы красовались во всем своем великолепии. Леночка устремилась было к торту, но мать удержала ее за руку.
— Я тебе объясняла – это не твой праздник, это дедушкин. Подожди немножко — тебе тоже дадут красивый кусочек.
Старик несколько мгновений любовался тортом.
— Как пахнет! — сказал он восторженно.
Сладкий запах ванили действительно был отчетливо ощутим. Калеб наклонился, чтобы опустить лицо в благоухающие розы. Оксане удалось удержать его в последний миг.
— Папа, сейчас ты будешь это есть… И все тоже.
Конечно, первый кусок преподнесли имениннику, и надо было видеть, как старик взял его прямо с тарелки, как наслаждался его видом и вкусом. А что при этом оказались перемазанными щеки и нос, так это только добавило удовольствия.
Впрочем, и остальные гости не были обделены, а некоторым досталась даже добавка.
Праздник завершился, когда стемнело. Последним его действием стал небольшой фейерверк, в небо взлетели ракеты. Леночка завизжала и захлопала в ладоши. А на глазах у Калеба были слезы.
— Ты чего? — Ксюша наклонилась к деду.
У нее не было с собой носового платка, а слезы уже катились по щекам, и она промокнула их мягким воротником дедовской рубашки.
— Если бы это видела твоя бабушка,— сказал старик, — Как она была бы рада…
— А она, наверное, оттуда все видит, — серьезно сказала Ксюша,— Мама рассказывала, что, когда она была маленькой, ты читал ей книгу сказок. Там была одна – про звезды. Наши умершие там, где они горят, и оттуда смотрят на нас.
Ни про какую книгу мама никогда не упоминала, но дедушка не будет сомневаться, что так оно и было.
А Калеб сказал:
— Мне очень неприятно, что я не могу быть больше с этими добрыми людьми. Я, кажется, сейчас засну….Этот день был таким прекрасным, и таким длинным.
— Конечно,— согласилась Ксюша,— Пойдем, я тебя провожу…
На прощанье старик еще потрепал по голове Леночку, которая бросилась его обнимать, и никак не могла разжать рук.
Но еще некоторое время после того, как девушка увела именинника в спальню, гости не хотели расходиться. Сидели — кто на стульях, кто на траве, пили коктейли и лимонад, вспоминали своих родителей. И на душе была светлая грусть, которая неизменно сопутствовала осознанию того, что за весной и летом неизбежно приходит осень, а следом – зима с ее бесконечной ночью.
*
— Нет, об этом и речи быть не может…, — Оксана в поиске поддержки обернулась к мужу.
Гости уже разошлись, а старик давно спал. Но Ксюша пришла в родительскую спальню. Ей нужно было поговорить сейчас, иначе – она это чувствовала – она опять проведет бессонную ночь. И даже, если выключит телефон – она будет прислушиваться к каждому шороху за окном.
— Когда ты надумала к ней ехать?
— А почему ты считаешь, что это такая плохая мысль? — спрашивала Ксюша, — Что в этом такого?
Речь шла о старшей сестре отца, тете Оле. Когда-то, когда Ксюши еще не было на свете, врачи сказали тетке, что она перестанет болеть, только если будет жить в сухом теплом климате. Тетка, которая по полгода лежала в больнице, то с тяжелыми б-ронхитами, то с пне-вмониями, приняла это к сведению и пошла на компромисс. Она продала свою квартиру и акции, оставшиеся от мужа, и уехала к морю. Купила домик в небольшом поселке.
Она писала родителям, что совсем перестала болеть, и что это прекрасно – выходить из дома и есть свои абрикосы – прямо с дерева. Собирать с земли орехи. Жарить рыбу, которая утром еще плавала в море.
«А рядом с моим домом – парк,— писала тетка,— Все лето, до самой осени там цветут розы, а когда стемнеет – летают жуки со светящимися *-опами…»
Вот только с работой там было туго. В теплый сезон устроиться — не проблема. Но к октябрю разъезжались последние курортники, и найти место было проблемой. Но в конечном счете у тетки все получилось наоборот. Летом ее нанимала одна армянка. Тетка сидела в лавочке на мини-рынке, продавала душистое мыло и украшения из ракушек. У армянки были искусные руки, и за зиму она изготавливала товару – на весь сезон.
А когда наступали холода – тетка уходила сторожить турбазу, жила там отшельницей, следила за порядком.
Ксюша не помнила – звала ли их тетка хоть раз в гости или нет. Может быть, такая мысль и не приходила ей в голову.
— И представь, она хочет ехать с дедушкой, — мама говорила об этом отцу, как о чем-то невозможном, — И речи не может быть о том, чтобы высадить ей на голову ребенка и старика.
— Оля нас, конечно, приглашала, но не в таком составе, — отец устало потер ладонью лоб.
Так Ксюша узнала, что приглашения от тетки все-таки поступали.
— Это классический пример наглости, — не соглашалась мама, — Как только человек переезжает к морю, у него сразу обнаруживается куча родственников, готовых высадиться ему на шею…
— Но мы-то ни разу не воспользовались Олиным гостеприимством.
— И не стоит начинать,— отрезала мама.
Но Ксюша сложила на груди руки:
— Пап, ты можешь ее хотя бы спросить? Пожалуйста-пожалуйста….Иначе я все лето просижу дома, А если ехать без дедушки, то… Вам же действительно надо ходить на работу, как же вы его оставите, на кого? А там он обещал научить меня плавать. Он хорошо плавает…
Зря она это сказала. Тут уж взвились оба.
— И речи быть не может! Он утонет сам, а ты из чистого благородства составишь ему компанию, — это отец.
— Чтобы ты с ним и близко к воде не подходила, — мама.
— Хорошо, буду ходить на пляж без дедушки. Обещаю на глубину не заплывать, — взгляд у Ксюши был — сама невинность,— Значит, мы едем?
Отец обменялся взглядом с мамой.
— Давай ты не будешь ни на что настраиваться. Я просто позвоню Оле и спрошу. Очень большая вероятность того, что она откажет. Ты же это понимаешь, и не будешь расстраиваться?
— Может быть, она примет тебя одну, — добавила мама, — Сомневаюсь, что она готова взвалить на себя двойную нагрузку.
— В любом случае мне нужно уехать как можно быстрее, — Ксюша пробормотала это так тихо, что родители ее не услышали.
❗Продолжение в следующем посте..
Автор Татьяна Дивергент
Нет, они все понимают, Оксане он не родной. Но в таком случае, надо падчерице хоть раз приехать, и оформить дедушку в дом престарелых. А квартиру соседи охотно купить – давно мечтают расширить свою. И цену дадут выше рынка.
— Я привезу Калеба к нам, — сказала Оксана мужу и дочери.
Тогда Олег и произнес свое: «Ну ты даешь!» А у Ксюши засверкали глаза – она очень любила всякие перемены.
— И где?...,— начал было Олег
— Даже если бы у нас с тобой был не такой большой дом, а коммуналка, я бы всё равно нашла для деда угол. А тут, слава Богу, места хватает. Вон, свою мастерскую ему отдам…
Оксана была дизайнером, работала и в офисе, и дома, в мастерской. Олег каждое утро уезжал в свою адвокатскую контору. Шестнадцатилетняя Ксюша не уставала радоваться летним каникулам. Каждый день для нее был праздником, а велосипед стал самым верным другом. Она готова была рассекать на нем с утра до вечера – благо, район тихий. Навестить ли подруг сгонять ли в магазин, отправиться на природу – без велика было никуда, и Ксюша ласково называла его «кузнечиком».
— Он же у меня зелененький и шустрый. Так что очень подходящее имя.
Гордостью семьи был ее дом. Еще несколько лет назад Иволгины жили в городской квартире, но потом решились на переезд. Так всё совпало — этот особняк хозяин продавал срочно, и поэтому готов был уступить в цене. А супруги стали зарабатывать неплохо, и их собственная квартира ушла быстро и за хорошую цену. Конечно, не обошлось и без кредита, но сумму взяли посильную, и вскоре должны были расплатиться полностью
Зато теперь у них была зеленая лужайка перед домом, у каждого – своя комната, и отдельно – большая столовая. А на первом этаже, в гостиной, стоял большой красивый камин, у которого было так славно собираться в холодную пору.
Оксана с любовью продумывала и украшала каждый уголок, и вскоре домом уже нельзя было не залюбоваться. Но Иволгины не спешили приглашать гостей. Супруги це[П1] нили тот спокойный, уютный мирок, который они здесь создали. Так приятно было окунуться в него после рабочей нервотрепки, после шумного города.
К Ксюше подруги приезжали пару раз за лето, и тогда, конечно, о покое все забывали. День рождения теперь можно было отпраздновать шикарно – стол накрывали в саду, деревья окутывали цветными гирляндами, на которых вспыхивали и гасли огоньки, были и танцы, и коктейли. А когда торжество заканчивалось, всем, кто хотел остаться до утра, в доме находилось место.
В августе, уже по традиции устраивали Ночь звездопада. Земля проплывала сквозь метеорный поток Персеид, а они пили домашний сидр, кто какой хотел – яблочный, грушевый или вишневый. Лежали на теплой траве, звезд было столько, что казалось – Бог посолил небосвод крупной солью. И теперь поблескивают ее крупинки. И длинные росчерки сгорающих «звезд» проносились так быстро, что не приладишься загадывать желания.
Но это лето пошло не так с самого начала, потому что это случилось одновременно. Оксана уехала, чтобы забрать и привезти деда, а Ксюша вляпалась в историю.
В тот день она с утра решила поехать к подруге. Лариска позвонила и сказала, что ей уже насточертело сидеть дома. Родители отменили запланированный отпуск, потому что у отца случился завал на работе, и отдых решили перенести.
Но это для отца с матерью всегда найдется подходящая страна, если не в северном, то в южном полушарии, куда можно отправиться хоть в депрессивном ноябре, хоть в марте, когда уже изнемогаешь от снега и холода. У Лариски – выпускной класс, а поскольку она идет на медаль, придется корпеть над уроками.
Но вот сейчас лето, деваться некуда, в городе – жара и пыль, и Лариска зла на весь белый свет.
— Может, ко мне? – предложила Ксюша.
— Нет, лучше ты приезжай – тебя тоже, наверное, уже задрало сидеть в своей глухомани. Мы с тобой куда-нибудь прошвырнемся….
Поскольку отец был на работе, а возвращался он всегда поздно, Ксюше не надо было ни у кого отпрашиваться.
Ее летняя одежда всегда была однотипной – шорты и какая-нибудь футболка, совсем простая или более-менее нарядная, в зависимости от того, куда она шла. Шорты же – вещь незаменимая, если ты всем видам транспорта предпочитаешь велосипед.
Ехать к подруге было довольно далеко – минут сорок, и когда Ксюша оставила велосипед возле знакомого подъезда, она увидела, что Лариска уже выглядывает ее в окно.
Может быть, они дружили еще и потому, что Лариска никогда не видела в Ксюше соперницу, и ей даже нравилось ее опекать.
Лариса – высокая, стройная, стильная. Длинные волосы окрашены «в блондинку» в хорошей парикмахерской. Она тщательно следила за собой, не жалела времени, чтобы лишний раз сходить на маникюр, увлекалась йогой и вегетарианскими диетами.
А Ксюша словно пыталась компенсировать родителям отсутствие сына. Ей постоянно давали меньше лет, чем ей было на самом деле. Короткая стрижка, резкие мальчишеские движения и никакой косметики. Может быть, после у нее появятся комплексы, что никак не выходит у нее стать женственной. Но пока ее это совершенно устраивало.
И видно, она была не безнадежна. Потому что, когда Лариска вывалила перед ней груду одежды из шкафа, в глазах Ксюши загорелся огонек. Подруга вовсе не стремилась похвастаться, а наоборот, хотела пожаловаться. На лето у нее только и есть, что вот это – то есть, приличных вещей совсем немного, а большинство шмоток она носить уже не может. Там – вышел из моды цвет, тут – фасон, это – разонравилось, то – ни к чему не подходит, и вообще – почти вся одежда не соответствует ее новому стилю.
Если учесть, что стили Лариска меняла по нескольку раз в год, причем ударялась из крайности в крайность – становилось ясно: угодить ей непросто.
Сейчас ей нравились вещи «а-ля винтаж», все эти рюшечки, оборочки, изысканная грация. И она показывала Ксюше, что ничего достойного в ее гардеробе нет.
Ксюша погладила ладонью алый шелк.
— К нему даже прикасаться приятно.
Лариска готова была презрительно искривить губы, но потом ей пришла в голову мысль:
— Ну-ка примерь…
Ксюша замялась. Не хотелось выглядеть бедной родственницей, которой отдают разонравившуюся вещь. Да и раздеваться при подруге, демонстрировать свое простое, дешевое, почти детское белье, было неловко. И все же она сдалась.
Алый топик подошел ей идеально. Нежный гладкий шелк ласкал тело, цвет был чистый и какой-то радостный, заставляющий вспомнить о первых весенних тюльпанах. Пайетки на груди блестели и переливались.
Если бы Ксюша попросила, мама наверняка купила бы ей что-то подобное. Оксана хорошо разбиралась в вещах, и не раз пыталась заинтересовать, соблазнить дочь – походить вместе по магазинам, подобрать что-то из одежды. Но Ксюша только махала рукой – у нее пока были совершенно другие интересы, больше подростковые.
Она любила книжки и фильмы о разных природных аномалиях, о таинственных местах планеты. Ей хотелось путешествовать, видеть мир своими глазами. И велосипед, позволяющий поглощать километр за километром, и оказаться в тех местах, куда она без него вряд ли бы добралась – был неким комромиссом.
Но сейчас ей неожиданно захотелось именно эту вещь. Так бывает, когда ты вдруг понимаешь, что это – твое.
— Блеск, — сказала Лариска, — Не снимай.
И Ксюша послушалась, свою старую розовую футболку скомкала и сложила в рюкзачок. Футболку эту она носила уже второй год, и прошлым летом брала ее в лагерь. На ленточке, вшитой в шов, даже осталась надпись «Ксения Иволгина 1 отряд».
Когда с примерками было покончено, Лариска принесла им обоим яблочный сок из холодильника. Разлила его в тяжелые хрустальные стаканы.
Потом девчонки сходили в огромный торговый центр, что был в двух шагах от Ларискиного дома. Центр этот представлял собой целый мир, в котором Лариска была как рыба в воде. Здесь всё сияло – и плиты на полу, по которым то и дело проезжал человек на специальной машине, наводил лоск, сияли витрины бесчисленных магазинов, сверкала бижутерия, пахло свежесваренным кофе, а через несколько шагов – душистым мылом ручной работы.
Вслед за подружкой Ксюша заходила то в один, то в другой отдел, куда вряд ли решилась бы зайти сама — стесняясь своей детской внешности и того, что она совершенно не разбиралась во всех этих сумочках, туфельках… Она неспособна была восхититься босоножками известной марки, потому что высокие каблуки помешали бы ей крутить педали любимого велика.
Лариска же, конечно, не могла уйти без покупок, и скоро ее пакет наполнился разной мелочью. Новые заколки, туалетная вода, колготки… Перед тем, как купить что-нибудь, она перебирала товары так долго, что, пожалуй, испытывала терпение продавщиц.
В другое время Ксюша бы ее поторопила. Но сейчас, в этом алом топике она чувствовала некую свою причастность к этому миру, и ходила за подругой с некоторым даже интересом.
Правда, покупка ее привлекла лишь одна. В отделе «Спорттовары» она положила глаз на небольшой складной ножик. Лес был недалеко от Ксюшиного дома. И уже несколько раз отец обещал, что они будут выбираться по грибы.
Ксюша купила ножик украдкой, стараясь, чтобы Лариска не заметила. Иначе подруга не сможет сдержаться – посмотрит на нее с такой откровенной жалостью, что станет ясно – она считает Ксению «застрявшей в детстве».
Потом они пили кофе и говорили об одноклассниках. Кто куда отправился этим летом, у кого намечается роман – любимая тема Лариски. В торговом центре было так хорошо и прохладно, что последнее, чего бы им хотелось – окунаться в жаркое марево дня.
Но когда перед подружками все же открылась тяжелая дверь, они с удивлением увидели, что за то время, которое они провели внутри, погода переменилась. Близилась гроза. Причем не такая, которая всегда сопровождает лето. Надвигалось что-то сверхъестественное.
Воздух пока был неподвижен, но приближались тучи такого насыщенного свинцового цвета, что казались черными. Тучи клубились, и временами их рассекали беле зигзаги молний.
— Ты остаешься у меня, — решительно сказала Лариска, — Даже не думай ехать домой.
— Но отец…
— Позвонить ему – не судьба?
— Поеду, — с не меньшей решительностью сказала Ксюша, — Ну вымокну, ничего страшного, в первый раз, что ли… Я маме обещала приглядывать за отцом.
— Не бегает ли он по любовницам?
— Тьфу на тебя! Покормить его ужином и все такое…
— Ну хотя бы зонт у меня возьми…
Ксюша только рукой махнула, на мгновение представив себе, как она крутит педали, а одной рукой держит над собой цветастый зонтик. Она даже не стала подниматься к Лариске, возле ее подъезда отстегнула цепочку на своем велосипеде, и уже спешила прочь
— Позвони хоть, — крикнула вслед подруга, — Как добралась…
Ксюша решила возвращаться другой дорогой – старой, которая петляла по окраине города, а местами шла через лес. Так было чуть дольше, зато деревья хоть немного, но укроют от дождя.
Напрасно она на это надеялась. Ксюша не проехала еще и половину пути, когда мертвый штиль сменился порывом вета, сначала жаркого, потом пронизывающе холодного. Следующий порыв был уже ураганным. А еще несколько мгновений спустя хлынул дождь.
О таком говорят «жабе впору захлебнуться». Ксюша вымокла сразу и насквозь. Вода текла по волосам, струилась с одежды, казалось, что еще немного – и нечем будет дышать. Вместо воздуха она вдохнет воду. Видимость тоже была никакая.
И, как ни храбрилась Ксюша, она все же решила переждать грозу, хотя бы этот шквал, где-то под крышей.
Она знала, что вот сейчас уже доедет до автозаправки. Хоть там постоять под каким-нибудь навесом… Даже если дождь затянется надолго, сила его ослабнет.
Въехав на заправку, Ксюша соскочила с велосипеда, п повела его за руль. Она уже приметила укрытие, где можно будет спрятаться вместе с великом. Заправка выглядела почти пустынной. Лишь две машины стояли здесь. Их хозяева, очевидно, тоже пережидали грозу.
Черный джип и чуть поодаль «ГАЗелька». Задняя дверь была слегка приоткрыта, и девушка, проходя мимо, невольно бросила взгляд вовнутрь. На полу лежал связанный человек – мужчина лет тридцати.
***
Его руки и ноги были крепко связаны веревками, глаза закрыты. К своим годам Ксюше лишь раз пришлось бывать на похоронах. Это была старушка-соседка, которая не раз угощала девочку – то клубникой с дачи, то еще горячими пирожками, то конфетами. Она прожила долгую жизнь, ей было уже за девяносто, а ушла тихо и спокойно – во сне. Ксюша боялась идти прощаться — у нее было живое воображение, и она отчетливо представляла – по аналогии с «Вием» — что старушка внезапно откроет глаза и сядет в своем гробу. Но мама уговорила ее, сказала, что мертвых не надо бояться.
И правда, было нестрашно. Может быть, от того, что в комнате собралось полно народа – родственники, соседи, друзья усопшей. Или от того, что солнце заливало все вокруг ярким светом, уверяя, что жизнь продолжается. Но больше всего Ксюшу поразило выражение лица старушки. Такого глубокого спокойствия, такой отрешенности – она никогда до этой поры не видела. Все земное уже не касалось покойницы. И в сознании девочки отразилось, что лица мертвых людей должны быть именно такими.
Но человек, который сейчас лежал перед ней на грязном полу «ГАзельки» - хоть глаза его и были закрыты – спокойным точно не был. Подрагивали веки, сплетались и расплетались пальцы, точно тщетно пытались освободиться.
Конечно, он не слышал шагов Ксюши – все заглушал шум дождя. Она еще могла сделать вид, что ничего не заметила – и поспешить со своим велосипедом под спасительный навес. И в то же время она понимала, что ни за что не сможет так поступить. Просто не в силах.
Она протянула руку и коснулась пленника.
— Эй…, — она почти шептала, но достаточно громко, так чтобы он мог ее слышать, — У вас все хорошо?
Хорошо точно не было, и Ксюша сама понимала, что несет чушь.
Человек приоткрыл глаза. Несколько мгновений он смотрел на Ксюшу, словно пытаясь понять – кто она такая. Потом сообразил – девчонка, случайно оказавшаяся здесь.
Он разлепил губы:
— Уходи отсюда… скорей…И…ты…меня… не видела…Машину тоже… не помнишь…
Она понимала, что делает глупость чистой воды, и что вообще это все – безумие. Но она сбросила рюкзачок, рванула молнию и вытащила перочинный ножик.
— Ты…
— Ну, это чтобы вы тоже могли отсюда уйти, если захотите.
Веревки, связывающие пленнику руки, она пилила – как ей показалось – очень долго. Зря понадеялась, что ножик острый, хотя, может для грибов и сойдет. Но когда веревки всё же были перерезаны, мужчина перехватил у Ксюши нож, и с путами на ногах справился гораздо быстрее.
— Как тебя зовут? — спросил он.
Она назвала ему свое имя, подумав, что этого, наверное, не стоило бы делать…И еще подумалось ей, что после долгого пребывания в неудобной позе тело могло не слушаться его. Но, обретя свободу, он мягким кошачьим движением выпрыгнул из машины.
— Беги отсюда, — велел он ей, — Быстрей! Да так, чтобы тебя никто не заметил… не туда, через лес давай…И – ты не видела меня, кто бы ни спрашивал.
Тон у мужчины был такой, что Ксюша и в голову не пришло возразить или расспрашивать его о чем-то. Да и ветер из ураганного сделался просто сильным, а ливень перешел в обычный дождь.
Отсюда можно было добраться до дома уже не по шоссе, а по тропинке через лес, и Ксюша, оседлав велосипед, так и сделала. Густая крона деревьев не позволила тропе пропитаться водой, лишь кое-где было мокро и даже скользко.
Ксюша еще увидела, оглянувшись назад, как бывший пленник сначала присел за машиной, оглядываясь, а потом, пригнувшись, побежал в сторону, противоположную той, где скрылась она сама.
Путь до дома был бесконечно длинным, но, наверное, так казалось от того, что девушке только сейчас сделалось страшно. Что она натворила! И, главное, зачем? Вдруг этот мужик какой-нибудь преступник, которого с трудом поймали, а она его освободила? Глупости. Это же была не казенная полицейская машина, а бандитов, наверняка, в таких и возят. Или это, наоборот, была бандитская машина, а она встряла в их разборки?
Нестерпимо хотелось оказаться в своем доме – таком теплом, знакомом и безопасном. Когда, наконец, Ксюша добралась до знакомой лужайки, у нее вырвался вздох облегчения, больше похожий на стон.
Отец стоял на крыльце и с тревогой всматривался в дождевую завесу, пытаясь, хоть что-нибудь разглядеть.
— Ну, наконец-то! — обычно он не ругал ее, но Ксюша поняла, что сейчас ей достанется по первое число, — Почему ты не отвечала? Я звонил тебе каждые несколько минут…
Вдруг она потеряла телефон? Ксюша замерзшими мокрыми руками стала схватилась за рюкзачок, и увидела, что он открыт. Значит, она не застегнула молнию после того, как вытащила ножик. Телефон, к счастью, оказался на месте – она увидела с десяток пропущенных звонков. Но чего-то не хватало, Ксюша не сразу сообразила – чего. Поняла, когда взглянула на себя в зеркало.
На ней был тот самый нарядный топик, который подарила ей подруга, а ее собственная футболка, на которой, если вывернуть ее наизнанку, можно прочитать ее имя и фамилию – эта футболка осталась неизвестно где. Раз рюкзак был открыт, она могла вывалиться хоть на заправке, хоть по дороге, в лесу. Не будешь же теперь возвращаться, чтобы найти ее – это вообще не вариант.
Если обо всем этом думать — можно было сойти с ума.
— Иди в ванну, дурочка, — велел ей отец, — Посиди в горячей воде, ты же холодная, как лягушка. А я пока соображу нам чего-нибудь поесть.
Эта сказанная вскользь, без задней мысли фраза уязвила Ксюшу. Она обещала маме приглядывать за отцом, а вместо этого… Но так хотелось закрыть за собой дверь ванной, окунуться в душистую пену. И все страшное останется позади, превратится в одну из сказок, которые она читала в детстве.
Ксюша сама не заметила, как задремала, сидя в воде до самого подбородка. Разбудил ее стук в дверь.
— Ты там жива? — спрашивал отец.
— Сейчас выйду.
В кухню она вошла, еще кутаясь в большое махровое полотенце. И увидела, что отец похозяйничал как смог. Обычно даже яичница в его исполнении была «под вопросом». То отец отвлечется, и она сгорит, то утопит несчастную «глазунью» в масле, а оно будет «стрелять» во все стороны, и отец обожжет руки.
Но сегодня на столе стояли две коробки с лапшой «том-ям», и над ними еще поднимался пар. Отец заваривал чай.
— Ты не заболеешь? — спросил он, — Иначе мне нагорит от матери. Когда-нибудь, когда у тебя самой будут дети – ты поймешь, как это страшно – ждать своего ребенка, и не знать, куда он подевался.
Ксюша виновато молчала. Некоторое время за столом царила тишина, оба были голодны. Когда дошел черед до чая, Ксюша, подперев голову рукой, спросила отца:
— А ты хорошо знаешь дедушку?
— Ну… Подожди, какого дедушку?…Он же мамин отчим, так что тебе он не родной по крови…
— Но мы же берем его в дом, и это же навсегда… ну то есть, пока он жив. Ты же его видел, а я – почти нет. То, что меня возили к старикам в гости, маленькой – это не считается.
Олег хотел сказать, что, когда он ездил к родственникам жены, ему хотелось, чтобы этот визит поскорее закончился – в чужом доме он чувствовал себя неуютно. Он послушно помогал в огороде, потом сидел за столом, улыбался учтиво, но при возможности старался выбраться куда-то – погулять по новому для себя городу, или хотя бы уединиться в комнате, которую им выделили, и уйти в мир интернета.
Но взглянул на дочь – и передумал. В глазах Ксюши читалось неприкрытое любопытство. И – ей ведь скоро жить рядом со стариком, в чем-то помогать ему, приспосабливаться к его режиму… Хотя Олег по-прежнему считал, что Оксана делает ошибку. Отчима надо было отправить в дом престарелых, причем не испытывая угрызений совести. Он же не родной отец.
— Знаешь, — сказала Ксюша, — Я не раз думала, почему у него такое непривычное имя. Как в западный фильмах…
— Да ничего особенного. Мама говорила – старинное, еврейское. Пожалуй, единственное, что я могу сказать о нем – то, что он очень любил твою бабушку.
— Это здорово… Наверное, это и есть настоящая любовь, когда двое живут рядом до самой смерти одного из них. А второй потом ждет, когда они встретятся в другом мире.
— Это романтика, — сказал Олег с мягкой улыбкой, — Судя по всему, у дедушки склероз или что-то еще похуже…Так что тебе придется увидеть неряшливого старого ребенка, которому уже не до новых романов. Знаешь, тебе придется быть довольно терпеливой. Не знаю, насколько права мама, что решила все сделать так… Большинству твоих ровесников не приходится сталкиваться с этим...С тем, что старика надо накормить, сменить ему белье… Мама рассчитывает успевать всё сама, но не знаю… По моему нагрузка ляжет на всех
— Ладно, — Ксюша собирала со стола посуду, ей хотелось хотя бы прибрать в кухне, раз она упустила все остальное, — Кто знает, что завтра случится с нами…Может, и за нами придется кому-то ухаживать…
Отец только потрепал ее по волосам и вышел.
Когда, закончив уборку, Ксюша добралась до своей комнаты, первым делом она подошла к окну. Уже совсем стемнело, но дождь все еще шел. Девушка слышала его шум, и различала ветви деревьев за окном и черным пятном- лес вдали. Если смотреть оттуда, из тьмы, то в освещенной комнате – она как на ладони.
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Ксюша не только задернула шторы, но и проверила, не осталось ли щелки, через которую можно заглянуть в комнату. Это, конечно, бред. Кто решит забраться на второй этаж, чтобы наблюдать за нею?
Она постелила постель, переоделась в пижаму (пожалуй теперь, после топика из алого шелка, ей хотелось и красивую ночную сорочку – тоже шелковую, длинную, с кружевами - а то сейчас у нее только какие-то мальчишечьи пижамы). И ничего не было лучше, чем устроиться в теплом гнездышке, умостив под спиной мягкие подушки, и взяться за телефон.
Но Ксюша еще не успела нырнуть в интернет, как раздался звонок. Номер был незнакомый, и автоматически девушка сбросила вызов. Обычно так звонили мошенники, или навязчивые рекламщики. Если она случайно и отвечала, то обрывала разговор почти сразу, стоило им сказать несколько фраз.
Отец же порой развлекался. Делал вид, что ведется на развод очередного «следователя» или «сотрудника банка», доводил мошенников до белого каления своей непонятливостью, а потом откровенно хохотал в трубку.
Звонок раздался вновь. А потом опять. И еще раз. И еще. Наконец, Ксюша не выдержала.
— Что вам надо?!
Она услышала сначала тяжелое дыхание, а потом холодный голос сказал:
— Зря ты это сделала.
У Ксюши забилось сердце, а руки стали холодными. Но человек больше ничего не сказал, теперь уже он оборвал разговор.
Больше телефон не звонил. Но девушка, хоть и очень устала, не могла уснуть. Конечно, это злосчастная футболка ее выдала. Прямо как визитку оставила, разве что без номера мобильника. Но разве в наше время его трудно узнать? И что теперь? Ей придется как-то отвечать за то, что она сделала? Раз они знают, кто она и где живет?
Ксюша ложилась то так, то этак, переворачивала под головой подушку, устраивалась поудобнее. Слышала как часы в гостиной бьют полночь, потом час ночи, два…Звук доносился – тихо, но она каждый раз вздрагивала, за этот вечер нервы у нее стали ни к черту.
Небо уже начинало синеть на востоке, когда ей удалось кое-как уснуть. А потом ей приснился дурной сон, который она потом не могла вспомнить. Чьи-то шаги, тяжелые шаркающие шаги, которые все приближаются, приближаются. Она бежит от них, думает, что нашла надежное пристанище, но стоит затаиться, как она снова слышит неотвратимое. Топ…топ…топ…
Отец разбудил ее рано и, хотя Ксюша совершенно не выспалась, и голова у нее была тяжелой, она была благодарна ему, так как тягостный сон, наконец, кончился.
Мама должна была привезти дедушку с утра. Отец ради такого случая задержался, договорился, что приедет в свой офис попозже
И вот они уже стоят в прихожей, в окружении сумок. Мама улыбается, хотя видно, что устала. Но она добралась до дома, сделала главное – привезла старика, а значит — самое трудное позади.
А рядом с ней. Высокий, плечистый и грузный человек, вот только плечи у него поникли. Седые волосы отросли, и волнами закрывают шею. Крупные черты лиц, а глаза – необыкновенно чистого голубого цвета и взгляд наивный, как у ребенка. Дедушка тоже улыбается, но несколько растерянно. Для него тут все незнакомое, он точно попал на иную планету.
Отец подходит пожать ему руку, а дедушка Калеб наклоняется к маме и спрашивает:
— Это кто?
— Я ваш зять, — говорит отец, — Меня зовут Олег. Мы приезжали к вам в гости…Помните?
— Зять? Да-да..
Чувствуется, что дедушка не помнит, и кажется, вообще не верит, что у него может быть зять, но не хочет показаться невежливым.
Потом дедушка переводит взгляд на маму:
— А ты ведь моя дочь?
— Почти,— отвечает мама.
***
Калеб удовлетворенно кивнул. Комната для него давно уже была приготовлена. На первом этаже, так чтобы удобно было прямо из нее выходить в сад. Раньше тут была мамина мастерская. Наброски, проекты. Несколько рулонов ватмана и сейчас лежали на шкафу. Но в целом мама старалась, чтобы тут было все для удобства старого человека. Кровать с мягким матрасом, небольшой легкий столик, который можно придвинуть к постели или к креслу. Не забыла даже ночник и новые тапочки-шлепки.
Дед вошел в комнату вслед за мамой, а маленькую процессию замыкала Ксюша. Ей было интересно, как дед станет тут осваиваться. Оксана занесла сумки, поставила их в углу
— Разобрать вещи можно будет потом, — сказала она, — Когда пообедаем. Калеб осторожно опустился в кресло и сидел на краешке, с прямой спиной. Кисти рук с набрякшими венами лежали на коленях.
— Ты чего? — Оксана тронула его за плечо, — Папа? Ты можешь переодеться и немного отдохнуть пока. Я тебя позову к столу.
— Но мы же тут в гостях? — полувопросительно сказал Калеб.
— С чего ты решил? Я привезла тебя к себе домой, мы тут живем. И ты теперь тоже будешь тут жить, я тебе рассказывала.
— Но я тут не живу, — продолжал наставить он.
— А, теперь я поняла…
Оксана присела перед одной из сумок, расстегнула молнию и достала фотографию в рамке, поставила на столик рядом со стариком.
— А теперь?
Ксюша взглянула сначала на деда, который начал умиленно улыбаться снимку, а потом на саму фотографию.
— Бабушка….
— Где бабушка – там и его дом, — тихо пояснила Оксана дочери, — Я объяснила деду, что она непременно «переедет» вместе с ним.
Когда все собрались за столом — теперь были заняты все четыре его стороны — Ксюша смотрела как мама первой наполняет тарелку Калеба.
— Дедушка в последнее время можно сказать – голодал, — продолжала пояснять она негромко, так что старик ее не слышал, — Он боялся выходить из дома. Продовольственный магазин – напротив, но он все равно потом забывал, в какой подъезд надо идти. Звонил наугад в ту или иную квартиру и спрашивал – не здесь ли он живет?
Один раз какая-то жалостливая женщина перехватила его на улице и помогла разыскать дом. Она говорила всем: «У дедушки такие умненькие глазки, вот только где живет – сказать не может».
Он потом очень страшился заблудиться. Дал соседке кошелек с деньгами и попросил, чтобы она купила ему побольше этой бурды… Ну растворимой лапши…Когда я приехала – у него эти лоточки стояли на подоконнике стопками – до потолка.
Когда старик попробовал ароматный куриный суп, глаза его наполнились слезами.
— Это бабушка сварила, — сказал он, — Никто не умеет готовить такой суп как она. Это бабушка сварила для меня…
— Да, папа, да…, — Оксана погладила его по руке.
— Она меня очень любит, — в голосе старика чувствовалась гордость, — И я ее тоже.
— Доедай всё, — просила Оксана, — Я постараюсь тебя немного откормить.
Ксюша взглянула на отца. Лицо его было бесстрастным. Может быть, он надеялся на другое – думал, что старик будет не настолько не адекватен, или что его можно будет подлечить. Но теперь эти надежды растаяли.
— А еще бабушка пекла мне на день рождения пирог. Он назывался так странно… Что-то, связанное с войной.
— Это был торт «Наполеон», папа. Я тебя им обязательно угощу…Я помню.
— Всё-таки красивый конец бывает иногда у сказок,— ни к кому не обращаясь, сказал отец, — Они жили долго и счастливо, и умерли в один день.
Оксана вскинула голову и посмотрела на мужа в упор.
— К чему ты это вспомнил? — наконец, спросила она.
— Ты представляешь, что нас ждет, — Олег, видимо, решил, что при старике можно не сдерживаться – он все равно не поймет,— Самое малое, что нас ждет — твой отчим станет теряться, и его будут приводить домой чужие люди. В худшем варианте он что-нибудь устроит с домом — подпалит или взорвет, помяни мое слово.
— Я уже вижу, что ты настроился упрекать меня за все, что бы он ни сделал. Как говорится – каждое лыко в строку.
— Видишь ли, я немного тревожусь потому, что запасного дома у нас нет. Будь у меня их пять – я бы и слова не сказал. А ты что – совершенно не допускаешь такого варианта?
Молчание Оксаны было красноречивее ответа.
— В доме престарелых за ними хотя бы кто-то постоянно следит, чтобы они не набедокурили,— продолжал Олег, — А как ты видишь свое, вернее, наше будущее – не знаю. Может, ты планируешь оставить работу ради того, чтобы «доглядывать» отчима? Или хочешь нанять сиделку? Знаешь, сколько они берут за день?
Старик переводил взгляд с Оксаны на Олега, и Ксюша подумала, что зря отец затеял этот разговор вообще, и при самом дедушке в частности. Не может быть, чтобы Калеб ничего не понимал.
Старик тяжело поднялся.
— Я, наверное, пойду, — сказал он, — Где та комната, где меня ждет бабушка?
— Иди, — поспешно сказала Оксана, — Ты, наверное, хочешь отдохнуть после дороги. Ксюша проводи…
— Ты приляжешь и поспишь? — спросила девушка, когда довела старика до комнаты, — Или хочешь посмотреть какой-нибудь фильм?
— Я люблю кино, — ответил он к ее удивлению.
— Отлично. Про что ты хочешь посмотреть?
— Про море, — для нее это был совершенно неожиданный ответ, но он пояснил, — Я очень люблю плавать и нырять. Научился, когда был еще мальчишкой. Мы с ребятами плавали до островов и обратно. Под водой так красиво!
— Про море так про море, — сказала Ксюша, и, мысленно перебрав нужную тематику, включила ему «Сеньор Робинзон», — Я думаю, тебе понравится.
А отец с матерью в столовой все еще ссорились. Размолвки случались между ними редко, но сейчас они, похоже, никак не могли найти общий язык.
— Ну у него же осталась от жены квартира, — убеждал отец, — О чем ты говоришь – это же целый капитал. Можно было подыскать очень достойный дом престарелых. Частный. Всё оплатить. Или у тебя другие виды на это жилье?
— При чем тут…Я спросила его — хочет ли он жить там, где живут его ровесники? Его будут кормить, ухаживать, лечить….И знаешь, что он ответил? Что хочет умереть в кругу родных людей.
— Тогда это точно не к нам. В тебе нет ни капли его крови. Может, у него остались еще какие-нибудь родственники?
— Скажи, почему ты мне это всё не высказывал до того, как я его привезла? Сейчас мне что прикажешь делать? Везти его обратно? Сдавать куда-то здесь?
— Ну ты же на месте могла оценить его состояние? И не тащить его в такую даль, не мучить дальней дорогой… Решила бы вопрос там, по месту прописки, так сказать…
Ксюша, стоя в дверях, похлопала по ним ладонью, чтобы этим звуком привлечь к себе внимание. Отец с матерью повернулись к ней. Оба были раскрасневшиеся, словно делали тяжелую работу. А у матери еще и волосы растрепанные, она сдувала их со лба.
— А вы помните, что у дедушки на следующей неделе день рождения? — всем видом своим и непринужденным тоном убеждая родителей, что ничего не слышала, — Он мне сам сейчас сказал. Давайте устроим ему настоящий праздник – такой как делали мне? Шарики, музыка и большой торт. Мне кажется, он будет рад.
— И гости, да? — вкрадчиво спросил отец.
— И гости, — кивнула Ксюша, — Мама позовет свою Софью с дочкой, я свистну девчонок, ты можешь тоже кого-нибудь позвать.
Софья была маминой подругой, она растила дочку с синдромом Дауна. И очень редко с ней куда-нибудь выбиралась. Говорила, что терпеть не может чужих взглядов – когда жалостливых, когда любопытных.
Мама бросила на Ксюшу взгляд, в котором была благодарность, и что-то еще…Девушке показалось, что мама в первый раз сочла ее равной, а не маленькой.
В оставшуюся неделю родители старались вернуться к прежнему образу жизни. Ездили на работу, возвращались в урочное время, занимались домашними делами.
А вот Ксюша очень переменилась. Хотя ей никто больше не звонил, она почти не выходила из дома, лишь изредка заходила в гараж и с грустью поглядывала на велосипед, который нашел себе пристанище тут, в углу, неподалеку от отцовской машины.
Отец с матерью были спокойны за деда. Ксюша взяла его «на себя». Удивительно было, что этот — чужой по сути — человек, не вызывал у нее ни малейшего раздражения. Может быть, потому, что ни одного тягостного воспоминания не лежало между ними. Никогда прежде Калеб не наказывал ее, ничего не запрещал. Единственное, что Ксюша знала о старике до того, как они увиделись – это то, что он очень любил бабушку, а она – его.
И теперь, когда она сидела рядом с Калебом, она чувствовала, что в нем осталась эта любовь. Если иметь какое-то особое зрение, то можно увидеть – он светится, горит этой любовью, как светлячок ночью. И она уйдет только вместе с ним.
И эта любовь грела тех, кто был рядом. Ксюшу тоже. Она никогда не была особо словоохотливой, но ей легко было болтать с дедом обо всем на свете. Может быть потому, что она знала – он никому не выдаст ее секреты, он все сразу забывал. А может, потому, что когда дед слушал, он всегда был на стороне Ксюши, никогда не критиковал ее, не осуждал. И девушке казалось, что он понимал ее так, как не понимают другие.
Она действительно решила устроить для него пышный день рождения, которому он обрадовался бы как маленький. И отнеслась к этому делу серьезно.
— Больших расходов не будет, — убеждала она мать, — И тебе не придется уродоваться на кухне. Пусть все будет как для детей. Закажем пиццу, хот-доги и большой-большой торт. Шарики я сама надую и развешу. А гости у нас будут такие, что нам не придется краснеть.
— Да, — соглашалась мама, — В его возрасте, кто знает, сколько у него еще будет таких праздников. И твоя бабушка в последние годы уже не могла… у нее не было сил, чтобы что-то подобное организовывать. Я думаю, ей приятно, если она оттуда видит, что Калеб не брошен. Лишь бы он ничего не учудил такого, что папа рассердится.
— Всё будет в порядке, — уверенно говорила Ксюша.
Но Оксана сомневалась. Она знала, что с Олегом они в неравноценном положении. Его отец с матерью – благообразные и еще вполне крепкие отец с матерью, ратовали за здоровый образ жизни, изредка приходя в гости, вели себя «в рамочках» и их поведение не могло бы шокировать даже английскую королеву.
Олег считал, что все старики должны быть такими. А Калеб каждое утро выкидывал новые фортели — то забывал, как застегивать пуговицы за брюках, то заново знакомился[П1] с хозяином дома.
— Золотая рыбка — память три секунды, — бросал Олег как бы самому себе, но так, чтобы услышала и жена.
Накануне праздника все было готово, и Ксюша, помогая деду улечься в постель, сказала старику, что завтра его ждет сюрприз.
— Какой? — оживился он.
— Про сюрприз нельзя говорить заранее. Иначе он будет испорчен.
— А ты знаешь, что раньше было такое мороженое? — выражение лица у Калеба было мечтательное, он поудобнее устраивался на подушках, — Там внизу — бисквит и фрукты, в середине мороженое, а сверху — горячее безе. Называлось «Сюрприз». Мы с бабушкой заказывали его на юге. Мы его очень любили…
«Точно, - сказала сама себе Ксюша,— Надо будет еще заказать мороженое. Завтра, прямо с утра».
Она уже приготовила деду подарок. Долго перебирала, что бы его порадовало. Новая пижама? Он ее даже не заметит. Что-то вкусное? Завтра будет полно угощенья.
В конце концов она остановилась на калейдоскопе. Зрение у Калеба, несмотря на почтенный возраст, было отличное. И Ксюша не сомневалась, что он будет с детским любопытством и радостью разглядывать яркие узоры.
Она уже сама разделась и готовилась ложиться спать, когда на тумбочке рядом с постелью завибрировал ее мобильник. Опять незнакомый номер. Теперь сердце Ксюши ухало в пятки каждый раз, когда она видела, что ей звонят. И она неизменно сбрасывала звонок, если он поступал с номера, который она не знала.
Так она сделала и сейчас. Но спустя минуту ей пришла смс-ка. «Я – тот, кому ты помогла сбежать из машины. Нужно поговорить. Возьми трубку».
Господи, да что же это такое? Неужели эта история никогда не забудется? И все же, когда раздался звонок, Ксюша не смогла не ответить.
— Срочно уезжай, — сказал мужской голос, — Не позже завтрашнего дня. Мой след они потеряли, теперь они придут за тобой. Мешкать нельзя. Уезжай.
Разговор оборвался. Ксюша сидела и тупо смотрела на черный экран мобильника.
***
Ксюша никогда не видела, чтобы дети так радовались празднику, как этот старик. А еще говорят — старый да малый. Детей сейчас ничем не удивишь. Родители соревнуются. Торты от домашних кондитеров с затейливым дизайном, аниматоры, клоуны, барбекю…Круче, чем у одноклассников сына. Ребенок доволен, но восторга в глазах нет.
А у Калеба глаза сияли от восторга – на что бы он не переводил из. Садовые деревья окутаны гирляндами в виде светящихся пчелок, тщетно пытаются сорваться и устремиться в небо связки разноцветных воздушных шаров. Торт хоть и из обычного магазина, но такой большой и, несомненно, самый прекрасный в мире.
Калеб сидел на зеленой лужайке в кресле-качалке (эта вещь ему понравилась больше всего) и с улыбкой доброго гостя смотрел на гостей. Он видел – все довольны, всем весело.
Олег жарил мясо на гриле, и вместе с дымком до собравшихся долетал божественный запах. На особом столике стояли кувшины с холодным лимонадом и стаканы. Пиццы, разрезанной на аппетитные куски, хватило всем.
Олег, конечно, не стал никого приглашать со своей стороны. И зря. Калеб понравился всем гостям, никому и в голову не приходило смеяться над стариком. А дочь Софьи, «солнечная девочка» Леночка и вовсе не отходила от него. Со всей непосредственностью Леночка устроилась на коленях возле кресла старика, и они вместе то любовались узорами в калейдоскопе, то болтали о других подарках.
Что касается подношений – всех переплюнула еще одна подруга Оксаны – Тамара. Она принесла большую, в человеческий рост, куклу из с-екс-шопа.
— Ты рехнулась? — коротко спросила ее Оксана.
— Почему? — хотя Тамара не могла сдерживаться и хихикала, — Посмотри, она даже похожа на тебя. Волосы такого же цвета, и вообще…С ней ваш дедушка не будет чувствовать себя одиноким.Резиновую Зину купили в магазине…. И… как там дальше?
— Иди-отка….Это стихи Агнии Барто для детей, а не то, что ты думаешь. Унеси эту пошлятину в его комнату, не выставлять же ее на всеобщее обозрение.
— А…где он..?
— У меня в мастерской его поселили. Бери Зину подмышку – и дуй…
Ксюша развлекала Лариску и других своих подруг, которые с удовольствием приехали, чтобы провести день за городом. Девчонки постелили скатерть прямо на траве, разложили закуски и устроили настоящий пикник.
И никто не заметил, как Леночка стала приносить себе и Калебу коктейли с другого стола, и напитки эти были совсем не детскими. Просто они показались Леночке такими красивыми – яркого цвета, с кусочками фруктов, с трубочками…
Уже после второго бокала оба повеселели. Им казалось, что они никогда так прекрасно не проводили время.
— Смотри, как они понравились друг другу,— с умилением сказала Софья, наблюдая за щебечущей парочкой.
Сама она выглядела неважно. Леночку ей приходилось тянуть самой. Отец попытался было полюбить «особенного ребенка», но не выдержал и ушел из семьи, когда малышке не исполнилось еще и трех месяцев. Софья хорошо шила, и все эти годы провела дома, за швейной машинкой, чтобы и дочка была рядом и какой-никакой получался заработок. Она рано постарела и, несмотря на красивое голубое платье, сшитое своими руками, вид у нее был измученный.
Между тем Калеб поднялся.
— Мне нужно в дом, — сказал он Леночке, — А ты покачайся пока….
Леночка с восторгом оседлала кресло-качалку, которое уже давно занимало ее. А старик зарысил по дорожке к особняку. Все-таки не надо было пить так много коктейлей. Успеть бы добежать и не оскандалиться при всех…К счастью, где туалет — он помнил, ведь с момента переезда он посетил его уже столько раз.
…Когда он вышел из уборной, на ходу подтягивая брюки (Оксана уговорила его отказаться от штанов с пуговицами — его старческие пальцы уже не всегда могли совладать с ними, и теперь он предпочитал треники с резинками) он снова запутался в доме. Кажется, здесь была его комната…или нет?
Старик с опаской заглянул в дверь, он очень боялся попасть куда-нибудь не туда, и помешать людям. С облегчением увидел он собственную кровать и тяжелые ботинки, которые снял по приезде. Но в кресле, кажется, кто-то сидел.
Это была прекрасная юная девушка, так похожая на кого-то, кого он прежде знал. Она смотрела на него молча и, кажется, чего-то ждала.
Если бы Калеб был трезв, он распознал бы подвох. Но выпитые коктейли сыграли с ним дурную шутку. Старик осторожно коснулся руки прекрасной незнакомки – она показалась ему такой теплой и шелковистой.
На какую-то минуту Калеб ощутил себя совсем молодым, и в нем взыграло желание показать этой леди, что он еще мужчина ого-го. Подхватив красавицу – она была очень легкой, почти невесомой, но этот факт отметил лишь какой-то уголок его сознания — он повалил ее на кровать. При этом он зажимал ей рот ладонью — если красавица в порыве страсти начнет кричать, то она, конечно, переполошит всех гостей.
— Я буду у тебя первым, — с гордостью объяснил он ей и начал стягивать с себя треники.
В это время за его спиной раздался крик:
— Папа, что ты делаешь?!
Старик вздрогнул так, что свалился с постели. И обернулся, уже сидя на полу.
В дверях комнаты стояла женщина, так похожая на ту, другую, которую он только что…чуть не… Только эта женщина в дверях старше, она то ли сердится, то ли смеется, и закрывает рот ладонью. И, кажется, он ее знает. Да, без сомнения, это – Оксана. Она его дочка, да…
От неловкости ситуации старик вспотел.
— Папа, ты куда пропал? Тебя все ждут…Без тебя не хотят резать торт. Давай, я помогу тебе одеться – и пойдем.
Оксана вывела Калеба из дома под руку, и, видя, что Леночка не намерена уступать полюбившееся ей кресло, подыскала для старика другое место – удобный стул возле самого стола.
Перед тем, как вернуться в кухню за тортом, она шепнула Тамаре, проходя мимо:
— Твой подарок вызвал просто фурор…
И, наконец, настал торжественный момент — на столе перед гостями красовалось произведение кондитерского искусства. Свечей решили не зажигать, все-таки детей среди приглашенных было мало, и Оксана решила, что это будет ни к чему – утыкать весь торт свечками.
Так что розовые и белые розы красовались во всем своем великолепии. Леночка устремилась было к торту, но мать удержала ее за руку.
— Я тебе объясняла – это не твой праздник, это дедушкин. Подожди немножко — тебе тоже дадут красивый кусочек.
Старик несколько мгновений любовался тортом.
— Как пахнет! — сказал он восторженно.
Сладкий запах ванили действительно был отчетливо ощутим. Калеб наклонился, чтобы опустить лицо в благоухающие розы. Оксане удалось удержать его в последний миг.
— Папа, сейчас ты будешь это есть… И все тоже.
Конечно, первый кусок преподнесли имениннику, и надо было видеть, как старик взял его прямо с тарелки, как наслаждался его видом и вкусом. А что при этом оказались перемазанными щеки и нос, так это только добавило удовольствия.
Впрочем, и остальные гости не были обделены, а некоторым досталась даже добавка.
Праздник завершился, когда стемнело. Последним его действием стал небольшой фейерверк, в небо взлетели ракеты. Леночка завизжала и захлопала в ладоши. А на глазах у Калеба были слезы.
— Ты чего? — Ксюша наклонилась к деду.
У нее не было с собой носового платка, а слезы уже катились по щекам, и она промокнула их мягким воротником дедовской рубашки.
— Если бы это видела твоя бабушка,— сказал старик, — Как она была бы рада…
— А она, наверное, оттуда все видит, — серьезно сказала Ксюша,— Мама рассказывала, что, когда она была маленькой, ты читал ей книгу сказок. Там была одна – про звезды. Наши умершие там, где они горят, и оттуда смотрят на нас.
Ни про какую книгу мама никогда не упоминала, но дедушка не будет сомневаться, что так оно и было.
А Калеб сказал:
— Мне очень неприятно, что я не могу быть больше с этими добрыми людьми. Я, кажется, сейчас засну….Этот день был таким прекрасным, и таким длинным.
— Конечно,— согласилась Ксюша,— Пойдем, я тебя провожу…
На прощанье старик еще потрепал по голове Леночку, которая бросилась его обнимать, и никак не могла разжать рук.
Но еще некоторое время после того, как девушка увела именинника в спальню, гости не хотели расходиться. Сидели — кто на стульях, кто на траве, пили коктейли и лимонад, вспоминали своих родителей. И на душе была светлая грусть, которая неизменно сопутствовала осознанию того, что за весной и летом неизбежно приходит осень, а следом – зима с ее бесконечной ночью.
*
— Нет, об этом и речи быть не может…, — Оксана в поиске поддержки обернулась к мужу.
Гости уже разошлись, а старик давно спал. Но Ксюша пришла в родительскую спальню. Ей нужно было поговорить сейчас, иначе – она это чувствовала – она опять проведет бессонную ночь. И даже, если выключит телефон – она будет прислушиваться к каждому шороху за окном.
— Когда ты надумала к ней ехать?
— А почему ты считаешь, что это такая плохая мысль? — спрашивала Ксюша, — Что в этом такого?
Речь шла о старшей сестре отца, тете Оле. Когда-то, когда Ксюши еще не было на свете, врачи сказали тетке, что она перестанет болеть, только если будет жить в сухом теплом климате. Тетка, которая по полгода лежала в больнице, то с тяжелыми б-ронхитами, то с пне-вмониями, приняла это к сведению и пошла на компромисс. Она продала свою квартиру и акции, оставшиеся от мужа, и уехала к морю. Купила домик в небольшом поселке.
Она писала родителям, что совсем перестала болеть, и что это прекрасно – выходить из дома и есть свои абрикосы – прямо с дерева. Собирать с земли орехи. Жарить рыбу, которая утром еще плавала в море.
«А рядом с моим домом – парк,— писала тетка,— Все лето, до самой осени там цветут розы, а когда стемнеет – летают жуки со светящимися *-опами…»
Вот только с работой там было туго. В теплый сезон устроиться — не проблема. Но к октябрю разъезжались последние курортники, и найти место было проблемой. Но в конечном счете у тетки все получилось наоборот. Летом ее нанимала одна армянка. Тетка сидела в лавочке на мини-рынке, продавала душистое мыло и украшения из ракушек. У армянки были искусные руки, и за зиму она изготавливала товару – на весь сезон.
А когда наступали холода – тетка уходила сторожить турбазу, жила там отшельницей, следила за порядком.
Ксюша не помнила – звала ли их тетка хоть раз в гости или нет. Может быть, такая мысль и не приходила ей в голову.
— И представь, она хочет ехать с дедушкой, — мама говорила об этом отцу, как о чем-то невозможном, — И речи не может быть о том, чтобы высадить ей на голову ребенка и старика.
— Оля нас, конечно, приглашала, но не в таком составе, — отец устало потер ладонью лоб.
Так Ксюша узнала, что приглашения от тетки все-таки поступали.
— Это классический пример наглости, — не соглашалась мама, — Как только человек переезжает к морю, у него сразу обнаруживается куча родственников, готовых высадиться ему на шею…
— Но мы-то ни разу не воспользовались Олиным гостеприимством.
— И не стоит начинать,— отрезала мама.
Но Ксюша сложила на груди руки:
— Пап, ты можешь ее хотя бы спросить? Пожалуйста-пожалуйста….Иначе я все лето просижу дома, А если ехать без дедушки, то… Вам же действительно надо ходить на работу, как же вы его оставите, на кого? А там он обещал научить меня плавать. Он хорошо плавает…
Зря она это сказала. Тут уж взвились оба.
— И речи быть не может! Он утонет сам, а ты из чистого благородства составишь ему компанию, — это отец.
— Чтобы ты с ним и близко к воде не подходила, — мама.
— Хорошо, буду ходить на пляж без дедушки. Обещаю на глубину не заплывать, — взгляд у Ксюши был — сама невинность,— Значит, мы едем?
Отец обменялся взглядом с мамой.
— Давай ты не будешь ни на что настраиваться. Я просто позвоню Оле и спрошу. Очень большая вероятность того, что она откажет. Ты же это понимаешь, и не будешь расстраиваться?
— Может быть, она примет тебя одну, — добавила мама, — Сомневаюсь, что она готова взвалить на себя двойную нагрузку.
— В любом случае мне нужно уехать как можно быстрее, — Ксюша пробормотала это так тихо, что родители ее не услышали.
❗Продолжение в следующем посте..
Автор Татьяна Дивергент
https://ok.ru/group/70000001811695/topic/157352983920111
Спасибо...