Комментарии
- 22 фев 04:03Елена Худякова (Шелестова)
Офигеть! Куда приводят корешки и всякие прочие «мухоморы»…Захватывающее чтиво! Спасибо! - 23 фев 22:40ɐllɐ ɐllɐСлед в след иду..каак можно так писать???
Для того чтобы оставить комментарий, войдите или зарегистрируйтесь
В гостях у белки
:Иванна Волкова
Янкылма (+21)
Часть 2 : К НАМ ВСЕГДА ВОЗВРАЩАЮТСЯ Главы 7-10 https://ok.ru/group70000003315123/topic/157974282694067 Автор : Мертвосвет Шульгин
Обратите внимание : В тексте присутствует кровь, сцены насилия или иной шок-контент. Впечатлительным читать категорически не рекомендуется .
Жанр : мистика , ужасы
#РассказыНаНочьУБелки
#МертвосветШульгинУБелки
#ЯнкылмаУБелки
Глава 7-10
Глава 7.
О смерти старика я узнал от его супруги, которую встретил на лестничной площадке примерно через неделю после описанных событий, возвращаясь с пакетами из ближайшего продуктового магазина. Помрачневшая старушка поведала, что её муж вот уже три дня как отправился в лучший мир, а сегодня его тело увезли в родную деревню, чтобы похоронить рядом с могилами предков. Сама она тоже собиралась уезжать, так что эта наша встреча была, скорее всего, последней. Держалась женщина на удивление спокойно. «Не печалься, Игорёк. Все там будем, не впервой», – сказала она на прощание, скрываясь в темноте своей опустевшей квартиры.
Эх, Палыч, Палыч. Совсем недавно же сидели у него на кухне, пили самогон и обсуждали ловлю щуки на живца. И он ведь так и не сказал своего полного имени. Только сейчас я понял, как успел привязаться к этому старику, пусть странноватому, но тем не менее, несмотря на разницу в возрасте, ставшему мне за прошедшие полгода почти что лучшим другом. Вот так же я когда-то потерял родного деда, потом бабушку, а теперь и его. Когда-нибудь я и сам буду лежать в земле, и найдётся ли тогда хоть один человек, который навестит мою могилу, поправит оградку, сметёт мусор с плиты? Будет ли у меня вообще эта плита? Если на то пошло, я бы предпочёл посмертие в стиле Чернецовского савынкана – лежишь себе в доме-домовине посреди леса, отдыхаешь, а тебе добрые соседи несут молоко и мясо. Как в сказке. Пусть и в страшной. Интересно, а Палычу будут носить? Что-то мне подсказывает, что да.
Чтобы отвлечься от депрессивных мыслей и хоть чем-нибудь занять себя, я решил приготовить ужин из принесённых продуктов. Но всё в буквальном смысле валилось из рук – яичница на сковороде сгорела, любимая тарелка разбилась, при чистке картошки лезвие соскользнуло и резануло по пальцу, а кусок говядины, из которого я думал приготовить стейк, так и лежал нетронутый на столе. Вспомнилась строганина, которой потчевал покойный сосед – наверное, никогда больше такого не попробовать. Интересно, как он её делал – просто замораживал? Я, конечно, могу сейчас засунуть свой несостоявшийся кулинарный шедевр в морозилку, но ведь всё равно без деда это будет не то, совсем не то…
Сочащееся кровью сырое мясо притягивало взгляд. Я неожиданно сильно почувствовал его густой приторный запах, хотя вроде бы никогда не отличался обострённым обонянием, до сих пор не восстановившимся полностью после перенесённого весной ковида. Под языком начала обильно выделяться слюна. Не знаю, что на меня нашло – я взял кухонный нож, отрезал небольшой кусочек того, что было когда-то живым, положил в рот и начал медленно жевать. О боги, да ничего вкуснее мне с самого рождения есть не доводилось! Разум будто помутился, я набросился на мясо и начал пожирать его словно дикий зверь, урча и слизывая с пальцев вытекающую из холодной влажной плоти красную жижу. Отрывая крупные куски зубами и помогая себе ножом, я не даже не думал останавливаться, пока в считанные минуты не прикончил всё, что было, и лишь тогда удовлетворённо откинулся на спинку стула.
После такого варварского обеда на меня опустилось странное спокойствие. Перспектива обвинения в убийстве, смерть деда Палыча и навязчивые мысли о будущем теперь казались просто каким-то фоновым шумом, не заслуживающим особого внимания. Да, грустно, да, есть проблемы, ну и что? Я будто отстранился от мира, стал зрителем, не имеющим никакого отношения к происходящим событиям и лишь наблюдающим за ними, как за сюжетом давно знакомого кино. Хотелось просто сидеть неподвижно и ни о чём не думать, и не потому, что нет сил или желания что-то делать, а потому что и так хорошо. Подобное неживое времяпровождение сейчас представлялось мне лучшим из всего, что вообще доступно человеку, и именно так я и провел остаток дня, даже не убрав с пола осколки разбитой тарелки.
Соседка уехала на следующий день. Ещё через пару дней грузчики вывезли из квартиры вещи и мебель, а вскоре на двери подъезда вновь появилось объявление о продаже, как тогда, несколько лет назад. Я же тем временем продолжал вести растительный образ жизни, забив на работу и нимало не беспокоясь о том, что денег осталось буквально на две-три недели. В желании иногда поесть сырого мяса тоже себе не отказывал. Один раз даже поймал во дворе голубя, оторвал ему голову и пытался выпить кровь, которой, увы, в тщедушном тельце оказалось буквально несколько капель. А потом мне приснился этот сон.
Я стоял на поляне, окружённой непроницаемой стеной густого хвойного леса и сплошь утыканной маленьким продолговатыми деревянными домиками с поросшими лишайником крышами. Домики были могилами, а само место, должно быть, тем самым савынканом, о котором писал когда-то мой бесследно сгинувший приятель. По периметру кладбища горели факелы на высоких подставках, а в середине прямо передо мной стояла целая толпа людей, древних стариков и старух. Я откуда-то знал, что все они мертвы. Рты их беззвучно открывались и закрывались, как у вытащенной из воды рыбы, а мутные остекленевшие глаза не выражали абсолютно ничего. Был среди призраков и Палыч, изжелта-бледный, с заострившимся носом и ввалившимися щеками, державший под руку бабку Афанасьевну, тоже не выглядевшую живой. Немного в стороне топталась небольшая группа молодых людей – две девушки, два парня и один мужчина чуть постарше. Он сделал шаг в мою сторону, и я увидел, что это был Чернецов.
– Пора, – прозвучал в моей голове его глухой монотонный голос, и ночной ветер подхватил слова, усилив их многократно повторяющимся шепчущим эхом, – Янкылма ждёт. Менкв покажет дорогу.
Картинка поплыла перед глазами, и я подскочил на постели весь мокрый, пытаясь сдержать словно отбойный молоток колотящее сердце. Но едва только удалось успокоиться и снова заснуть, как вернулось то же самое видение, повторяющееся во всех деталях. Только на сей раз со мной заговорил дед Палыч.
– Слушай внимательно, – произнёс старик, распространяя вокруг себя даже во сне ощутимый смрад разверстой могилы, – Ты должен совершить йир, жертвоприношение. Поезжай на рынок, по пути ни с кем не говори. Купи двух петухов. Потом отправляйся в лес – ты знаешь, куда. Одного отдай Куль-Отыру, хозяину мёртвых – зарежь и утопи в болоте. Затем отыщи семиглавую лиственницу. Зарежь второго, окропи дерево кровью и жди. Дальше поймёшь, что делать.
Сказав это, мертвец отступил и растворился в темноте, а вслед за ним исчезли и остальные тени, уступив место бесформенным клубам фиолетового тумана, пронзившего всё моё существо мириадами тонких ледяных игл, и в тот момент я увидел, как выглядит смерть. Она укутывала меня чёрной шубой и шелестела вокруг хрустальными совиными крыльями, шепча на ухо незнакомые, но понятные слова. Со́рум па́тум ма́хум хон ма, со́рум па́тум ма́хум хон ма, со́рум па́тум ма́хум хон ма...
Увидев во сне что-то подобное парой месяцев раньше, я бы скорее всего временно бросил пить и начал принимать на ночь феназепам. Но та шизофреническая прогулка по лесу вкупе с последующими событиями существенно изменила мой образ мышления, и теперь я был уже совсем не тем беззаботным раздолбаем, которым прожил большую часть своей жизни. Аккомпанементом к моему текущему состоянию служила лишь звенящая пустота в голове, сопровождаемая низкочастотным вибрирующим гулом откуда-то из-под земли, из самой глубины бесконечно древних Уральских гор – гулом, который был здесь всегда, но лишь сейчас я смог в полной мере ощутить его. Видимо, именно так и сходят с ума. Но так или иначе, в том, чтобы в точности последовать совету приснившегося покойника, для меня сейчас не было ничего необычного – напротив, это казалось совершенно естественным, словно так надлежит поступать любому здравомыслящему человеку, так что вскоре после пробуждения я уже трясся в трамвае, идущем в сторону птичьего рынка.
Мне повезло, что была суббота: в будний день торговцев разнообразной сельскохозяйственной живностью, скорее всего, застать бы уже не удалось – они, как правило, приезжают с самого раннего утра на несколько часов. Неуверенно толкаясь около грузовиков с клетками, я пытался понять, что же брать – никогда раньше совершать подобные покупки не приходилось, весь мой опыт обращения с животными ограничивался аквариумными рыбками, да и то в детстве. Наконец мне повезло – какая-то женщина поинтересовалась, что я ищу, подозвала своего коллегу, а тот раскрыл в кузове «Газели» целый вольер с курами, помог выбрать двух небольших чёрных петушков и даже денег взял сравнительно немного. В обнимку с коробкой, из которой доносилось недовольное квохтанье, я направился обратно к остановке.
Ехать в переполненном салоне с орущими, гадящими и пытающимися вырваться на свободу птицами было тем ещё удовольствием, но так или иначе час спустя я наконец выбрался из трамвая около Каменных Палаток – древних скальных останцев, что встречают вас на входе в Шарташский лесопарк. Согласно исследованиям археологов, много тысяч лет назад, в эпоху неолита, здесь было древнее языческое капище какого-то неизвестного народа. Где-то на вершине даже сохранилась выдолбленная в камне круглая чаша, предназначенная для жертвенной крови, а в некоторых местах ещё недавно можно было разглядеть первобытные наскальные рисунки, сейчас, к сожалению, практические уничтоженные вандалами. Атмосфера этого места очень хорошо чувствуется зимними ночами, в безлюдье и при свете полной луны, но сейчас стояло лето, вокруг сновали толпы гуляющих горожан, а мне нужно было двигаться дальше.
Мёртвый старик сказал правду – я действительно знал, куда идти, да тут и не было особого выбора – болота, на которых следовало принести первую жертву, находились далеко на востоке. Были ещё на юге, в окрестностях полузаросшего озера Малый Шарташ, но там, менее чем в двух километрах от гаражных комплексов и торговых центров, таились совсем уж непроходимые топи, посещать которые мне ни разу не доводилось, так что лучше уж было выбрать более знакомый маршрут. Путь предстоял неблизкий, и перехватив поудобнее свою кудахтающую ношу, я зашагал по пыльной дороге мимо мамаш с колясками и молодёжи с пивом.
Наконец зона отдыха осталась позади, стихла гремящая из автомобильных колонок музыка, и теперь лишь бегуны и велосипедисты периодически попадались мне навстречу. Вскоре и их не стало – этот дальний участок леса мало кто посещал, и даже сейчас здесь можно было встретить максимум одного-двух случайно забредших туристов. Пройдя через заросшую березняком старую гарь, я свернул с тропы и углубился в лес – если мне не изменяет память, где-то здесь уже через пару сотен метров должно начаться болото.
Так оно и было – вскоре моему взору открылась ровная и гладкая, почти лишённая деревьев поляна, посреди которой местами темнели пятна открытой воды. Опасное место – вроде бы так и манит пробежаться по сочной траве после козлиных прыжков по завалам корявого валежника, однако слой растительности, маскирующий собой бездонную топь, очень тонок. Белка или куница по нему ещё проскачет, а вот человек – нет, сразу же ухнет в булькающую чёрную жижу, где чистой воды от силы по пояс, а дальше густой вязкий ил, и пусть вас не вводит в заблуждение его обманчивая мягкость – стальными щупальцами он опутает ваши ноги и в считанные минуты утянет туда, куда никогда не проникает солнечный свет. И лишь через тысячу лет, быть может, люди далёкого будущего обнаружат в трясине почти нетронутую разложением мумию и выставят её в каком-нибудь музее древней истории как артефакт давно минувших эпох. Но скорее всего, вы останетесь здесь навсегда.
Резать домашнюю птицу мне никогда раньше не приходилось, но справиться с этим удалось без особых затруднений, на берегу болота как раз нашёлся подходящий плоский валун, как будто специально для подобных целей принесённый сюда. На нём даже различались какие-то наполовину стёршиеся символы, не нарисованные, а вырезанные или выбитые прямо в камне, однако идентифицировать их уже было невозможно. Пара резких движений острым охотничьим ножом, подаренным мне когда-то отцом и наконец пригодившимся – и вот уже по импровизированному алтарю растеклась небольшая лужица густой тёмной крови, а голова отчаянно завопившей напоследок птицы отделилась от тела. Тушку пришлось прижимать руками ещё почти минуту, прежде чем она перестала трепыхаться, иначе кровавые брызги окатили бы меня с ног до головы. Наверное, надо было сказать какие-то слова, заклинания, обращения к духам, но я их не знал. Я вообще слабо понимал, для чего всё это делаю.
С утоплением жертвы в болоте оказалось сложнее – подобраться к воде было невозможно. Пришлось проковырять дыру в пружинящем моховом ковре и кое-как затолкнуть тушку под него. Провозился я не меньше получаса, перепачкался в чёрной болотной грязи и чуть было не провалился сам, однако в итоге всё же добился цели, чувствуя себя серийным убийцей, прячущим в трясине очередное тело. О проведённом ритуале теперь напоминало только подсохшее уже пятно куриной крови на камне. Ладно, следующий шаг – найти семиглавую лиственницу… Как это вообще должно выглядеть? Да и не росли здесь лиственницы никогда. Придётся положиться на интуицию и брести куда глаза глядят.
Подхватив коробку со вторым петухом, я направился в чащу и вскоре обнаружил, что иду уже знакомой дорогой – именно этим путём пришлось выбираться из леса в тот памятный день, когда я проснулся с раскалывающейся головой в зарослях папоротника. Похоже, что-то (или кто-то) всерьёз решило вывести меня к тому самому месту. Интересно, лежит ли там до сих пор эта рука? Точнее, то, что от неё осталось, ведь почти месяц прошёл – может быть, лесные муравьи уже успели обточить её до костей. А может, и не муравьи. Страх, о самом существовании которого я успел позабыть, вновь шевельнулся где-то глубоко внутри, ледяной змеёй скользнув от низа живота к горлу. Оказывается, он никуда не делся, он лишь дремал там всё это время, свернувшись Уроборосом во тьме бессознательного, а сейчас проснулся и, вероятно, скоро проголодается. Какую же часть моего разума предстоит скормить ему на этот раз?
Я не ошибся – вскоре среди берёз замаячил выворотень, под которым мне довелось не так давно провести ночь. Здесь ничего не изменилось – во всяком случае, не было никаких следов недавнего пребывания человека. Проверять кусты жгучей крапивы, в которых тогда скрывалась жуткая находка, я не решился, тем более, что в этот раз моё внимание привлекла другая, не замеченная ранее деталь – неподалёку, чуть в стороне, возвышались вплотную друг к другу сразу семь старых покорёженных пней, оставшихся, по всей видимости, от одного дерева. На вершине каждого из них виднелись следы топора, многие годы назад с неизвестной целью придавшего мёртвым брёвнам заострённую форму. На миг мне показалось, что я различаю на облупившейся коре ухмыляющиеся лица, напоминавшие чету менквов, жилище которых стояло на этом самом месте в моём наркотическом видении. Как там сказал Чернецов – менкв покажет дорогу? Ну да, в общем-то, логично, что лесные тропы сегодня привели меня именно сюда. Понятия не имею, к какой породе деревьев относились эти пеньки, но будем считать их искомой лиственницей. Всё равно больше никуда я уже не пойду, слишком устал.
На сей раз никаких камней поблизости не оказалось – резать птицу пришлось прямо на земле, это было ужасно неудобно и грязно. Побрызгав кровью на замшелую древесину, я подстелил под себя куртку, уселся на неё и приготовился к долгому ожиданию какого-нибудь мистического откровения или чего-то вроде того. Но всё оказалось гораздо проще – пробежавшись глазами по окрестностям с нового ракурса, я внезапно заметил в траве под ближайшим деревом какой-то свёрток полуистлевшей ткани, не похожий на обычный мусор – слишком уж аккуратно он был уложен. При попытке развернуть его меня передёрнуло от отвращения – старая заплесневелая тряпка буквально расползалась в руках, источая миазмы давно не чищеной выгребной ямы. Из неё сыпались насекомые, и я уже был морально готов к тому, что внутри обнаружится что-нибудь вроде дохлой крысы, однако в тряпьё была завёрнута небольшая продолговатая фанерная шкатулка, выглядевшая явно более новой, чём её омерзительная упаковка. Шкатулку запирал крошечный декоративный замок, сорвать который удалось двумя пальцами, а увидев её содержимое, я вновь почувствовал в животе склизкое шевеление ужаса – в миниатюрном ящичке лежал мой потерянный телефон.
В тот момент я, пожалуй, окончательно уверился в собственном сумасшествии. Предыдущим событиям ещё можно было с натяжкой дать какое-то разумное объяснение, но это… Разве что я сам в беспамятстве спрятал его здесь, что, впрочем, только подтвердило бы версию о необратимом нарушении работы мозга после отравления неизвестным растением. Аппарат, конечно же, был разряжен и не включался, однако под ним обнаружилось и ещё кое-то – сложенный в несколько раз лист обычной офисной бумаги, совершенно сухой и чистый, будто только что вышедший из принтера. Если бы он пролежал здесь несколько недель, в мокрой траве, защищённый от дождя и росы лишь совершенно не герметичной коробкой, то скорее всего, расползся бы на части. Да и телефон, и сама шкатулка не несли никаких следов долгого пребывания под открытым небом.
Лист оказался самодельной картой – простой распечаткой со спутниковых снимков на формате А3. Среди пестрящей всеми оттенками зелёного палитры леса угадывались контуры рек, озёр, линии дорог, но совершенно не были обозначены географические названия. Зато в самом центре красовалась жирная красная точка, подписанная от руки одним-единственным словом – Янкылма.
Что ж, не знаю как, но, похоже, ритуал сработал. Больше в лесу делать было нечего, и я отправился домой, где провёл следующие несколько дней за изучением гугл-карт и сверкой их с распечаткой. Хоть мне и было примерно известно, где искать, но Северный Урал – огромная территория, так что повозиться пришлось изрядно. Наконец где-то на северо-востоке Свердловской области нашлось подходящее место, совпадающее с имеющимися ориентирами. Да, ну и глушь. Чернецов писал, что доезжал на поезде до какого-то безымянного полустанка, а дальше шёл пешком по просёлочной дороге около двадцати километров, но судя по карте, до ближайшей станции было километров пятьдесят и никаких дорог оттуда не вело. Зато, по крайней мере, Янкылма действительно существовала – при максимальном приближении снимка в отмеченной точке можно было разглядеть небольшой безлесный участок и какие-то строения на нём, хотя они вполне могли быть и просто старыми развалинами – заброшенных селений на уральской земле хватает.
Никаких идей относительно того, как добраться туда, у меня не было. Полсотни вёрст в одиночку по тайге я бы точно не прошёл, весь мой туристический опыт ограничивался непродолжительными прогулками по пригородным лесам, испещрённым пешеходными тропинками, где в какую сторону ни пойди – всё равно через пару километров выберешься к людям. К тому же нужны деньги на дорогу, снаряжение и припасы, неплохо бы ещё и на какое-нибудь оружие на всякий случай, а мой бюджет изрядно прохудился за это лето. Да и вообще – дикие места, тучи комаров, клещи, медведи, зоны кругом. А уж что может ждать в самой деревне… Об этом лучше даже не думать. Какие-то остатки рационального мышления на тот момент у меня всё же ещё сохранялись, и они категорически не позволяли сломя голову броситься в подобную авантюру.
Но Янкылма звала. Теперь она стала сниться мне каждую ночь. В этих видениях меня окружала древняя нескончаемая тайга, и я как наяву ощущал запах хвои и мягкие прикосновения мохнатых еловых лап. Я присутствовал на шаманских камланиях перед огромными деревянными идолами с окроплёнными жертвенной кровью губами, а иногда и сам бил в бубен, извиваясь в экстатическом танце у пылающего костра. Прекрасные мис-нэ протягивали ко мне руки и звали с собой в глухую чащу, обещая подарить забвение в своих жарких объятиях на ложе из болотного хвоща. Я лежал в домовине на савынкане и кто-то подавал мне кусок парного мяса, в которое я жадно вгрызался, а потом вставал, разбивая замшелую деревянную крышу, и шёл в деревню в окружении веселящихся и радующихся моему пробуждению теней. Я блуждал по ночному лесу с менквами и охотился вместе с утщи, с рычанием и воем загоняя добычу и пожирая сладкую человеческую плоть, погружался в тёмные воды бездонных озёр и плавал там со скользкими чешуйчатыми вит-ку́лями и змееподобными с мамонтовыми бивнями ви́ткась, напоминавшими чудовищные порождения безумной фантазии Лавкрафта. И всё это сопровождалось варварским первобытным ритмом того самого пульсирующего гула из недр Земли, не утихавшего больше в моей голове ни ночью, ни днём.
Однажды поутру, после очередного такого сна, я был уже практически готов плюнуть на всё и прямо сейчас отправиться на железнодорожный вокзал, сесть на первый же поезд северного направления, а там будь что будет. Даже начал уже собирать рюкзак, когда телефон, исправно работавший несмотря на то, что несколько недель провалялся неизвестно где, внезапно завибрировал. Пришло сообщения от моего старого знакомого Сергея, большого фаната дикого туризма, каждое лето отправлявшегося в спонтанное путешествие то в Абхазию, то на Алтай, то ещё куда-нибудь, а по совместительству также чёрного копателя и охотника за антиквариатом, предпочитавшего именовать себя археологом-любителем. Мы созвонились, и пока он в своей привычной манере пересказывал подробности личной жизни родственников и жаловался на то, что в этом году из-за эпидемии не смог никуда поехать, а ведь намечался такой интересный могильничек в Таджикистане, я вдруг понял – вот он, мой шанс. Этот человек пересекал пустыню Кызылкум, родные уральские чащобы ему уж точно нипочём, а с таким спутником и я, пожалуй, не пропаду. Нужно было только как-то заинтересовать его.
Не помню уже, что я ему тогда наплёл – вроде бы, что-то про заброшенную деревню старообрядцев, из которой была якобы родом моя двоюродная бабушка, хранившая у себя в доме редчайшую икону святого Христофора с собачьей головой. На самом деле она была убеждённой атеисткой, большую часть жизни состояла в КПСС и люто ненавидела попов, однако Сергей об этом не знал. Так или иначе, он купился – заброшенные поселения и старинные иконы были его слабостью, приносившей ему, к слову, немало денег – и был готов отправляться в дорогу хоть завтра, благо прошлой зимой как раз приобрёл подходящий для подобных экстремальных туров транспорт, новенький внедорожник отечественного производства, да ещё и установил на него какие-то дополнительные апгрейды для лучшей проходимости. Правда, настоял на том, чтобы с нами поехали ещё двое его друзей и коллег по ремеслу, опытных походников, потому что вдвоём, учитывая почти полное отсутствие у меня туристической практики, мы, как сказал приятель, по тайге далеко не уйдём. Мне не особенно понравилась эта идея, но выбирать не приходилось.
Встретились мы через трое суток неподалёку от центра города, пожали друг другу руки и загрузились во внушительный вездеход. Спутники Сергея оказались весьма неприятными типами гоповатого вида, в разговоре через слово вставлявшими мат и воровской жаргон, разве что радио «Шансон» не включили. Сам Серый, конечно, тоже не был интеллигентом в пятом поколении, да и я в общем-то не читаю Шекспира в оригинале, но те двое держались так, словно только что вышли из тюрьмы, или по крайней мере настойчиво пытались казаться таковыми. Нет, безусловно, мне с ними не детей воспитывать, дружить необязательно, вот только как они отреагируют, когда, прибыв на место, не обнаружат того, что искали?
Сергей, видимо, заметил мои косые взгляды:
– Чувак, не парься насчёт Михи с Костяном, – сказал он, когда те решили зайти за пивом в придорожный магазин и мы остались в автомобиле вдвоём, – Они нормальные мужики, не блатные какие-нибудь, просто стиль общения у них такой дурацкий. Зато по лесу ходить умеют и в нашем деле шарят.
– В каком деле, в разграблении могил? – усмехнувшись, поддел я «археолога-любителя».
– Ой, отвали, – отмахнулся тот, – Сам прекрасно знаешь, что копаем мы по уму, культурный слой не дербаним, в раскопе не гадим, кости не трогаем. А что до барахла, которое собираем по деревням, так где, по-твоему, ему лучше – в халупе с дырявой крышей, где оно просто сгниёт и всё, или в частных коллекциях богатых людей?
– Я тебе морали читать не собираюсь, – поспешил я успокоить приятеля, готового уже произнести целую тираду в защиту своих увлечений, – Скажи лучше, ты этих парней хорошо знаешь? Насколько им можно доверять? Надеюсь, не вчера познакомился, как ты любишь?
– Да нормально знаю, не ссы. Они братья, кстати. А, вон уже возвращаются. Эй, алконавты, куда столько пива, мы же не бухать едем?!
Пива (конечно же, «Жигулёвского») алконавты действительно набрали с запасом и тут же на ходу в машине принялись его употреблять. Предложили и мне, я не отказался – с подобными персонажами лучше попытаться сойти за своего. Не пил только сидевший за рулём Сергей, он сосредоточенно крутил баранку и всё нахваливал железного коня, обещая, что тот при необходимости пройдёт хоть по болоту. В скором времени нам предстояло это проверить.
Ехали долго, почти без остановок – сначала по Серовскому тракту, затем по трассе Серов-Ивдель, а дальше повернули на северо-восток в сторону Югорска. Где-то на полпути между этими двумя захолустными городками предстояло съехать с асфальта и искать путь по просёлкам, если, конечно, они там были. В данной части плана я рассчитывал на Сергея, который за прошедшие дни изучил присланные мной координаты и составил предполагаемый маршрут. Преодолев к вечеру более пятисот километров, мы наконец остановились на ночёвку и разбили палатку на относительно сухой поляне, окружённой с трёх сторон хилым из-за заболоченной почвы ельником, а с четвёртой примыкавшей к дороге, по которой лишь изредка проносились одинокие фуры и лесовозы.
Огонь разводить не стали – Костян и Миха успели изрядно напиться и теперь мучились похмельем, так что сразу же завалились в палатку, укутавшись в спальные мешки. Впрочем, костёр и не требовался – было пока ещё довольно тепло, хотя здесь, на севере, уже чувствовалось скорое приближение осени, и прохладный ветерок то и дело пробирался за шиворот. А вот комаров и мелкой кусачей мошкары кружились тучи, никакие репелленты не помогали, так что мы с Сергеем укрылись в машине, благо на двоих там места более чем хватало, и улеглись спать.
В эту ночь Янкылма мне не снилась – снился покойный дед Палыч, жаривший мясо на своей кухне. Он ловко подбрасывал на сковороде небольшие овальной формы куски с обрубками костей в середине. Держал недолго – лишь до появления румяной корочки, а потом вытряхивал получающиеся таким образом стейки минимальной прожарки на тарелку. От их вида у меня даже во сне потекли слюни. Старик подмигнул мне, жестом предложил угощаться и полез в холодильник за новой порцией полуфабриката. Покопавшись там немного с натужным кряхтением, он выложил на стол ту самую человеческую руку, обнаруженную мной в лесу, только теперь от неё оставалось не больше половины. В несколько секунд покромсав остатки конечности топором, мертвец вывалил их на шкворчащее масло и так же принялся обжаривать.
– Вот молодец, внучек – не только сам приехал, но и мяса привёз, нам теперь надолго хватит! – приговаривал он, переворачивая шумовкой дымящиеся обрубки, – Завтра уже вместе будем обедать. Ты только смотри, осторожнее – живот береги.
Я вырвался из сна, хрипя и судорожно хватая ртом воздух. Отдышаться никак не получалось – в салоне было ужасно душно, мало того, что мы закрыли все окна, спасаясь от гнуса, так ещё и печку включили. К тому же мочевой пузырь настойчиво напоминал о выпитом накануне пиве, поэтому, распахнув дверь и попутно приложившись об неё лбом, я буквально выкатился наружу, на ходу расстёгивая штаны.
Комаров, как ни странно, стало меньше, удавалось даже отмахиваться от них одной рукой. Виной тому, вероятно, был усилившийся ветер. Но и похолодало – по ощущениям градусов десять от силы. Из палатки доносился громкий храп – братьев, похоже, ночная прохлада ничуть не беспокоила. На дороге стояла полная тишина, ни одной машины не было слышно даже вдалеке, лишь шелестели деревья да перекрикивались ночные птицы. Сделав свои дела, я щелкнул зажигалкой и закурил, пристально вглядываясь в ночную темноту, словно надеялся увидеть там что-то важное, способное разъяснить, как я вообще дошёл до такой жизни. Интересно ведь получается – поехал куда глаза глядят в компании непонятных людей, торчу теперь посреди леса в сотнях километров от дома, а всё из-за прочитанной когда-то крипипасты, глюков и сновидений. Что я вообще собираюсь найти в этой Янкылме, бродячих зомби? Вот у Сергея и его подельников есть конкретная цель – старинные ценные вещи, которые можно отыскать в заброшенной деревне и дорого продать. А у меня? Пожалуй, только желание подтвердить или опровергнуть реальность Чернецовской истории, а заодно и проверить, насколько серьёзно у меня протекла крыша. Хотя что там проверять. И так понятно, что расскажи я психиатру о том, как резал петухов на болоте и ел голубей – и меня ждёт диета из аминазина с галоперидолом в уютной палате.
С рассветом снова отправились в путь. На сей раз уже никто не пил, да и разговоры стихли – приближалась цель нашего путешествия. Сергей напряжённо вглядывался в придорожные кусты, периодически сверяясь с картой, и спустя час наконец затормозил около поворота на грунтовку, уходящую куда-то вглубь лесной чащи.
– Вроде, сюда, – неуверенно сказал он, вертя карту в руках так и этак, словно это могло помочь определиться с маршрутом, – Игорёха, ты сам-то бывал тут хоть раз?
– Да откуда? – почти не соврал я, – Так, только по семейным легендам знаю.
– Ну, смотри, надеюсь, не бздят твои легенды, – пробормотал хмурый Костян, выбираясь из машины и закуривая. На самом деле он употребил, конечно, совсем другое слово, и его интонация мне очень сильно не понравилась.
После перекура мы свернули с тракта и двинулись дальше по просёлку, подпрыгивая на ямах и колдобинах. Дорогу размыло прошедшим несколько дней назад дождём, но автомобиль пока что вполне оправдывал ожидания своего хозяина и успешно преодолевал препятствия, хотя скорость, конечно, сильно упала. Деревья, довольно чахлые вдоль трассы, по мере удаления от неё становились всё выше и гуще, тут и там громоздились кучи бурелома. Однажды буквально в нескольких метрах от бампера с обочины взлетел, суматошно хлопая крыльями, здоровенный чёрный глухарь. Пару раз дорога разветвлялась, но Сергей каким-то образом ухитрялся выбирать нужное направление, с ориентированием на местности у него никогда не было проблем – по крайней мере, мне хотелось в это верить.
Через несколько часов такого движения всё-таки пришлось остановиться и выйти из машины – колея окончательно терялась в зарослях хвоща, дальше пути не было.
– Ну что, Сусанины, – покосился на нас с Сергеем Миха, – Куда теперь-то хилять?
– Ну… – Водитель задумчиво почесал подбородок, – да вроде почти на месте уже. Дальше пешком дойдём. Вон тропа какая-то, и как раз, похоже, в нужную сторону. Неохота, конечно, тачку бросать…
– Да кто на неё тут позарится, мля, медведь разве? – заржал Костян.
– Может, и медведь, – кивнул Миха на тянущуюся вдоль колеи цепочку следов, и все сразу притихли, испуганно озираясь по сторонам. Следы можно было бы принять за человеческие, если бы не отчётливо пропечатавшиеся в размокшей глине огромные когти.
– Старые вроде, но всё равно нехер тут хлебалом щёлкать. Короче, достаём стволы, идём без кипеша.
Братья вытащили из багажника по карабину и повесили на плечи, Сергей прицепил к поясу кобуру с травматом, а вот у меня из средств самообороны имелись только нож и газовый баллончик – весьма печальная перспектива против дикого зверя… Или вооружённого человека. Однако, как ни крути, отступать всё равно уже было некуда.
Навьючившись рюкзаками, мы вереницей двинулись по малозаметной дорожке, то и дело преграждаемой поваленными стволами. Громада тайги давила, нарастало чувство непонятной тревоги, и судя по нервным движениям моих спутников, не у меня одного. Конечно, сказывалось опасение встретить недавно бродившего здесь косолапого, но всё же дело было не только в этом – сам лес выглядел каким-то неестественным, чужим, и никак не удавалось отделаться от ощущения постороннего взгляда. Вместе с тем место казалось смутно знакомым, словно я уже ходил когда-то давно по этой узкой, петлявшей среди кудлатых елей тропе – может быть, во сне, в каком-нибудь из постоянно преследовавших меня гипнагогических видений, или тогда, в ночь солнцестояния, во время психоделической прогулки на Шарташе. Вот сейчас деревья расступятся, а там избушка менквов или ужасный савынкан, где в домовинах живут мёртвые.
Примерно так и произошло – чаща вскоре действительно расступилась, и перед нами открылась небольшая деревенька из пары десятков изб. Шедший впереди Сергей поднял руку, призывая остановиться, и наша небольшая компания замерла на месте, словно не решаясь переступить невидимую черту. Всё-таки добрались. Правда, пока непонятно, куда.
Если это действительно была Янкылма, то она вызвала у меня лишь разочарование, хотя на самом деле я и сам не знал, чего от неё ожидать. Селение выглядело нежилым – полная тишина, нарушаемая лишь шумом ветра и нашим собственным пыхтением, скособоченные домишки, не видевшие ремонта со времён Горбачёва, а построенные, скорее всего, и вовсе при Ленине, и ни малейших признаков людей. Однако и такие характерные признаки заброшенности, как провалившиеся крыши и заросли бурьяна в человеческий рост, тоже отсутствовали, даже оконные стёкла сохранились в целости, а ведь покинутые человеком жилища лишаются их в первую очередь, да и вообще долго не стоят, разрушаясь в считанные годы. Из подобной, хоть и стоявшей в далёких отсюда краях деревни был родом мой дед – ещё в девяностые там доживали свои годы последние старики, а сейчас, четверть века спустя, на месте их хат остался лишь ровный и гладкий пустырь.
Мы медленно шли по пустынной улице, настороженно оглядываясь. Вроде бы бояться особо нечего, но всё равно в таких местах нервы сдают.
– Эй, есть тут кто? – заорал было Сергей, но ту же получил увесистый подзатыльник от топавшего следом Костяна.
– Тихо, мля. Мало ли, что там.
Пострадавший не стал возмущаться – здесь и впрямь любые громкие звуки казались совершенно неуместными. Однако на его крик никто не отозвался, окружающее пространство по-прежнему хранило гробовое молчание, словно хищник, таящийся в засаде, и только воздух казался будто наэлектризованным каким-то непонятным напряжением. Наша процессия остановилась около одного из домов, самого большого и наименее покосившегося из всех.
– Всё, привал, нах, – скомандовал всё тот же Костян, как-то незаметно взявший на себя роль лидера, – Ща глянем, чё тут есть козырного.
Он с размаху долбанул в стену грязным ботинком, постоял несколько секунд, прислушиваясь, не донесутся ли изнутри подозрительные звуки, а затем потянул на себя ручку беспрепятственно открывшейся двери и шагнул вперёд, стянув с плеча свою «Сайгу». За братом последовал Миха, потом в низкий проём нырнул и Сергей, а я оказался последним. Что-то удерживало меня от того, чтобы вот так просто вломиться в чужое, пусть и необитаемое жилище. Помедлив несколько секунд на пороге, я поклонился в темноту и прошептал:
– Хозяин, дозволь в избу войти. Я тебе зла не причиню.
– Серый, там твой кореш, по ходу, молится, – раздался где-то впереди весёлый голос Михи, – Он что, тоже из этих сектантов, как бабка его?
Мне вдруг резко захотелось дать говоруну по морде.
Внутри на первый взгляд не было ничего особенно примечательного, обычный сельский дом с единственной комнатой, только какой-то уж очень несовременный и, пожалуй, бедный даже по деревенским меркам. Большая печь с облупившейся побелкой, несколько лавок и стульев, кухонный стол с керосиновой лампой, пара шкафчиков, развешанная вдоль стен старая одежда и стоявшие на полу ящики с каким-то хламом, вот, пожалуй, и всё. Повсюду толстый слой пыли – видимо, здесь и в самом деле уже давно никто не жил.
Моё внимание привлекла подвешенная у входа жуткого вида тряпичная кукла, свёрнутая из множества слоёв черной и серой ткани. Голова-узелок, белая безглазая личина, ног тоже нет, один только импровизированный кафтан и болтающиеся из-под него многочисленные лоскуты. Однако при всей своей простоте фигурка казалась неестественно живой, будто вот сейчас неторопливо повернётся вокруг своей оси, выпростает из пустых рукавов тонкие ручки и откинет траченый молью капюшон. Интересно, для чего она предназначалась? На детскую игрушку уж точно не похожа.
Мои спутники между тем уже вовсю рылись в немногочисленных вещах бывших хозяев, даже Сергей, охваченный азартом, ничуть не отставал от своих приятелей. Судя по сплошному потоку разочарованных матерных возгласов, ничего интересного они пока не нашли. Но вот Костян отдёрнул грязную занавеску, скрывавшую что-то в противоположном от двери конце, посветил туда фонарём и вопреки ожиданиям, не издал очередного «мля» или «нахер»:
– Э, пацаны, канайте сюда, тут иконы!
На обнаружившейся за шторой полке действительно стояли потускневшие от времени образа в растрескавшихся окладах с облупившейся позолотой. Их было всего два, кому именно они принадлежали, я не знал – никогда особенно не интересовался религией. На лицах святых, в районе губ, темнели странного вида бесформенные бурые пятна с подтёками. Рядом с иконами покоились также несколько деревянных статуэток с грубо вырезанными чертами, завёрнутых в расшитые бусинами обрезки меха, и их рты тоже были чем-то перепачканы.
– Так, – Сергей, как знаток антиквариата, быстро оседлал любимого конька, – Очень необычные изображения, явно не канонические. Вроде классический византийский стиль, но что-то не то, орнамент какой-то странный, и вообще…
– Да не трави ты баланду, мля, – не выдержал Миха, – ценные они или фуфло?
– Ну… Не Христофор, конечно, но думаю, нормальных денег стоят, – Сергей сосредоточенно поскрёб макушку, – Навскидку век восемнадцатый. Реставрировать надо, конечно, но в целом наша поездка уже неплохо так окупилась.
Братьев такой вердикт обрадовал – они споро принялись укладывать находки в рюкзаки, покидав туда же заодно и всё остальное, что нашлось на полке. В процессе Костян, как и я, тоже обратил внимание на подозрительные пятна:
– А это что за хрень, кровь, что ли?
– Может, и так, – кивнул Сергей, – Тут как раз ничего удивительного. Когда русские миссионеры приходили на север крестить инородцев, те принимали новую веру без проблем, но понимали её совсем не так, как хотелось церковникам. Для них Христос и все святые были просто дополнительными духами-покровителями, они вешали иконы рядом со своими идолами, точно так же камлали перед ними и приносили им жертвы. Мазали губы святых кровью и жиром. Это, похоже, как раз из той серии.
– Во шизанутые, мля, – хохотнул Костян, а Миха присоединился к нему совершенно поросячьим сдавленным хрюканьем, – Игорёха, а ты тоже так делаешь, да? Нас хоть не порешишь тут, гы-гы-гы? Нам наш жир ещё пригодится.
Я предпочёл промолчать, от этих товарищей всё равно ничего умного ждать не приходилось, да и вступать в перепалку с ними себе дороже. К тому же я никак не мог отделаться от ощущения, что в избе что-то не так. Что-то изменилось, и эти изменения никак не были связаны с устроенным доморощенными кладоискателями бардаком.
Точно. Кукла. Теперь она висела под другим углом и слегка покачивалась, как будто кто-то, проходя мимо, случайно задел её. Но мы все стояли далеко, к двери ни один из нас за последние пять минут не приближался. Ветер? Откуда ему было взяться в доме, ведь даже на улице стоял почти полный штиль? Ничего не понимаю… Ладно, всё равно пора отсюда уходить.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПО ССЫЛКЕ⤵
https://ok.ru/group70000003315123/topic/157974747999667