Яблоко от яблони - 8...

Монументальная женщина в объемном клетчатом пиджаке «толкала речь» на крыльце школы. Эту речь, с минимальными изменениями, она произносила год от года, и сама давно не верила в заученные слова.
— В добрый путь, за новыми знаниями! — закончила она напутствие и выдохнула.
Официальная часть линейки позади. Теперь классным руководителям нужно разобрать своих хулиганов и отвести по кабинетам. Впереди новый учебный год.
Рома стоял в шеренге пятиклассников с видом каторжника на галерах. Он успел проучиться в этом классе пару месяцев перед каникулами, но друзьями не обзавелся, скорее наоборот. В классе его сразу невзлюбили. Прозвали «Буржуйчиком», за добротный школьный костюм, за дорогой качественный портфель и за ручки немецкой фирмы, благодаря которым почерк Ромы был ровным и красивым. В прошлой школе, в самом центре города, Рома не выделялся. Там учились дети более-менее обеспеченных родителей. Здесь же и костюм и портфель сразу бросились св глаза и стали предметом насмешек одноклассников.
Роме уже прилетало за то, что он другой, уже приходилось замазывать синяк под глазом маминым тональным кремом и делать всё, чтобы она не заметила. Мама не заметила. Большую часть времени она жила в своём мире. Раз в месяц к ней приходил сотрудник с комбината. Тот самый, что когда-то занимался переездом. Он, стыдливо, стараясь не смотреть женщине в глаза, передавал что-то завёрнутое в бумажку. Рома знал, что это. Таблетки, без которых мама перестаёт себя контролировать. Таблетки были от отца, и, возможно, стоило быть благодарным ему за это, но Рома благодарности не испытывал.
Жизнь мальчика в один миг перевернулась «с ног на голову», и очень резко ему пришлось взрослеть. Слишком резко.
Худо-бедно промучившись последнюю четверть четвёртого класса, выслушивая насмешки и получая тычки от одноклассников, мальчик понял, что если он не научится постоять за себя, его здесь просто раздавят. Летом он задался целью найти спортивную секцию недалеко от нового дома. И нашел.
Задрипанный клуб с деревянным крыльцом гордо именовался «Олимпом». В «Олимпе» был зал со старенькими тренажерами для желающих подкачаться. В этом же зале проводились занятия по боевым единоборствам. Рома записался сразу в обе секции. В понедельник он ходил в качалку, а во вторник на боевые единоборства. Так всю неделю, всё лето, и не собирался останавливаться. Качком за лето не стал, но определённая уверенность появилась.
А мама даже не заметила, как лето прошло. Для неё все дни сливались в один. Теперь не она заботилась о своём Ромашке, а он заботился о ней. Женщина не чувствовала в себе силы выйти на работу, и иногда говорила Роме, что им всё равно следует быть благодарным отцу за счёт в банке. Два раза в месяц мама снимала с него деньги, понемножку, лишь бы хватало на жизнь. Со временем к ней пришло осознание, что нужно экономить. Иногда экономия была жёсткой. Мама решила взять за правило снимать деньги не раньше определённых чисел, и даже если они заканчивались, старалась от этого правила не отступать.
Отступила, правда, в конце августа, когда спохватилась, что Роме пора собираться в пятый класс. Она по привычке хотела пойти с ним на линейку и даже купила букетик желтым хризантем для классного руководителя.
Рома испугался. Вряд ли кого-то из его одноклассников будут провожать родители.
А маму обижать не хотелось, поэтому мальчик тихо удрал утром первого сентября, не предупредив маму и забыв хризантемы в трёхлитровой банке с холодной водой. На линейке выдохнул, поняв, как правильно поступил. Родителей в школьном дворе было мало, и в основном это были родители учеников начальных классов. Пятиклассники считали себя взрослыми, и хорошо, что Рома не дал им повод для новых насмешек.
Директор в клетчатом пиджаке закончила свою речь, которую никто не слушал, и дала разрешение разойтись по классам. И тут Рома с ужасом услышал знакомый голос.
— Ромашка, Ромашка, ты цветы забыл!
Мама стояла возле школьных ворот и махала букетом хризантем. Рома отвернулся, сделал вид, что не слышит, что это не к нему обращается эта всколоченная, забывшая расчесаться женщина. Он стыдился не мамы, ни ее неопрятного вида, а слов. Даже в прошлой школе на одним посмеивались, услышав, как называет мама, а что будет в этой?
Рома тропился, спешил сбежать со школьного двора, молясь в уме, чтобы никто не понял. А одноклассник Витька уже толкал его локтем.
— Слышь, Буржуйчик, а ты у нас, оказывается, еще и Ромашка. Ты чё к мамке-то не подойдешь, вон, она букетик притащила. Иди, возьми цветочки, понюхай, ты же ромашка!
Стыд горячий волной прокатился по телу мальчика. Под гогот и улюканье одноклассников он пошёл к маме. Впервые захотелось на неё накричать, но он сдержался. Мама улыбается, радуется, что успела принести букет, и он не будет ее расстраивать из-за своих быдловатых одноклассников. Пусть стебутся над ним и дальше, но делать хуже маме, которой и без того плохо, он не будет.
— Спасибо, мам, — Рома забрал хризантемы, мягко погладил по предплечью женщины. — Ты иди, иди домой, а то урок уже начинается.
— Хорошо, Ромашка. Я шарлотку испеку. Ты ведь любишь шарлотку?
— Да, мам, люблю. Ты иди.
Она вновь все перепутала. Рома никогда не любил шарлотку, он вообще яблоки терпеть не мог. Это папа любил, но Рома об этом не скажет. Если она испечет, будет есть, давиться и есть!
Школьный двор опустел, ученики вошли в здание, разбрелись по кабинетам. Рома дождался, пока мама уйдет, и только после этого яростно запихал букет хризантем в урну, перед школьным крыльцом.
Это не осталось незамеченным. За Ромой наблюдал одноклассник, тот самый Витька, который больше всех над новеньким издевался и который никак не мог «раскусить» Буржуйчика. Витька не торопился вместе со всеми в кабинет, он застыл возле окна, выходящего в школьный двор, и видел, как Буржуйчик подошёл к своей растрёпанной матери, как забрал у неё букет и погладил по плечу. Каждый жест пронизан любовью.
Витька поставил себя на место новенького. Вот если бы его мамка приволокла букет, да ещё и назвала так перед всеми, он бы на неё накинулся, накричал, растоптал букет. А Буржуйчик, он другой. И это волей-неволей вызывало у Витьки уважение.
Он знал, что сделает на первой же перемене, вместе с одноклассниками. Дождётся, пока Буржуйчик останется один и затащит его в школьный туалет. Заставит новенького курить вместе с ними, а если тот вновь откажется, опять отлупит. Должен же Буржуйчик стать таким, как все, влиться в коллектив, если по-умному выражаться!
Вторым уроком была литература, ее вела классная руководительница пятого Б класса. Она едва вошла в кабинет, как заметила разбитые губы новенького и кро.вь под носом мальчика, которую он вытирал носовым платком. Сразу поняла, что новенького вновь избили. В который раз подумала, что не приживется мальчик в этом классе. Хоть он ей очень нравился. Роман отличается от других учеников, слишком серьезный и какой-то несгибаемый, что ли. Поэтому и лупят его что одноклассники, чувствуют, что не такой.
— Рома, что-то случилось? Откуда кровь? — спросила классная руководительница.
— Упал в туалете, — ответил мальчик.
Другого ответа учительница и не ждала. Сколько не получает, а всё равно твердит, что сам упал.
— Иди домой, иди! — устало махнула рукой на дверь женщина.
Рома с радостью покидал в портфель учебник с тетрадью и двинулся к выходу. Он уже был в коридоре и не видел, как Витька схватился за живот и громко застонал.
— А у меня живот болит, Ольга Петровна, меня тоже отпустите! — Мне прям приспичило.
— Как тебе не стыдно, Витя. Иди уже!
Классная руководительница знала, что ученик придуривается. Но этого лучше отпустить, иначе урок сорвёт. Витька, «отпетый» хулиган и ещё в начальных классах стало ясно, что его не исправишь. Его воспитывает улица, а не семья, где отец пьёт и поколачивает несчастную мать.
Рома не видел, что Витька тоже отпросился. Он ушёл из школы, зажимая носовым платком разбитый нос. Домой в таком виде идти не хотелось. Мама увидит кро.вь, начнутся вопросы, а её нельзя волновать. Рома свернул в парк. Хотя парк — это слишком сильное название для кучки деревьев и неухоженных кустов, огороженных дано проржавевшей решёткой. В кустах мусор, пустые бутылки, и вечером в этот парк заходить опасно. Но сейчас день, тут никого нет.
Рома дошёл на лавочки, когда-то давным-давно выкрашенной в синий цвет, а сейчас облупившейся, покосившейся, сел на неё и тут же услышал знакомый голос своего самого главного обидчика.
— Эй, Буржуйчик, а ты чего домой-то не идёшь, носик лечить?
Рома сразу вскочил, принял боевую стойку, как учил тренер. Он и в туалете пытался драться, но его пока еще не слишком умелых приемов не хватило для того, чтобы отбиться от толпы одноклассников.
— Эээ, полегче, — сощурился Витька, — я к тебе не драться подошел, а поболтать. Ну, если тебе в сортире не хватило, могу ещё навалять.
— Это кто ещё кому наваляет? — растянул разбитые губы в усмешке Рома. — Ты сейчас один, без толпы своих подпевал.
— Я наваляю, будь уверен, — сказал Витька и плюхнулся на лавку. — Я уже много раз дрался, а ты?
Рома не ответил. Понял, что Витька настроен более-менее миролюбиво, сел рядом.
— Я вот спросить тебя всё хочу, что тебе стоит покурить с нами? — посмотрел на него Витька. — Покурил бы, и мы отстали. У нас даже ботаник Славка курит, когда нужно.
— А зачем? Почему я должен это делать, если не хочу? — хмурился Рома. — Вот если бы я сам захотел, тогда да, я бы мог попробовать. Может, ещё и попробую, но когда сам захочу. А когда вы меня заставляете, не буду!
— Ну, ты даёшь, — задумчиво протянул Витька. — А мамке своей чего не сказал, что она тебя позорит? Я ведь видел, как ты букет в урну засовывал. Зачем вообще его взял? Она тебе при всех — Ромашка.
— И что? Что? Мама меня с детства так называет, и я не буду её обижать из-за вас. Ведь из-за вас же!
— Ну, ты даешь! — повторил Витька.
Чувство невольного уважения, что посетило его сегодня, когда он наблюдал за новеньким из окна, стало сильнее. Буржуйчик пришел к ним в класс, весь такой из себя, в дорогом костюме. А сам худенький, одинокий. Казалось, надави на него, и он сделает всё, чтобы только не обижали, не били. А он, вон какой оказался! Худенький, а не прогибается.
И понял вдруг Витька, что хочет узнать этого пацана получше. У него, Вити, друзей много. Чтобы с ним дружить, мальчишки согласны на всё, согласны с его мнением по любому вопросу. А этот другой, хоть с виду и не скажешь. Он не будет соглашаться, у него есть своё мнение.
— Слушай, а где ты так научился?
Витька встал с лавки, коряво изобразил приемы, которыми в туалете Рома пытался отбиваться.
— В «Олимп» хожу, клубешник тут ваш за магазином.
— Ааа, «Олимп». Там что, еще и драться учат? Не знал. Возьмешь меня с собой? Как думаешь, меня примут?
— Там всех принимают, — удивленно сказал Рома, совсем не ожидавший такого поворота в разговоре. — Давай сегодня, в шесть, возле «Олимпа». Я тебя тренеру представлю.
— Договорились.
Витька сплюнул, засунул руки в карманы и вразвалочку пошел по заросшей тропинке. Рома пораженно смотрел ему след. Он ещё не знал, не мог представить, что только что состоялось зарождение крепкой дружбы. Что столь непохожие друг на друга мальчишки смогут стать верными друзьями и уже к концу первой четверти никто в классе не посмеет назвать Рому «Буржуйчиком» или «Ромашкой», как пытались обзывать после визита мамы.
Ромка и Витька, друзья «не разлей вода», вместе ходившие в «Олимп» и проводившие всё свободное время вместе, стали теми, с кем в школе предпочитали не связываться.
Витя не мог привести Рому к себе домой, где вечно пьяный отец и затюканная жизнью мама, зато он часто бывал в квартире друга. Хорошо узнал странную тетю Наташу и понял, почему Рома не хочет маму обижать или расстраивать.
Когда мальчишки учились в восьмом классе, менно Витька, пришедший к Роме в гости, когда друга не было дома, первый увидел, что тетя Наташа с собой сотворила. Войдя в открытую дверь квартиры, он застал маму друга лежавшей на полу кухни, а вокруг ее руки расползалась огромная красная лужа, и валялся нож. Тетя Наташа порезала себе вены.
Продолжение следует..
Ирина Ас